Красная волчица
Шрифт:
— Это я от радости, Дима, — вытирая кончиком платка слезы, оправдывалась Семеновна.
К ним подошла Ятока. Тяжелые косы, как и в девичестве. На смуглом лице ни морщинки. Черные живые глаза, только взгляд их мягче стал. Серое платье с глубоким вырезом облегало тонкую талию. Семеновна почувствовала, как к щекам прихлынула кровь. И что за мода у городских баб — оголять себя? Один срам. О, господи! Что люди-то скажут?
— Здравствуй, мама.
— С возвращением тебя, Ятока, — Семеновна пересилила себя, обняла невестку, чмокнула в щеку.
— Спасибо. Как здоровье твое? Как жила без нас?
— Да какое тут житье? — безнадежно махнула рукой Семеновна. — Вася-то приедет?
— Отпуск взял. Пожалуй, через неделю приплывет.
— Слава тебе, господи. Хоть погляжу на вас да порадуюсь. Может, последний раз видимся.
— Бабуся, ты что-то не то говоришь, — Димка ласково взял Семеновну под руку.
— Я же, внучек, не вечная. Да что это мы на берегу-то толкуем, в дом пойдемте.
К лодкам уже бежали матери встречать сыновей и дочерей.
— Бабуся, ребята из «Красного охотника» пусть у нас Кайначу дожидаются? — попросил Димка.
— Што спрашиваешь? Места всем хватит.
— Пошли, — махнул рукой Димка, Парни, девчонки двинулись за ним. Это были дети эвенков, охотников и оленеводов, черноволосые, смуглые, темноглазые, надо было привыкнуть, чтобы отличать их друг от друга.
Семеновна, опираясь на руку Димки, медленно поднималась на угор. Ятока шла рядом.
У дома их встретила тетя Глаша.
— С приездом тебя, Ятока, — поклонилась она.
— Спасибо.
— А я своего Ганю никак не дождусь. — По круглому лицу тети Глаши скользнула тень, дрогнули губы.
— Шибко-то, тетя Глаша, не расстраивайся, — успокаивала ее Ятока. — Вася видел Ганю. Отпуск Гане тоже дают, явится скоро.
— Жду. Все на небо поглядываю. На крыльях он. Вдруг на самолете прилетит.
— Все што-то придумываешь, — упрекнула тетю Глашу Семеновна. — Самолет-то — не конь.
— Раз в небе летает, откуда же ему больше явиться? Я побегу, курицы бы в огород не залезли, выгребут все.
Тетя Глаша, сутулясь, заспешила.
— Тоже стареть стала, — сокрушалась вслед подруге Семеновна.
Глава III
В доме Вороновых шум, суета. Ятока кормила ребят. Они переговаривались, смеялись.
— Мы вчера с Андрейкой на камень наскочили, лодку пробило, вода фонтанчиком бежит, — рассказывал Димка. — Я Андрейке говорю: «Заделай дыру». Он посмотрел: нечем. А вода хлещет в лодку. Тогда он шлепнулся на дыру и прижал ее. Прошло немного времени. Смотрю, Андрейка егозить начинает. Я его спрашиваю: «Ты что?» А он жалобным голоском отвечает: «Дак мокро-о».
Девчонки, прыснув от смеха, побросали вилки.
Вошел Кайнача. Поздоровался, окинул всех цепким взглядом.
— Василий где?
— Плывет следом за нами, — ответила Ятока.
— Как появится, в гости к нам приходите.
— Обязательно придем.
Ребята выбежали из-за стола, обступили Кайначу.
— Чайку на дорогу выпей, — пригласила его к столу Семеновна,
— Какой чай, бабушка. — Кайнача посмотрел на ребят и, улыбаясь, развел руками. — Гляди, как домой торопятся. Сам в городе учился, знаю, как родная земля зовет. А чай пить в другой раз будем.
Ушли вместе с Кайначей школьники, и в доме сразу наступила тишина. Димка проводил друзей и вернулся.
— Бабушка, а где Ушмун?
— Да где ж ему быть? Поди, в лесу бурундуков гоняет или побежал на луга кротов рыть. Делать-то что-то надо.
— А тут чей-то загривистый кобель по ограде бегает.
— Это Чилим. Его тебе Кайнача еще осенью принес.
Из хорошей породы, зверовой. За зиму-то вымахал, с Ушмуна стал. Сема брал его на охоту, говорит, сохатого хорошо Держит. И медведя вместе с Ушмуном лаял.
У Димки радостью блеснули голубые глаза. Выскочил он из дома, сбежал с крыльца. Чилим, черный поджарый кобель с белым загривком, стоял посреди ограды и, склонив голову набок, рассматривал лягушонка. Димка побежал к нему.
— Чилим, давай знакомиться.
Чилим оставил лягушонка, с любопытством посмотрел на Димку и неуверенно вильнул хвостом, мол, кто ты такой? Димка присел на корточки, похлопал Чилима по белому загривку:
— Я думал, ты приблудный. Бабушка тебя расхвалила.
Чилим несмело лизнул руку Димки.
— Вот и познакомились. Время выберем, в тайгу сходим.
В ограду вбежал Ушмун, серый грудастый кобель. Остановился. Навострил уши. Узнав Димку, кинулся к нему со всех ног.
— Ах ты, бродяга. Не сидится тебе дома. — Димка тискал Ушмуна, тот крутил мордой, взвизгивал от радости и старался лизнуть Димку в лицо.
Чилим, видимо, только теперь понял, что Димка — свой, подбежал и ткнулся мордой Димке в бок.
— И ты на меня…
Димка завалил Чилима, тот вырвался и с радостным лаем забегал по ограде.
— Подурачились, и хватит. Мне еще надо ружья проверить, не заржавели ли.
Ятока поставила на сундук чемодан, достала из него шаль, отрез на платье и подала Семеновне.
— Это тебе, мама, подарок от нас.
— И че зря деньги переводите? У меня всякой одежки полно, — отговаривалась Семеновна, а самой любо, что не забыли о ней сын с невесткой.
Я тока вынула из чемодана связку сушек, кулечки с печеньем и конфетами, несколько бутылок черемуховой и облепиховой наливки.
— Подружек угостишь.