Красная волчица
Шрифт:
— Че не жить-то? Кругом добрые люди. Вернешься, и совсем ладно будет. За подарки спасибо. Я тебе носки связала, зимой еще. Ты надевай их, теплые. Шарфик из беличьих хвостов собрала. Пойдем. Положи. А то утром забудешь.
На рассвете Ганя прилег. Тетя Глаша сидела возле кровати и не сводила глаз с сына. Так незаметно вырос. Кажется, еще вчера учился ходить, сказал первое слово — «мама». Тетю Глашу пугала его самостоятельность. Как-то Ганя решил на осередыш через протоку перебрести. Запнулся о камень и упал. Волна подхватила его и покатила, как бревнышко, только ручонки мелькают. Вытащила его тетя Глаша синего. Насилу отходили. Сколько слез пролила, думала, умрет вместе с ним. И первых его уток помнит она. Тогда дед Захар ружье ему купил, стрелять научил. Был бы охотник не хуже других…
Так за думами и застало солнце тетю Глашу. Ганя проснулся. Сел.
— Эх, и поспал сладко, мама. Схожу, искупнусь в речке.
— Смотри там, осторожней.
Через час опять вся деревня собралась на пустыре. Ганя встал на крыло самолета и помахал рукой. Тетя Глаша всхлипнула.
— Ты че, моя-то. Повидалась. Радоваться надо. Даст бог, еще прилетит, — успокаивала ее Семеновна.
Самолет ревом мотора пугнул тишину, разбежавшись, взмыл в небо. Сделав круг, скользнул к пустырю, пролетел над головами толпы, качнул крыльями и, набирая высоту, полетел в низовье.
Давно исчез за горами самолет. А тетя Глаша и Семеновна все еще стояли на пустыре и смотрели в синеющую даль.
Глава XI
В серой дождливой хмари перемешались дни и ночи.
В покати Седого Буркала на выступе утеса усталая орлица прикрывала собой от ветра и дождя беспомощных птенцов. Над ней, разбиваясь о вершину гольца, клубились изодранные тучи. А внизу, по ущелью, гулко грохоча камнями, мчался мутный поток. Из темного логова вышла голодная Красная Волчица. Она еще не вылиняла, а поэтому с боков ее свисала клочьями рыжеватая шерсть. Красная Волчица тенью скользнула между каменными глыбами и вскоре уже была на закрайке низины. Она наступила на мокрую траву, брезгливо тряхнула лапой и замерла, прислушиваясь к тихому шороху дождя. Невдалеке раздался мягкий треск ветки. Красная Волчица напряглась, готовая в любое мгновение кинуться на жертву или скрыться от врага в глухом урочише, подальше от логова. На лесной прогалине показался матерый волк, он нес в зубах кабарожку. Красная Волчица зарычала. Волк бросил жертву. Красная Волчица вонзила клыки в еще теплое тело кабарожки.
А дождь моросил, моросил…
У Василия была деятельная натура. А тут целую неделю он был вынужден отсиживаться дома. Наконец не выдержал, надел плащ и вышел на угор. Каменка неслась, точно одичалый конь. Там, где был осередыш, ходили мутные волны. По стремнине несло коряги и деревья, у берега в заводях крутило всякий лесной хлам. Пониже деревни в заливчике кормилась кряква.
На угоре показался Димка.
— Куда ходил?
— В библиотеку за книгами. А ты куда снарядился?
— Вышел размяться. Больно затянулось ненастье. Для птиц это беда, особенно для боровой дичи. В низких местах затопит гнезда. И если выводки появились, погибнут в такой мокроте.
— А уткам, поди, дождь не помеха.
— И водоплавающей птице не сладко. Вон в заливчике кряква плавает. Вчера вечером ее видел. И сегодня с утра там кормится. Видно, гнездо где-то на лугу было. Затопило.
— Может, оголодала.
— Нет, сынок, перед тем как птенцам проклюнуться, птица плотно сидит на гнезде. В это время на нее наступить можно, а она не двинется с места. Инстинкт продолжения рода даже над страхом смерти верх берет. Вот такая она штука — жизнь.
Димка поправил капюшон плаща.
— Пошли домой, — предложил Василий. — Промок уже.
Василия с Димкой встретил Чилим. Он подбежал к ним, тряхнулся, обдав холодными брызгами.
— Ты что, Чилим, сдурел? — ругнулся Димка. — Без тебя сырости хоть отбавляй.
Солнце проглянуло только через два дня. По долинам, подсушивая землю, загулял ветер. И Василий с Димкой стали собираться на сенокос. Затем Василию нужно было возвращаться в город и готовить экспедицию на Кодар.
— Мы с матерью уйдем в горы на полтора месяца, а вы с бабушкой останетесь в городе.
— Ты говорил с ней? — Димка посмотрел на отца.
— Пока нет. Не знаю, как и подступиться.
— Не поедет она в город.
— И здесь ее одну оставлять нельзя. Старенькая. Вот незадача.
Откуда-то издалека донесся еле уловимый гул. Димка поднял голову.
— Вроде где-то еще громыхает.
— Нет, это, паря, не гром, — покачал головой Василий.
А гул нарастал.
— Дядя Ганя. Он же в отпуск собирался. — У Димки засветились глаза.
— На боевом самолете в отпуск? Кто ж ему разрешит? — усомнился Василий.
— Дядя Ганя останется, а самолет улетит. Пошли, посмотрим, — и они поспешили на угор. Из-за хребта к деревне спускался самолет. Ребятишки вперегонки мчались к поскотине. Запыхавшись, из проулка выбежала тетя Глаша,
— Теперь Ганя, может, поживет хоть маленько.
Самолет сделал круг, второй. Василий внимательно следил за ним.
— Это не Ганя.
— Как не Ганя?
Самолет снизился. Было видно в кабине голову летчика. Над сельсоветом от кабины к земле скользнул серый мешочек с двумя яркими лентами. Степан поднял мешочек и помахал им. Летчик развернулся и полетел в сторону Юрова.
— И правда, не Ганя, — упавшим голосом проговорила тетя Глаша.
Василий с Димкой поспешили в сельсовет. Степан сидел за столом и сосредоточенно читал какую-то бумагу.
— Что там? — заволновался Василий.
— Война, Васюха. Война… Позавчера гитлеровцы напали на нашу страну.
— Вот гады!
— Приказано всем военнообязанным явиться в Карск в облвоенкомат. Дима, покличь ребят и оповести мужиков, пусть идут сюда.
Страшное слово «война» заметалось по селу. Мужики, кинув дела, торопились в сельсовет. Бабы бежали друг к другу. И у всех был один вопрос: «Что же теперь будет-то?»
Димка на минутку забежал домой.
— Че там ероплан-то скинул? — встретила его вопросом Семеновна.
— Не от Гани весточка? — беспокоилась тетя Глаша,
— Война!
Семеновна схватилась за сердце, опустилась на сундук.
— О, господи.
Тетя Глаша округлявшимися глазами молча смотрела на Димку. У Ятоки от щек отлила кровь. Она шагнула к Димке.
— Однако, ты что-то напутал?
— Всем военнообязанным приказано явиться в город. Я тоже поеду с папкой.
— Тьт-то куда, сынок? — Ятока с испугом смотрела на Димку.