Конь Огненный
Шрифт:
…Кто бы мог предположить каких-нибудь пять лет назад, что потомок древнего рода, бывшего в родстве с князьями Тверскими, выпускник Университета и самый завидный кавалер на сто верст вокруг, сможет так спокойно обходиться не то, что без фиалки в петлице, а и без самой петлицы. Да и без многого другого. Правду говорят: «какова шерстка, таков и зверь».
Порубать щец – это было важное, но не единственное дело. И даже не главное. В "Старом месте" частенько назначали встречи неблагонадежные элементы – уж больно удобно: зал просматривается хорошо, а в случае чего есть целых два запасных выхода на две разные улицы.
Паша ждал третьего члена группы. Но вместо него неожиданно появились совершенно другие личности. Заметив кривое отражение одной из них в блестящем боку самовара князь слегка удивился. Что здесь делали чистокровные британские моряки, которых он успешно скинул с хвоста еще в Гельсинфорсе?
Или не слишком успешно?
Посетители трактира деловито стучали ложками, не забывая прикладываться к графинчикам, а князя незаметно и грамотно "брали в клещи". Он насчитал четверых, а, значит, как минимум – еще двое сторожат на улице.
Не меняя выражения лица, сытого, расслабленного и, решительно, всем довольного – Паша положил ложку и хлеб и достал браунинг калибра 7,65.
Князь отлично знал своих оппонентов – настоящие волки, наглые, бесстрашные и очень умелые. У него было, максимум, два прицельных выстрела. А потом придется срываться, бежать, сшибая стулья, палить в белый свет, как в копеечку, словом – бестолково суетиться.
Самовар подарил ему две бесценные секунды. Их надо было использовать с толком.
– А вы уверены, что это мой размер? – с сомнением протянул Глеб, тщетно стараясь рассмотреть свою спину в небольшом круглом зеркале, – Подмышками тесно. И брюки как-то неудобно сидят…
– Помилуйте, ваше благородие! – почти оскорбился портной, – лучшее ателье столицы! Поставщик Его Императорского Величества.
– Ну, Императору, может, и сойдет, – ляпнул бестактный Женька, – ему в этом только стоять в короне. Ну, в крайнем случае, сидеть. А нам бегать и лазить придется!
– Костюмы сидят как влитые, – оскорбленный до глубины души портной выпрямился, намереваясь, видимо, облить ничего не понимающих клиентов холодным презрением и гордо удалиться, но тут вмешался Соболев.
– Петька, не дури, – слегка морщась, произнес он, и обиженный портняжка немедленно замолчал, – сделай так, чтобы господам было удобно.
– Но если углубить пройму и расширить в бедрах, костюмы будут выглядеть мешковато.
– Не страшно, – улыбнулся Самара, – нам в них не девушек охмурять.
– Как скажете, – Петька демонстративно отряхнул руки, – хозяин – барин. Изделие номер два. Прошу меня простить, но у нас ТАКОГО не шьют. Так что пришлось купить в мастерской у мадам Катиной, – портной скривился так, словно был вынужден выругаться матом в присутствии учениц Смольного института.
– Мадам, наверное, увидев тебя, решила, что к ней заявился сам апостол Петр и принес ключи от рая, – посмеиваясь, предположил Соболев.
– Понятия не имею, что она там подумала. Я в это сомнительное заведение не хожу. Я послал приказчика.
– Давай, не жмись, – Женька с интересом потянулся к свертку, который терпеливо дожидался своей очереди на краю огромного стола и сунул в него свой любопытный нос.
Первым делом из свертка появились башмаки. Несколько грубоватого фасона, похожие на древние футбольные бутсы: высокие, на шнуровке и небольшом каблучке. За ними – длинное и довольно скверно сшитое шерстяное платье мышиного цвета…
– Шарман, мля, – прокомментировал Кореец.
– По-моему, в этом можно только мусор выносить. И то по ночам, – оценил Глеб.
– Что за клиент, – посмеиваясь, проговорил Соболев, – ничем ему не угодить! Что вас не устраивает на этот раз, господин Рагозин? Обычное платье женщины сословия крестьянского, либо мещанского. И размер ваш.
– Да все устраивает за тремя исключениями. Я – не крестьянин, не мещанин, и, тем более, не женщина.
– Это поправимо, – сказал невозмутимый Соболев и, посмеиваясь, поманил к себе портного. А тот, неторопливо выудив из наполовину распотрошенного свертка еще один предмет, шагнул к Глебу и, забавно щурясь, предложил:
– Извольте разоблачиться, ваше благородие.
– Что? – поперхнулся Глеб. На его лице отразился экзистенциальный ужас.
– До пояса, – уточнил портной. Господа авиаторы все же разглядели, что именно портной держал в руках. Это было одно из пыточных изделий, все еще сохранившихся, не смотря на волшебные лучи доктора Рентгена и фотографии, показавшие всему миру, что происходит с печенью, селезенкой, желудком и прочими внутренними органами женщины, когда их сдавливает ЭТО!
– Корсет! – ахнул Женька, – чтоб мне пропасть, это корсет. И что, вы намерены упаковать Глеба туда?
– Не вижу другого способа сделать мужчине бюст.
– Бюст – это ботва, – отмахнулся Женька, – но куда вы денете его… Тут же стальная пластина, кажется… или кость. Все между ног перетянуто.
– Не волнуйтесь, это мы отрежем, – отозвался портной, извлекая из того же свертка устрашающих размеров ножницы. Глеб, что называется, сбледнул с лица, – Я имел в виду, от корсета отрежем, – быстро поправился портной. Женька бестактно заржал, и, через секунду, Самара присоединился к нему.
– А вы уверены, что сможете его туда упаковать, – с сомнением протянул Соболев, сравнивая довольно крупного летчика и изящные размеры корсета.
– О, не сомневайтесь, – уверенно ответил портной, – не таких упаковывали. И в гораздо меньшие объемы.
– А дышать я смогу? – уточнил Глеб, стаскивая рубаху.
– О да, – заверил его портной, – если неглубоко и не слишком часто.
…Это было больше всего похоже на то, как добросовестная хозяйка взяла за углы кухонную скатерть и, как следует, встряхнула ее, чтобы не осталось ни крошки.
Фон Шромберг уже собравшийся уезжать, и внимательно следивший с крыльца за шофером, выгоняющим авто, полетел с этого крыльца кубарем в ровно подстриженную траву. Пенсне треснуло, а окрестности огласил длиннейший и заковыристый немецкий мат. Шофер, молодой солдатик второго месяца службы, мог бы несказанно обогатить свой лексикон, но, к сожалению, именно в этот момент он был неспособен к науке. Фриц Венс сидел, скорчившись, у заднего колеса и зажимал руками уши. Секунду назад по ним ударила волна мощного взрыва, скинувшая господина полковника с крыльца и заодно разворотившая всю заднюю часть мастерской.