Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
упали вниз, ратники, несшие на пряслах боевое дежурство, привязали их концы
к деревянным выступам в стене и приготовились помогать охотникам нащупывать
ступени. Поначалу в густом тумане растаяли разведчики, они словно нырнули в
черные омуты и скрылись в них с головой, остальные настроились дожидаться
сигнала. Скоро внизу протявкала как бы голодная лисица, затем тявканье
повторилось, только дальше, в третий раз оно донеслось от того места, где
должен был начинаться крепостной ров.
– Путь до самого рва свободен, – сделал заключение Латына, руководивший
всеми приготовлениями. – А там как Христос даст, и как Перун сподобит.
Вятка нагнулся к краю навершия, нащупывая веревки, из которых была
скручена лестница, затем обернулся и отдал последнюю команду: – Охотники, когда сойдете на землю, сбирайтесь подле воротных столбов.
– Такой был уговор! – отозвались голоса. – Помоги нам всесильный наш
Перун.
Десятский осенил себя крестным знамением еще раз: – С Богом! Глава четвертая. День подкатывал к полудню, солнце разогнало моросящую хмарь, зависшую
над землей урусутов, казалось, навечно, и взялось прогревать крутой склон на
краю равнины, на котором стоял походный шатер Бату-хана с входом, охраняемым
свирепыми тургаудами с кривыми саблями и пиками с конскими хвостами.
Джихангир восседал на низком троне, отделанном золотом, стоящем в центре
шатра, на нем были доспехи, украшенные золотыми накладками, служившие месяц
назад защитой владимирскому князю Георгию Всеволодовичу, разбитому вместе с
объединенным войском урусутов под улусом Красный Холм. На голове был надет
китайский золотой шлем с высоким шишаком, со стрелой, укрывающей нос, и с
бармицей на затылке, с которого свисали по сторонам четыре хвоста от
чернобурых лисиц. На груди покачивалась на золотой цепи золотая пайцза с
головой тигра, на коленях лежал китайский меч с рукояткой с вделанным в нее
крупным рубином. Пальцы рук были унизаны массивными перстнями с драгоценными
в них камнями. Ноги были обуты в мягкие сапоги красного цвета, в голенища
которых слуги запихнули парчевые штанины. Наступал час, назначенный для
приема высоких гостей, спешившихся с коней неподалеку от ставки саин-хана и
уже направлявшихся к входу. Каждый из входящих вовнутрь шатра всегда
преклонял одно колено и склонял голову в ожидании дальнейших указаний
хозяина. Но сейчас тонкости этикета, заведенного при Священном Воителе
исполнялись гостями небрежно, никто из них не снимал кожаный пояс и не вешал
его себе на шею, отдавая жизнь в руки саин-хана, потому что люди, переступавшие порог, принадлежали к чингизидам или к царственным особам, ветви которых тоже отходили от главного ствола. Всех царевичей было
одиннадцать, они вели родословные от пяти линий династии Чингисхана, то
есть, от пяти его сыновей – Джучи, Джагатая, Угедэя, Тули и Кюлькана. Но
царевичи тоже, все до единого, старались не зацепить носком сапога высокой
ступеньки за ковровым пологом, прикрывающим вход, они знали, что хозяин, выбранный курултаем на пост верховного главнокомандующего всего войска, не
позволил бы никому показать явное к себе пренебрежение, и его меч в случае
нарушения обычая вряд ли остался бы в ножнах. Бату-хан замечал каждую
небрежность в исполнении этикета, но не спешил огорчаться, он просто
запоминал ее и откладывал в памяти до наступления благоприятных времен.
Потом он отомстит всем этим родным, двоюродным и троюродным братьям с
дядьями и племянниками, он поступит с ними так, как поступал с непослушными
приближенными его дед – непримиримо и жестоко. Если Священный Воитель и
благоволил к кому в те времена, так только к завоеванным племенам с их
вождями, поэтому он сумел покорить большую половину вселенной. Его внуку
Батыю не суждено было придерживаться золотого этого правила по причине
вечного раздора между царевичами, желавшими одного – занять любыми путями
место великого кагана и стать повелителями всех монгол и покоренных ими
народов. Для того, чтобы заставить их подчиняться себе, требовалась поистине
железная воля, помноженная на лисью изворотливость. А пока саин-хан
благосклонно кивал головой, приняв умиротворенный вид, и поводил ладонью по
сторонам, показывая каждому его место. По правую руку от него расселись на
мягких коврах родные братья: Шейбани, Орду, Тангкут, двоюродные Кокэчу, Хайдар, Кадан и другие, они были внуками Великого Потрясателя Вселенной от
родных его сыновей. По левую руку джихангир посадил темников во главе с
ханом Бури, незаконнорожденным от кипчакской женщины сыном Хайдара. Это
приводило последнего в ярость, которую он не мог скрыть никакими уловками, лицо его было красным, а глаза вылезали из орбит. По ночам Бури, чувствуя
свою ущербность, опустошал бурдюки с хорзой и менял женщин до десятка за
одну ночь. Но воин он был отменный, по этой причине Бату-хан давал ему
поручения, с которыми справился бы не каждый чингизид. Кроме этого, он
старался всеми силами сблизить Бури с другими царевичами, видя в нем в
будущем большого военачальника.
На стенах шатра висели золотые китайские светильники ввиде обнаженных
женщин, держащих в руках небольшие плошки для масла и фитиля, под ними
сверкали металлом различные клинки, собранные из многих стран. С потолка