Конец заблуждениям
Шрифт:
Разразившись смехом, она уставилась на Дункана. Тот ненавязчиво хихикнул, что, как ему казалось, было самой безопасной реакцией. Марина наблюдала за ним, улыбаясь.
– Ты пытаешься сообразить, шутка это или нет, не так ли?
– Э-э, ну… мы только познакомились. Откуда мне знать?
Ее улыбка стала шире. Она наслаждалась его нервозностью, впечатлением, которое произвела. Марина осознавала свое воздействие на мужчин. Рост, золотистые волосы, дикость в глазах – все это сразу привлекало внимание.
– Что-то же ты обо мне знаешь?
– Ну, Джина сказала мне,
– Ну да, конечно. – Марина закатила глаза из-за его осторожного ответа, затем снова взяла Джину за руку. – Она прелесть, не так ли?
– Вы обе, – ответил Дункан.
В группе воцарилось короткое молчание, которое Дункан нарушил объявлением, что ему нужно в уборную. То, как Марина смотрела на него, тот факт, что он заметил это и был польщен, вывело его из себя.
– Донован, здесь есть кое-кто, с кем ты должен встретиться.
С этими словами Марина оттащила Донована в сторону, и Дункан с Джиной остались вдвоем.
– Марина, похоже, обдолбана, – заметил Дункан. – Я не уверен, что получится поговорить с ней сегодня вечером.
– О, она всегда такая. Она болтает с тобой, все идет хорошо.
Дункан пожал плечами и взглянул на Марину, поймав ее ответный взгляд на себе. Он направился в туалет и занял место в длинной очереди перед дверью. Через мгновение заметил, как Марина отошла от Донована и его собеседника, чтобы присоединиться к очереди позади него.
– О, черт возьми, неужели они не могут открыть еще один? – проворчала она, слегка подпрыгивая, чтобы показать, что ей очень нужно. Дункан предложил ей пройти перед ним. Вместо этого, когда комната освободилась, Марина ворвалась внутрь и потащила его за собой.
– Я могу подождать, – пробормотал он, но Марина уже заперла за ними дверь.
– Мне все равно не нужен туалет, – сказала она ему, и следующее, что Дункан увидел, это как она стоит в ванне, задирая юбку.
– Господи, что ты делаешь?
– Я же говорила тебе, что хозяин – ублюдок.
Потянувшись к одному из серебряных мыльных дозаторов на раковине, она отвинтила крышку и начала мочиться в него.
– Марина, остановись. Другие могут им воспользоваться. Не только хозяин, но и гости вечеринки.
– Ш-ш-ш! Ты мне мешаешь. Черт возьми, давай лучше ты. Женщины не умеют так писать.
– Я не собираюсь этого делать.
Раздался стук в дверь.
– По одному за раз! Что там происходит?
– Минутку, – отозвался Дункан. Он хотел выйти оттуда, отпереть дверь, но Марина еще не закончила, к тому же давление в его мочевом пузыре лишь нарастало. Он расстегнул ширинку, облегчился и почти привел себя в порядок, когда дверь позади него открылась. Очевидно, Марина не заперла ее должным образом, и, к своему ужасу, когда Дункан повернулся, он увидел Джину, стоящую всего в нескольких футах от него.
Она смотрела на него со смущением, сменившимся огорчением, а затем молча ушла. Он догнал ее и отвел в угол, вне поля зрения Марины.
– Она просто потащила меня за собой. Эта женщина сумасшедшая! Ты не предупреждала меня, что она стукнутая на всю голову.
– Ты мог бы выгнать ее! Или мог уйти сам!
– Прости. Я не
– Что ты по-моему должен был делать?! Ты реально у меня это спрашиваешь?!
Дункан кивнул, и выражение лица Джины стало страдальческим. Она заплакала. Он был поражен ее слезами и не понимал, что они могут означать. Дункан боялся, что она ужасно расстроена из-за него, но потом она взяла его лицо в свои руки.
– Это мне стоит извиниться. Я скручиваю тебя в узлы, не так ли? Думаю о том, чего я хочу, делаю все так, как я хочу.
– Что ж, прошедшая неделя и впрямь была нелегкой…
– Не обманывай себя. Я увлеклась, и мне очень жаль. Я обещаю, что остановлюсь.
И она действительно остановилась. С тех пор Джина перестала относиться к нему так, словно он причинил ей боль, перестала говорить о ребенке или о том, чтобы каким-либо образом изменить его профессиональный путь. В течение следующих недель и месяцев Дункан продолжал играть на фортепиано в студии, давать уроки и работать над теми же исполнительскими проектами. Казалось, угроза миновала. Они с Джиной снова обрели покой и вернулись к прежней приятной жизни.
В августе, как и предсказывала Марина, Джину действительно пригласили выступить в Вене. Дункану удалось избежать еще одного разговора о будущем ребенке в момент ее отъезда. Сначала он был очень доволен этим, но в последующие дни ее отсутствия – когда телефонных звонков стало еще меньше, а промежутки – еще больше, чем в прошлый ее визит в Вену, он не мог отделаться от чувства, что слишком поспешил предположить, что их проблемы решены. Может быть, между ними встало нечто большее. Возможно, это молчание стало ее способом начать постепенно отпускать – не свои мечты о материнстве, а Дункана и их общее будущее.
Через неделю после того, как Джина уехала, ни с того ни с сего позвонила Марина, чтобы спросить, по-прежнему ли он заинтересован в написании песен для ее фильма.
– Джина говорила, что ты справишься. И сейчас мы находимся в стадии постпродакшна, так что самое время встретиться, если ты все еще заинтересован.
– Честно говоря, я не знаю. Я занят некоторыми другими проектам.
– Понимаю. Что ж, решать тебе, но если у тебя есть какие-то записи, ты мог бы прислать их мне, и тогда, если они мне понравятся, мы сможем обсудить, что я ищу и что предлагаю. Такой вариант тебя устроит?
Внутренний голос предупреждал: что-то может пойти не так. В конце концов, тот факт, что Марина связалась с ним сразу после отъезда Джины, являлся крайне подозрительным. Тем не менее Дункан никогда не умел говорить «нет», к тому же всё, чего хотела Марина, – это образец его работы. Он отправил ей материалы, и через два дня Марина позвонила снова, чтобы пригласить на разговор. На этот раз он уступил, встретившись с ней в летнем ресторане недалеко от ее дома в Грамерси.
– Я прослушала то, что ты мне прислал, – проговорила Марина после того, как они обменялись быстрыми поцелуями в обе щеки. – У тебя действительно талант!