Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
стрел в углу бойницы. – У них так положено, а Улябиха, видно, решила им не
уступать.
– Вота и славно, неча тугарам нас зверствами пугать, мы сами с усами, –
заступился за бабу отрок из княжеской дружины, усы у него только начали
пробиваться. Он посмотрел на окровавленную секиру, которой рубил пальцы и
руки нехристям, дотянувшимся до краев навершия, и скривился как от зубной
боли. Видимо, до сих пор не мог привыкнуть к близкому дыханию смерти со всех
сторон.- Я бы всю стену утыкал ихними головами, только бы они их
подставляли.
– Гиляйка, руби поганых без сумлеваний, индо они выпустят нам кишки
раньше, еще и с землей смешают, – похлопал его по плечу старый ратник, следящий за ним. – А твою Владею или в полон угонят, или она понесет от
поганого и родит уродыша, скуластого и узкоглазого.
– Не бывать этому, я сам тугарину пузо вскрою. – Ну тогда ладь на благодать, – одобрительно ухмыльнулся ратник. – Тако
оно будет понадежее.
Вятка крутился с чеканом в руках на прясле, на нем был шлем с личиной и
бармицей, и тегиляй – самодельный панцирь из железного листа. Из рукавов
овчинной шубейки торчали концы сломанных неприятельских стрел, которые
скуластые нехристи, накатывавшие волнами на этот участок стены, не позволяли
ему выдернуть окончательно. Ров внизу был заполнен их трупами, уже не надо
было перебрасывать через него никакого моста, потому что края сравнялись.
Землю горожане подняли наверх и сотворили из нее перед рвом крутой вал, облитый в морозы водой и ставший неприступным, как они считали. Но тугары
заставили пленных набросать на ледяную поверхность тряпья и веток, потом
приказали ползти по ним этих несчастных из многих русских городов, которых
гнали перед собой как скот. Пленные или просили козлян допустить их до
основания стены, чтобы подняться на веревках на навершие и встать в один ряд
с защитниками, или понимали бессмысленность просьбы и умоляли добить их
поскорее. Дело было в том, что если бы даже они смогли одолеть вал, а потом
глубокий ров и приблизиться к крепости, то на фоне стены они для вражеских
лучников оказались бы как на ладони. Так они и гибли с просьбами на устах, до тех пор, пока ордынцам не представилось возможным проехать по этой дороге
смерти как по мосту. И теперь поганые носились внизу на злых лошадях, не
уставая закидывать наверх веревки и лестницы с крючьями, забираясь по ним
все выше, и заставляя осажденных не выпускать оружия из рук. Стена была
облеплена ихними телами в рваной одежде, похожими на распустившую крылья
саранчу. Вот и сейчас к Вятке карабкался по веревке очередной смертник с
раззявленной пастью с гнилыми зубами и с широкими ноздрями на плоском лице, похожем на сырой блин, приготовленный неловкой хозяйкой. В узких черных
глазах его с красными веками плескались ужас одновременно с ненавистью, а
грязные пальцы хватались за аркан словно клещи. Нехристь был уже близко.
Вятка приготовил меч для удара, он выскочил из-за угла заборола, чтобы
лучники внизу выпустили по нему стрелы, и чтобы успеть после этого
уничтожить жаждущее его убить существо раньше того момента, пока тугарские
стрельцы насадят на тетивы новые стрелы. До самой веревки добираться было
опасно, она натянулась на открытом участке саженях в двух на крюке, глубоко
вошедшем в дерево, и верхолаз, увертываясь от бревен и сулиц, раскачивался
на ней как на качелях. Вятка метнулся обратно за угол и услышал, как рядом с
его спиной просвистели несколько длинных жал, украшенных красными перьями.
Теперь надо было сделать прыжок и нанести удар мечом по голове тугарина, но
новая стая стрел не дала ему этого сделать. Он оглянулся на свой лук, приставленный к торцам городни и понял, что не успеет привести его в боевую
готовность. Нехристь добрался почти до навершия, он стал упираться руками в
основание заборола, еще рывок и выхватит из-за спины короткий дротик, и
тогда его не возьмешь за просто так. Вятка терпеливо выжидал, когда голова
тугарина покажется над навершием и он начнет подтягивать на руках свое тело, чтобы молниеносно рубануть по нему мечом, а потом, если тот не сорвется
сразу вниз, проскочить под его прикрытием до крюка и обрубить веревку. Тогда
поганого не спасут даже трупы во рву, потому что прыгнувший с высоты, равной
высоте колокольни церкви Спаса-на-Яру, оставит после себя лишь мешок костей.
Но тот затаился за стеной заборола как мышь, он понимал, что его ждут не с
хлебом и солью, поэтому не спешил за просто так расставаться с жизнью. К
тому же, рядом с ним показался еще один нехристь в кипчакском уборе ввиде
накрученной вокруг головы ширинки-полотенца и с кинжалом в зубах, ползущий
по той же веревке. Обстановка накалялась, тугары теперь могли применить, поддерживая друг друга, не только дротики, но и луки, висящие у них за
плечами, высунуться лишний раз из-за угла бойницы стало опасным. Другие
ратники, державшие оборону на навершии стены, следили каждый за своим
участком, внимание их было приковано к ордынцам, беспрерывно штурмующим
стены крепости. Друзья сидели в забороле и отбивали конных врагов на
подступах ко рву, посылая стрелы и сулицы через проем, остальные вои из его