Конец вечного безмолвия
Шрифт:
Он сильно тряхнул старика за плечи, и Кымынто на некоторое время пришел в себя.
— Кто пристает! Не-не! — мотнул головой Кымынто. — Девочки попробовали дурной веселящей воды. Первый раз в жизни.
— Что ты говоришь, Кымынто? — в ужасе закричал Теневиль.
Кымынто посмотрел на Теневиля неожиданно прояснившимися глазами и сказал:
— Ну что ты кричишь? Они что — не люди? Теневиль разыскал Тымнэро. Родич уже был навеселе и обнимался с пастухом.
— Послушай, Тымнэро, — сказал Теневиль. — Я ухожу в стадо. Боюсь — олени уйдут. Там, кажется,
И вправду, у стада был лишь паренек Сэй-вын. Он обрадовался приходу Теневиля;
— Что они там делают? Мне бы тоже взглянуть.
— Лучше тебе этого не видеть, — мрачно сказал Теневиль. — Будем вдвоем караулить стадо, иначе беда.
— Граждане, то, что произошло на стоянке Армагиргина, — позор для нашего уезда, — говорил Тренев на заседании комитета. — Если так будет продолжаться, мы восстановим против себя всех чукчей и эскимосов. По существу, ограбили целое стойбище и оскорбили главу его, Армагиргина.
Желтухин держал трясущимися руками телеграмму и пытался Овладеть вниманием:
— Граждане… Тут дело поважнее…
Несколько дней назад утаенная телеграмма все же стала известна: кто-то снял копию с нее и распространил среди членов комитета. Телеграмма была подписана Лениным.
В телеграмме говорилось о том, что Всероссийский съезд Советов объявил о переходе всей власти в руки Советов. Все учреждения перешли в руки Советского правительства.
Желтухин при всеобщем тягостном молчании зачитал и следующую телеграмму, предписывающую создание Совета рабочих и крестьянских депутатов.
…А тем временем вверх по реке Анадырь уходил аргиш, за которым следовало сильно поредевшее стадо оленей.
Теневиль, оглядываясь, еще долго видел на горизонте мачты анадырской радиостанции…
Глава вторая
Так как имущих классов в Анадырском уезде, как, например, фабриковладельцев, заводовладельцев, домовладельцев, нет, а есть только коммерсанты-пушнинники, у которых к весне весь капитал затрачивается на покупку пушнины, налогов на содержание Совета будет достаточно только на 2 — 3 месяца…
Тымнэро снял с перекладины яранги возле хса-мого дымового отверстия последний кусочек оленьего мяса. Он ссохся, почернел, прокоптился дымом от костра, но все еще сохранял едва уловимый запах настоящего мяса. Какой уж год весна оставалась самым тревожным временем года: съедали всю рыбу, моржовое мясо, а главное — во время таяния снегов разрушалась нартовая дорога, кончалась для Тымнзро работа, он убирал на высокую подставку нарты, распрягал и распускал собак.
По древнему чукотскому календарю в это время, время начала лета, надо было принести богам жертвы.
С утра в яранге Тымнэро начались хлопоты, и вот они завершились жертвоприношением и скромным пиршеством в ознаменование наступившего лета.
Тынатваль уже скатала зимний полог и повесила маленький
Тымнэро положил кусок мяса на деревянную дощечку и вынул нож. Надо нарезать мяса для домашнего бога, который висел в углу спального полога. Ждет жертвенного угощения бог удачи, примостившийся в чоттагине в виде странного четвероногого животного — то ли собаки, то ли волка, то ли медведя, выструганного из твердого неизвестной породы дерева. Наконец, надо было бросить хоть несколько кусочков морским богам, тундровым и самому главному — Тэнантом-гыну.
Дочка, облизываясь, наблюдала за отцом, орудующим хорошо отточенным ножом. Тымнэро поймал себя на том, что старается резать тонко, оставляя людям больше, чем богам.
Искрошенное мясо Тымнэро положил на деревянное жертвенное блюдо, украшенное орнаментом, и вышел из яранги.
Бродячие собаки, среди которых были, и его псы, насторожились" и двинулись следом за ним к морскому берегу.
Пока Тымнэро шептал заклинания, собаки чинно и спокойно стояли поодаль. Но едва только на землю были брошены первые крошки настроганного мяса, как свора собак с лаем и рычанием бросилась подбирать жалкие кусочки.
Тымнэро услышал смех за спиной и обернулся.
Это был Николай Кулиновский.
— Ну что, накормил богов?
Тымнэро ничего не ответил: он не любил, когда чуванцы или другие тангитаны насмехались над чукотскими богами.,
— Да ты не обижайся. Я все понимаю. Кулиновский зашагал рядом с Тымнэро и вошел вместе с ним в ярангу.
— Пришел к тебе с разговором, — сказал чуванец. — Затеяли мы рыбалить совместно.
— Как это — совместно? — не понял Тымнэро.
— Ты про Советы ничего не знаешь? мьшнэро отрицательно мотнул головой.
— Тогда слушай. — Кулиновский примостился на краешке бревна-изголовья. — Власть-то снова переменилась у нас в Ново-Мариинске, и теперь знаешь как называется? Совет рабочих, крестьян и солдат.
— А какая разница? — спросил Тымнэро, Кулиновский некоторое время помолчал, ч
— Разницы-то, конечно, почти что никакой. Но Волтер сказал мне, что если такая власть, то можно артель для рыбалки сделать. Понимаешь? Те, у кого нет сетей, нет места, для рыбалки, объединяются и совместно ловят рыбу.
— Места-то нет для нашей рыбалки, — заметил Тымнэро.
— Вот это и главное, — оживился Кулиновский. — Раз Совет солдатских, рабочих и крестьянских людей, то и место нам должны дать.
Тымнэро в сомнении покачал головой.
— Ты нынче к Сооне не ходи, а к нам, в нашу артель. Артель рабочих, крестьянских и солдатских людей…
— А что это — солдатских? — спросил Тымнэро.
— Военных, вооруженных людей, — пояснил Кулиновский.
— Охотников?
— Охотников, — усмехнулся Кулиновский, — на людей охотников… Да ты что? Не знаешь, кто такой солдат?