Королева Марго
Шрифт:
— Наверное, Алансон уже унес ее; это умно.
Она опять прошла к себе, почти уверенная, что на этот раз замысел ее удался.
Тем временем король ехал по пути в Сен-Жермен, куда и прибыл через полтора часа быстрой езды. Все общество не стало подниматься к старому замку, мрачно и величественно стоявшему на вершине холма среди разбросанных вокруг него домов. Охота переправилась через реку по деревянному мосту, наведенному в то время против дуба, который и теперь зовется дубом Сюлли. После этого был дан сигнал разукрашенным флагами лодкам перевезти на ту сторону короля и его свиту.
Через несколько минут веселая молодежь, увлеченная сменой впечатлений, двинулась во главе с королем по изумительной долине, которая сбегает с покрытого лесом Сен-Жерменского холма, и вся долина сразу приобрела вид какого-то огромного ковра, пестревшего изображениями многокрасочных фигур и отороченного серебристой каймой пенившейся у берега реки.
Впереди короля, ехавшего верхом на белой лошади и державшего на правой руке своего любимого сокола, шли сокольники в зеленых безрукавках, в высоких сапогах и, направляя голосом шестерых грифонов, обыскивали тростники, окаймлявшие реку.
В это время скрытое за тучами солнце выглянуло из темного облачного океана. Яркие лучи осветили все это золото, все драгоценности, все эти горящие глаза и превратились в пламенный поток.
И, точно дождавшись наконец, когда великолепное солнце озарит ее гибель, из гущи тростников с жалобным протяжным криком вылетела цапля.
— Го-го! — крикнул Карл, сняв клобучок с сокола и выпуская его на беглянку.
— Го-го! — крикнули все, подбадривая сокола.
Сокол, на мгновение ослепленный светом, перевернулся в воздухе, описал небольшой круг на месте и, вдруг заметив цаплю, быстро взмахнув крыльями, понесся вслед за ней.
Но осторожная цапля поднялась шагах в ста от сокольников и за то время, пока король расклобучил сокола, а сокол освоился со светом, успела отдалиться или, вернее, набрать высоту. Таким образом, когда сокол заметил цаплю, она уже поднялась больше чем на пятьсот футов и, найдя в верхних слоях воздуха течение, благоприятное для ее могучих крыльев, быстро шла ввысь.
— Го-го! Остроклювый, — кричал Карл, подзадоривая сокола, — покажи ей, какой ты породы! Го-го!
Благородная птица как будто поняла подбадривающий клич и понеслась стрелой наперерез цапле, которая шла все выше и выше, словно хотела раствориться в воздухе.
— Ага! Трусиха! — крикнул Карл, как будто она могла его слышать, и, держась направления охоты, поскакал с запрокинутой головой, чтобы ни на одно мгновение не упустить из виду обеих птиц. — Ага, трусиха, удираешь! Но Остроклювый тебе покажет свою породу. Погоди! Погоди! Го-го! Остроклювый! Гой!
Действительно, борьба становилась интересной: обе птицы сближались, или, лучше сказать, сокол приближался к цапле. Вопрос теперь был в том, кто из них при первой сшибке возьмет верх.
У страха крылья оказались быстрее, чем у храбрости. Сокол, вместо того чтобы взмыть над цаплей, с разлета пронесся у нее под брюхом. Цапля воспользовалась этим и клюнула его своим длинным клювом.
Получив удар, точно кинжалом, сокол три раза перекувырнулся в воздухе как потерянный, и одно мгновение казалось, что он пойдет вниз. Но, подобно раненому воину, который, опять встав на ноги, делается еще страшнее, сокол издал пронзительный, грозный крик и вновь полетел за цаплей.
Пользуясь достигнутым преимуществом, цапля изменила направление полета и повернула к лесу, пытаясь на этот раз выиграть расстояние и уйти по прямой, а не забираться ввысь. Но сокол был хорошей породы и обладал глазомером кречета. Он повторил прежний прием, наискось налетев на цаплю, которая раза три жалобно крикнула и взмыла вверх.
Через несколько минут создалось впечатление, что обе птицы вот-вот скроются из глаз. Цапля представлялась не больше жаворонка, а сокол виднелся черной точкой и с каждым мгновением становился незаметнее.
Ни Карл, ни окружающие уже не скакали вслед за птицами. Все остановились и не спускали глаз с сокола и цапли.
— Браво! Браво, Остроклювый! — вдруг крикнул Карл. — Смотрите, смотрите, он взял верх! Го-го!
— Честное слово, не вижу ни того, ни другой, — сказал Генрих Наваррский.
— И я тоже, — сказала Маргарита.
— Но если ты не видишь, Анрио, — ответил Карл, — то можешь еще слышать, во всяком случае, цаплю. Слышишь? Слышишь? Она просит пощады.
В самом деле, три жалобных крика, уловимых только для очень развитого слуха, донеслись с неба.
— Слушай! Слушай! — крикнул Карл. — Ты увидишь, что они будут спускаться гораздо быстрее, чем поднимались.
Действительно, в то время как король произносил эти слова, показались обе птицы. Пока виднелись лишь две черные точки, но по величине точек можно было легко заметить, что сокол держит верх над цаплей.
— Смотрите! Смотрите! — крикнул Карл. — Остроклювый забьет ее.
Цапля, находясь под хищной птицей, даже не пыталась защищаться. Она быстро шла книзу, все время подвергаясь нападениям сокола, и только вскрикивала в ответ. Вдруг она сложила крылья и камнем стала падать вниз, но то же самое сделал и ее противник, а когда цапля хотела расправить крылья, последний удар клюва распластал ее в воздухе; она кувыркаясь, начала падать, и как только коснулась земли, сокол пал на нее с победным криком, перекрывшим собою смертный стон побежденной.
— К соколу! К соколу! — крикнул Карл, пуская галопом лошадь, и поскакал в том направлении, куда спустились обе птицы.
Вдруг он осадил лошадь, вскрикнул, выпустил поводья и одной рукой уцепился за гриву, а другой схватился за живот, как будто собирался вырвать внутренности.
На его крик собрались все придворные.
— Ничего, ничего, — говорил Карл с блуждающим взором и с горячечным румянцем на лице, — у меня было такое ощущение, точно мне провели по животу раскаленным железом. Едем, едем, это пустяки!