Красная волчица
Шрифт:
— Зачем бросать его? Поставим свой дом рядом с вашим. Только — две семьи на твоих плечах будет.
— Работы-то я не боюсь…
Глава VII
Ятока все тяжелее переносила разлуку с Василием. Тревожные мысли не оставляли ее. Уж пора бы Василию дома быть. Все ли ладно с ним? Один по реке поплыл. Нет покоя на душе. Чтобы хоть как-то скоротать время, Ятока занялась выделкой оленьих камусов. Семеновна, устроившись на сундуке, пряла шерсть. Только утром вынесли осоку, которой застилали пол, и в доме было свежо, пахло вяленой травой, с улицы доносилось беспокойное чириканье воробьев и бойкий стрекот стрижей.
Семеновна глянула в открытое окно.
— Опять кот охоту на воробьев устроил.
— Что ему делать, забавляется.
Семеновна тянула от кудели шерсть, жужжа веретеном, скручивала ее в ровную нить.
— Всем вам к осени свяжу по теплым носкам.
— Васе свяжи. Осенью он опять надолго в лес уйдет.
Ятока старательно обрабатывала скребком камус.
— Народу-то в городе много? — полюбопытствовала Семеновна.
— Страсть как много. Утром на работу идут, все улицы битком набиты.
— Чудно все, — покачала головой Семеновна. — На охоту не ходят, зверя не промышляют, рыбу не ловят, где харчи берут?
Ятока снисходительно улыбнулась.
— В магазине покупают.
— И наши, деревенские, там есть?
— Много деревенских.
— Совсем люди с ума посходили. Че им дался этот город? Я вон к Глаше забегу на минутку чай попить, а у меня на душе уж кошки скребут, как дома-то, все ли ладно.
— В город больше молодые едут. Кто на учебу, кто на заводы работать.
— Не пущали бы их. Молодые в город уйдут, а в деревнях кто останется: чалый да драный? Загубят так все деревни.
— Добрые женщины, не приютите ли у себя бедного странника? — донесся голос от дверей.
У порога стоял Василий, На нем кепка с накомарником, штормовка защитного цвета. Глаза с темной синью смотрели молодо и озорно. Курчавилась русая бородка.
— Сынок…
Семеновна отложила пряжу, встала навстречу сыну. У Ятоки лицо высветила радостная улыбка, но она не посмела первой подойти к мужу. Василий раскинул руки.
— Здравствуй, мама. — Обнял мать, потом Ятоку. — Кажется, сто лет вас не видел. Как живете? Как здоровье твое, мама?
— Приплыли Ятока с Димкой, оклемалась. Топчусь помаленьку. Тебя все поджидали — да проглядели.
— Ничего, это дело поправимое. Ты-то как добралась со своей босоногой командой? — Василий с нежностью глядел на Ятоку.
— Хорошо доплыли. Ты голодный?
— У деда Дормидонта останавливался. Поел.
В дом, запыхавшись, вбежали Димка с Андрейкой. Василий сильными руками сграбастал их в охапку.
— Посмотрим, сколько вы тут жирку нагуляли.
— Ах, ты так? — озорно выкрикнул Димка.
Парни насели на Василия. Он притворно повалился на диван.
— Все, сдаюсь, — встал, потрепал головы парней. — Дуйте к лодке, несите рюкзаки. И поплывем на заречное озеро ондатру выпускать.
Парни убежали.
— Долго-то не плавайте, — попросила Семеновна. — Мы ужин гоношить будем.
…Заречное озеро, изогнувшись подковой, находилось под хребтом в наволоке. Тяжелые ели смотрелись в озеро с берега. Полузатонувшие деревья щетинились облезлыми ветками. На мелководье среди бледно-зеленых кувшинок ярко белели лилии. Вдоль берега над осокой темнели продолговатые шишки рогоза. На излучине кормились дикие линные утки. Пахло гнилой травой и тиной. Над озером лежала вековая тишина.
Василий с парнями поставили ящички на берегу, открыли дверцы и укрылись в зарослях.
— Я на Лебедином озере выпустил пять пар, — шептал Василий. — Ондатры плодятся быстро, два-три помета за лето дают. Года через три мы уже начнем их отлавливать.
Рыжеватые зверьки со змеевидными плоскими хвостами неторопливо вылезали из клеток, деловито шарились в осоке, спускались к воде. Одни сразу начали нырять, другие хлюпались возле берега.
— Дядя Вася, а что они едят? — тоже шепотом спросил Андрейка.
— Травы, корневища. Зимой, когда уснут в тине караси, рыбой лакомятся.
Димка не спускал глаз со зверьков. Ондатры проворно расплывались по озеру, подыскивая место для жилья.
— Папка, а если в озере будет мало кормов, они же зимой передохнут.
— Ондатра — зверек умный. Перед зимовкой, когда семьи размножатся, прикидывает, хватит ли в озере на зиму кормов. Если мало, то сильная семья прогоняет слабую. Так что не удивляйтесь, если зверьки появятся на тех водоемах, где их и не выпускали.
Остывающее солнце закатилось в вершины гор. От хребта на озеро легла тень. Распадки дыхнули ночной прохладой. Из осоки, недалеко от Василия, выплыла кряква. Вдруг перед ней вынырнула ондатра. Утка испуганно ударила по воде крылом. Ондатра нырнула. Утка крутилась на месте, громко и тревожно крякая.
Василий встал.
— Ничего, пообвыкнутся. Пошли, парни. Через недельку-другую наведаемся, посмотрим, как обживутся новоселы.
Ятока с Семеновной готовили в кути ужин. К Василию придут друзья, родственники, народа много будет. Ятока чистит рыбу, а сама нет-нет да и выглянет в окно, не возвращаются ли Василий с парнями. Появился и исчез. Не сон ли это? Замирает сердце у Ятоки.
Семеновна загодя готовилась к встрече сына. Еще вчера сохатиную губу сварила.
— Я в погреб сбегаю. А то забудем про губу-то.
— Однако, осторожней ходи: лесенка скользкая.
— Не маленькая.
Семеновна ушла. Вскоре из прихожей до Ятоки донеслись шаги. Ятока выглянула из-за занавески. Василий. Он уже разделся, причесался. Ласково взглянул на Ятоку, притянул ее к себе, обнял.
— Думал, не догоню тебя…
От Василия пахло мхами, озерами, солнцем.
— Не надо, Вася. Однако, люди увидят.