Королева Марго
Шрифт:
К ею крайнему изумлению, Актеон не бросился навстречу. Быть может, его заперли? Но тогда, почуяв, что хозяин вернулся с охоты, он стал бы выть. Карл свистал, звал — собака не являлась. Он сделал еще шага четыре, и когда свеча осветила дальний угол комнаты, увидел на полу неподвижно распростертую собаку.
— Сюда, Актеон! Ко мне! — позвал Карл и еще раз свистнул.
Собака оставалась недвижима.
Карл подбежал и прикоснулся к ней; бедное животное уже закоченело. Из его пасти, перекошенной болью, вытекло на пол несколько капель желчи, смешанной с кровавой пенистой слюной. Собака нашла берет Карла и умерла, положив голову на вещь, олицетворявшую для нее хозяина.
Глядя на труп собаки, Карл забыл о своих болях и почувствовал себя бодрее; от ярости кровь закипела у него в жилах, ему хотелось закричать; но короли, скованные собственным величием, не могут поддаваться первому порыву, которым руководится обычный человек в своих страстях или в случае самозащиты. Карл сообразил, что здесь кроется какое-то предательство, и сдержался.
Он встал на колени около собаки и опытным взглядом осмотрел труп. Глаза собаки остекленели, язык был красный и весь в язвинах — заболевание настолько своеобразное, что Карл вздрогнул.
Король вытащил из-за пояса перчатки, надел их, приподнял посиневшую губу собаки и в промежутках между острыми клыками заметил какие-то застрявшие беловатые кусочки. Вытащив несколько кусочков, он увидел, что это бумага; около этого места опухоль была сильнее, десны вздулись, а слизистая оболочка была разъедена, как купоросом. Он внимательно осмотрел все кругом. На ковре валялись два-три маленьких обрывка бумаги, похожей на ту, какую он обнаружил в пасти собаки. На одном обрывке, побольше других, сохранились остатки гравюры. У Карла волосы зашевелились, когда он разглядел эти остатки и узнал изображение охотника, которое Актеон выдрал из охотничьей книги.
— A-а! Книга была отравлена, — сказал он, побледнев.
И вдруг он вспомнил:
— Тысяча чертей! Ведь я трогал каждую страницу и каждый раз муслил палец! Вот откуда мои обмороки, боли, рвота… Я отравлен!
Под гнетом этой страшной мысли Карл на минуту замер. Потом вскочил, глухо рыча, и метнулся к двери.
— Мэтра Рене! — крикнул он. — Мэтра Рене, флорентийца! Чтобы сейчас же сбегали на мост Сен-Мишель и привели его! Чтобы через десять минут он был здесь. Пусть кто-нибудь скачет к нему верхом, возьмет лошадь для него и с ним вернется. А если придет мэтр Амбруаз Парэ, велите ему подождать.
Один из телохранителей бросился бегом исполнить приказание.
— О-о! Если понадобится, я велю пытать всех, но узнаю, кто дал эту книгу Анрио.
С каплями пота на лбу и судорожно сжатыми руками Карл стоял на месте, задыхаясь и устремив взгляд на труп собаки. Через десять минут флорентиец робко, не без тревоги, постучался в дверь. Есть люди с такой совестью, что ясной погоды в их душе не бывает.
— Войдите! — сказал Карл.
В дверях показался парфюмер. Карл подошел к нему величественно, со сжатыми губами.
— Ваше величество, вы требовали меня? — сказал Рене, весь дрожа.
— Вы ведь хороший химик? — спросил король.
— Сир…
— И вы знаете то, что знают лучшие врачи?
— Ваше величество, вы преувеличиваете мои знания.
— Нет, так говорила мне моя матушка. Кроме того, я доверяю вам и предпочитаю посоветоваться с вами, а не с кем-нибудь другим. Вот, — продолжал Карл, указывая на труп собаки, — взгляните, что такое между зубами собаки, и скажите, отчего она издохла.
В то время как Рене, взяв в руку свечу, нагнулся к полу, чтобы исполнить приказание короля и скрыть свое волнение, Карл стоял, не сводя с него глаз, и с понятным нетерпением ждал его слова, которое должно было стать для Карла или смертным приговором, или залогом выздоровления.
Рене вынул из кармана похожий на скальпель ножик, раскрыл его и кончиком отделил от десен приставшие кусочки бумаги, затем долго и внимательно разглядывал желчь и кровь, сочившиеся из каждой ранки.
— Ваше величество, признаки очень неутешительные, — сказал он с трепетом.
Карл почувствовал, как холод пробежал по его жилам и подступил к сердцу.
— Собака была отравлена? — спросил он.
— Боюсь, что так, сир.
— Каким ядом?
— Минеральным, как я предполагаю.
— Можете ли вы установить это точно?
— Да, конечно, вскрыв и исследовав желудок.
— Вскройте! Я хочу, чтоб у меня не оставалось никаких сомнений.
— Надо будет позвать кого-нибудь помочь мне.
— Я сам вам помогу, — сказал Карл.
— Вы, ваше величество?!
— Да, я. А если она отравлена, что мы обнаружим, какие признаки?
— Красноту и древовидное поражение оболочек.
— Приступим! — сказал Карл.
Рене одним ударом скальпеля вскрыл грудь борзой и сильным нажатием рук раздвинул ее стенки; Карл светил ему судорожно сжатой, дрожавшей рукой.
— Видите, ваше величество, — сказал Рене, — вот явные следы отравления. Вот та краснота, о которой я говорил вам; а вот и кровавые жилки, похожие на разросшийся корень растения, что я и назвал древовидным поражением. Я нашел все, что искал.
— Значит, собака отравлена?
— Да, ваше величество.
— Минеральным ядом?
— По всей вероятности.
— А если бы человек нечаянно проглотил этот яд, что бы он ощущал?
— Сильную головную боль, жжение внутри, точно он проглотил горячие угли, боли во внутренностях, тошноту.
— И жажду? — спросил Карл.
— Неутолимую, — ответил Рене.
— Все так, все так! — прошептал Карл.
— Ваше величество, я не понимаю цели ваших расспросов.
— Вам и незачем знать ее. Отвечайте на мои вопросы — и только.
— Спрашивайте, ваше величество.
— Какое противоядие прописывают человеку, проглотившему то же вещество, что и моя собака?
Рене с минуту подумал.
— Есть несколько минеральных ядов, — ответил он. — Прежде чем дать ответ, я хотел бы знать, о каком яде идет речь. Ваше величество имеет представление, каким способом была отравлена собака?