Коля из села Снегири
Шрифт:
Сзади на корме парома ворочалось огромное весло-руль. Повернёшь его вправо - и быстрое течение несёт паром к правому берегу, Повернёшь весло-руль влево - и сама река тащит паром к левому берегу.
Маленький Коля любил смотреть, как этим веслом управляет могучий Наум - их паромщик. Всё у него было могучее: и длинные ручищи с огромными мозолистыми ладонями, и жилистая, загорелая шея, и голос, сильный и хриплый, как пароходный гудок.
Когда паромщик Наум здоровался с Колей за руку, тому казалось, что он пожимает лошадиное копыто -
Паромщик раза два позволил Николаю Яковлевичу подержаться за весло-руль, и маленький Коля тогда же окончательно и бесповоротно решил стать, когда вырастет, паромщиком.
Но скоро про паром забыли - автомобили, лошади и люди стали переправляться на другой берег по новенькому мосту.
Правда, мост этот получился немного узковатым, и машина с правого берега не могла проехать по нему, пока не пропустит машину с левого берега, но всё-таки мост был лучше, чем старый паром, а могучий Наум сплёл себе из тонких ремешков большой кнут и перешёл в пастухи.
По пути в школу Коля всегда немного задерживался у моста, чтобы поболтать с шофёрами о том о сём, постукать каблуками по шинам, как это делали они, а иногда, если разрешали, то и посидеть в кабине, поскользить ладонями по чёрной гладкости руля.
Там же, у моста, Николай Яковлевич окончательно и бесповоротно решил стать шофёром. Шофёром, и никем другим!
Но через год, когда он однажды увидел высоко в небе самолёт, его мечта снова круто изменилась. Коля совершенно забыл, что ещё совсем недавно хотел стать шофёром, а немного раньше - паромщиком. Теперь он твёрдо знал, что будет лётчиком, и только лётчиком.
Потом началась война, и все люди должны были на время отложить свои мечты, надо было сперва победить врага. И Коля тоже отложил свою мечту, но не забыл о ней.
Однажды он со своей частью штурмом брал небольшой венгерский город, в котором засели немецкие фашисты. И хотя шёл горячий бой, Николай Яковлевич успел заметить на окраине города несколько самолётов.
После боя солдатам и офицерам дали немного отдохнуть в этом городе, помыться, поесть, отоспаться.
Но спать Коля, конечно, не стал. Почистил и смазал свою пушку, умылся сам, перекусил побыстрее и, спросив разрешения у командира, бегом отправился поглядеть на те самолёты.
Глава одиннадцатая
Коля-лётчик
Вот они.
Стоят на краю огромного ровного поля-аэродрома, а кругом - ни одной живой души.
Коля кружил около этих, таких привлекательных, машин и даже поглаживал их ласково по нагретым солнцем бокам.
Это были спортивные самолёты. Только летать они не могли. Крылья у них были сняты и лежали рядом в специальных ящиках. Но ведь и Николай Яковлевич не собирался летать - так, только посмотрит, и всё.
Парашютист-десантник Исаев уже много раз бывал в воздухе, летал на разных самолётах, прыгал с парашютом, но никогда ещё не заглядывал в кабину пилота и тем более не сидел в его кресле.
Коля оглянулся. Если поблизости действительно никого нет, то он, пожалуй, заберётся в кабину.
Никого.
Коля поставил ногу на специальную ступеньку и через несколько секунд уже сидел на месте лётчика.
Сколько же перед ним оказалось разных непонятных приборов с белыми стрелками, сколько рычажков, кнопок!
Ноги Николая Яковлевича упирались в какие-то педали. "Чтоб рулить", догадался он, легонько нажал на левую педаль, за спиной его что-то скрипнуло, и, оглянувшись, он увидел, как большая лопасть на хвосте самолёта повернулась влево. Коля нажал на правую педаль, и лопасть повернулась вправо.
"Ясно!
– обрадовался он.
– Как на пароме весло!"
Теперь можно было лететь, и Коля полетел. Как будто полетел. Самолёт, конечно, продолжал стоять на месте, но Николай Яковлевич представил себе, что летит над высокими горами, покрытыми снегом, потом - над морями; пролетев их, он полетел над лесами, полями, и вдруг... вдруг кто-то очень громко произнёс за его спиной:
– Здравствуй! До свидания! Пожалуйста! Спасибо!
Коля мигом схватился за автомат.
Внизу, на траве, у самолёта стоял пожилой мужчина с седыми усами.
– Вы кто?
– И Коля специально приподнял свой автомат, чтобы тот, с усами, видел, что он вооружён.
– Кто вы?!
Незнакомец заулыбался, ткнул пальцем себя в грудь и прокричал, смешно коверкая русские слова:
– Я есть один мужчина, один старый мадьяр.
Ему казалось, что, если он будет говорить очень громко, его будет легче понять.
– Ясно, - кивнул Николай Яковлевич и спрыгнул на зелёную траву. Мадьяр по-нашему - венгр.
– Автомат Коля продолжал держать наготове.
– А откуда знаете русский язык?
– О!
– радостно воскликнул усатый.
– Я понимайт русский давно! Ещё пятнадцатом годе, молодой, я попадал русский плен. Это ещё первый война. Я жил русский город Кострома. Хороший город! Добрые люди! Я любит русский человек. Я не любит фашист. Фашист не есть человек.
– Это точно, - согласился Коля.
– Какие же они люди?
– Я не любит фашист, - повторил усатый и спросил, показав на самолёт: - Ты хотит летит?
Николай Яковлевич усмехнулся:
– Я бы не против. А как на нём полетишь? Крыльев-то нет.
– Крыльев нет - летать не можно, - согласился старый венгр, но хитро поднял вверх палец: - Летать не можно - кататься можно!
Коля заволновался:
– А как?!
– Я есть их мотор-майстер, - гордо сказал старый венгр и похлопал ладонью по самолёту.
– Я - заводить, ты - кататься. Хорошо-пожалуйста?
– Пожалуйста, - неуверенно пожал плечами Николай Яковлевич.
– Можно попробовать.
– Ему, конечно, очень хотелось покататься на самолёте, хотя бы по земле, порулить, и всё.