Красная королева

Ром Полина

— Дорогая, иногда ты меня очень удивляешь. Благодарю! Признаться, ты оказалась более ловкой, чем моя покойная матушка, — он перекрестился, еще раз полюбовался на листочек с суммой и добавил: — У меня тоже есть для тебя сюрприз, — с этими словами Ангердо протянул мне небольшой ключ с довольно сложной головкой.

— Что это, мой король?

— Это третий ключ от сейфа, в котором хранится мое завещание. Иногда в него вносятся изменения, и тогда хранители ключей приглашаются все вместе. Заодно только вы будете знать, что именно в нём написано.

Через

два месяца после передачи мне ключа на моих глазах в завещание внесен был пункт, где королевскою волей я назначалась регентом при малолетнем дофине и должна была получить всю полноту власти. Поскольку Ангердо обладал не самым терпимым характером, то примерно раз в три-четыре месяца в документ добавлялся какой-либо пункт вроде: «… жеребца по имени Кассиль лорду Магону, ему же — золотую шкатулку с моим портретом на крышке и хранящиеся там три драгоценные фибулы с альмандинами и сапфирами». В это же время из завещания вымарывался кто-то из придворных, которому раньше и полагалось все это богатство.

В общем-то, ничего сложного в процедуре не было. Из стопки пронумерованных листов просто извлекался тот, на котором были перечислены дары придворным. Тут же, на глазах у короля и хранителей ключей, писец переписывал лист. Он визировался малой государственной печатью и нашими подписями, вкладывался на место, и сейф запирали до следующего случая.

Хранителями ключей Ангердо избрал меня, герцога де Богерта, а также, по старинной традиции, одного из кардиналов. Третий ключ хранился у кардинала провинции Валлингтон Крона Мозерта.

Когда-то давно, в незапамятные годы, этот самый Крон Мозерт был духовным наставником дофина после смерти короля-отца. Именно тогда кардинал и успел заложить в детскую неокрепшую душу и семена любви и доверия к церкви, и любовь к самому себе. Кстати, сам кардинал вовсе не был властолюбцем. И когда Ангердо сел на трон, не стал пользоваться случаем и рваться к вершинам церковной иерархии. Даже провинция, которую он попросил для себя, не считалась слишком уж завидной. Так что этот эпизод также вызывал некоторое раздражение кардинала Ришона.

На чтение королевского завещания почти все члены Большого Совета привели с собой подмогу в виде писарей и секретарей. Разумеется, никто этой обслуге слова давать не собирался. Но то, что народу в зале было почти в три раза больше, чем обычно, говорило о многом. Блюстителями собственной воли король, к удивлению многих, назначил трех человек.

Разумеется, первым шел герцог де Богерт, которому Ангердо безоговорочно доверял. Вторым шел кардинал де Ришон, что, в общем-то, было вполне объяснимо: после смерти короля и до коронации дофина кардинал автоматически становился главой церкви Луарона. А вот объявление третьей кандидатуры вызвало удивленный гул среди многих членов совета. Третьим человек был назван Вильгельм де Кунц. Я не зря иногда проводила ночи с мужем.

Посколь ку королевское завещание — это огромный документ на несколько десятков страниц, то чтение заняло практически

весь день. Первым пунктом шел вопрос регентства, и, кажется, ни для кого это не стало новостью. В общем-то, это было почти нормально — назначить королеву-мать регентом при сыне. Я опасалась, что члены совета начнут возражать и требовать приставить ко мне парочку на фиг не нужных мне советников. Но никаких споров и возражений не было. Во всяком случае, в этот же день.

Затем шло перечисление земель, которые находились в личной собственности короля и не принадлежали короне. Часть из них переходили дофину, некоторая часть — мне. И даже принцессе Элиссон досталось небольшое пограничное графство. Это было хорошо и правильно: доходы с этих земель теперь будут считаться личной собственностью детей. Правда, король, как всегда, был расточителен, и приличный кусок земель присоединился к герцогству де Богерта. Земли получили еще герцог де Сюзор, министры финансов и торговли и, как ни странно для многих свидетелей, Вильгельм де Кунц.

Дальше шел гигантский список личного имущества короля: мебель, трости, костюмы, обувь и драгоценности; кони, кареты, упряжь, отделанная золотом и серебром, и прочие излишества. Все это распределено было не слишком равномерно. Моя коллекция драгоценностей изрядно пополнилось, также как и приданое дочери. А вот дофину достались весьма странные вещи, вроде четверки коней, которые славились своим бешеным нравом и до сих пор не были объезжены. «?Впрочем, — философски подумала я, — стоит отнестись к этому просто как к деньгам.».

Дальнейшее перечисление, кому из придворных что отдать, было настолько нудным, что я уже клевала носом. Объявили перерыв, и в зал с подносами вошли лакеи, несущие горячий грог. Если члены совета все это время сидели за столом, то их бедные секретари и писцы топтались позади кресел.

Дальнейшее чтение бумаг не представляло интереса. Уже была озвучена церковная доля, уже получили свое почти все прихлебатели из свиты. Дальше остались мелкие золотые побрякушки и незначительные суммы для прислуги и всяких там ловчих-егерей. Однако приходилось соблюдать декорум и дослушивать всю эту ерунду до конца.

Я старалась отвлечься от громкого голоса чтеца и сосредоточится на важном: через два дня был назначен первый Большой Королевский Совет.

Глава 3

Двор, одетый в траур, производил тягостное впечатление. Придворные, сбиваясь в мрачные группки, шушукались по углам. Даже легкомысленные, смазливые девицы, коих всегда было полным-полно во дворце, выглядели несколько скромнее, чем обычно, и вели себя тише.

В общем-то, прятаться больше было незачем. И в этот раз мою свиту составляли и герцог Роган де Сюзор, и генерал Вильгельм де Кунц, и еще несколько человек, чье появление в моей обществе вызвало недоумение и недовольство. Гувернантка донесла Алехандро только до дверей зала Большого Совета, а там я перехватила сына на руки.