Крепость сомнения
Шрифт:
– Это которая на даче у тебя была? – спросил Тимофей. – Прикольная. Мужикашкам спуску не дает. Правильно, с ними так и надо.
Две девушки прошли мимо их столика, и на него пахнуло духами, которыми пользовалась Вероника. «Может, это знак?» – подумал он. Ему показалось, что она может сейчас сюда зайти, что она уже заходит. Эта фантазия вызвала у него легкое головокружение.
Но этим вечером романтическому предчувствию Тимофея сбыться было не суждено. Примерно в то самое время, когда оно пыталось им помыкать, Вероника дотошно разбиралась в свои чувствах с помощью той своей подруги, которой в конце сентября под сенью храма Христа Спасителя Тимофей расписывал прелести своего таинственного землевладения. Они сидели в кафе,
Вероника сидела лицом к входу и разглядывала людей довольно бесцеремонно. На лице ее было написано одобрение. Но иногда глаза ее ненадолго округлялись, если она видела какой-то, с ее точки зрения, беспорядок – например, посетителей, которые казались ей одеты с уроном для чести заведения, не говоря уж о своей собственной. Но в предпраздничной суете взгляды ее значили мало, никто и не думал придавать им значение. Люди выходили, и входили новые, приподнятые, раскрасневшиеся и румяные, припорошенные снегом; четко очерченные пятна автомобильных фар плыли в чистых стеклах.
– Не знаю, что делать, – сказала Вероника. – Он что ни скажет, меня аж колотит.
– Понятно, – сказала Светлана, – это у вас конфликт мировоззрений.
– Ну а если выпьет еще, вообще говорить невозможно, – добавила Вероника.
– Ну зачем тебе алкоголик этот? – спросила Светлана, впустив в свой голос увещевающую нотку.
– Он не алкоголик, – сказала Вероника.
– У Владика врач знакомый, нарколог, так он говорит, что если похмеляешься, то уже алкоголик. Он как?
– Никак, – буркнула Вероника, и Светлана уставилась на нее с возрастающим удивлением.
– Так вы что с ним...
– Я тебя умоляю, – сказал Вероника. – Просто до утра не оставалась.
– Почему? – спросила Светлана еще более удивленно.
Вероника пожала плечами:
– Так. Не люблю спать в чужих постелях. Люблю дома просыпаться.
Их столик стоял у окна, занимавшего всю стену, и прямо за стеклом толчками двигалась вереница машин, запрудивших узкую улицу. Сгущались сумерки, и огни их становились все ярче.
– Ладно, котенок, – вздохнула Светлана, – не бери в голову, бери сама знаешь куда – легче выплевывать.
Вероника невесело усмехнулась.
– А что Сережка? – спросила Светлана.
– Звонит, – ответила Вероника бесстрастно.
Расставшись с Тимофеем, Вероника вполне безотчетно сделалась более благосклонной к своим воздыхателям. Меньше их как будто не стало, но все они не годились для той роли, на которую именно сейчас она с удовольствием нашла бы кандидата, чтобы в его объятиях забыть все свои сомнения и избыть желания. Возвращаться она не любила, но чувствовала, что между ними осталась какая-то недосказанность, и чем дальше, тем это становилось яснее. И это ее беспокоило.
– Знаешь что, – сказала Светлана, – я тут была в одном месте. Ты Вику помнишь? Ну, не важно. Она мне порекомендовала одно место, там девочка одна...
– Психоаналитик, что ли?
– Вроде того, но не совсем, – сказала Светлана. – Не совсем... Просто беседа. В свободной форме. Она вроде бы ничего такого не говорит, так, болтает с тобой о том о сем, может быть, даже и не об этом, а потом ты на улицу выходишь и точно знаешь, что надо делать. Не знаю, как это у нее так получается. Вон у Вики, она говорит, знаешь, как сразу все...
Зазвонил Светланин телефон. Она глянула на табло.
– О, Владик звонит, – сообщила она.
– Привет, – сказала она Владику, – мы с Вероникой в «Академии» на Бронной... Да, за синагогой, да, где булочная была... Нет, пусик, здесь такая пробка... Да какие академики, что ты глупости говоришь? Откуда им здесь взяться? Ты мой академик! – И засмеялась, довольная своей шуткой.
В ожидании Вероника смотрела по сторонам. Бессловесные водители, помраченные пробкой, видели ее сквозь два стекла, и она видела их. Она вдруг как-то поняла, что вокруг нее существует в
Больше всего Вероника боялась потерять работу. Бывало, когда она засыпала, эта мысль неожиданно всплывала откуда-то и она даже съеживалась от страха под одеялом. В августе девяносто восьмого ее финансовая компания приказала долго жить, но, увы, не снабдила ни советами, ни рекомендательными письмами, ни выходным пособием.
Москва полнилась слухами об инфарктах. Ей показалось, что опять наступает девяносто первый год. Гордость и привычка к независимости не позволяли ей видеть себя содержанкой. Дошло до того, что она даже стала ходить на кастинги, но там, как выяснилось, ее обычное предложение, до этого ни разу не подводившее, отнюдь не гарантировало привычных последствий. Мир, производящий развлечения, оказался более непредсказуемым, чем мир чистого бизнеса и ценных бумаг. Понемногу она поняла, что не все двери открываются этим ключом, а точнее, отмычкой.
В тот день, когда она познакомилась с Тимофеем, в известном смысле решалась ее судьба. Светин Владик был хорошо знаком с Вадимом, и его попросили помочь. Тем вечером в кафе «Ваниль» как раз обсуждались подробности.
И Вадим помог. Было совсем немного такого, чего бы он не мог. Уже на следующей неделе она вышла на работу. Работа была бумажная, то есть такая, к которой до этого она имела уже много возможностей привыкнуть. Ее новый начальник был мужчина тридцати шести лет со спортивной фигурой и приятным лицом, базовым выражением которого было уверенное в себе спокойствие. Он пленил ее без труда одним лишь обликом, не приложив никаких усилий и даже не подозревая об этом. В нем ее привлекло удивительно пропорциональное сочетание мужественности и интеллигентности. В свои обязанности она вникла быстро и легко освоилась, и он помогал ей в этом с дружелюбным терпением. Она была готова к тому, что он захочет познакомиться с ней поближе, и флегматично ждала этого. Однако день шел за днем, а ничего похожего на флирт с его стороны замечено не было. Забредала к ней мысль о его нетрадиционной ориентации, но все те почти неуловимые мелочи, которые обычно подкрепляют подозрения, говорили об обратном. Впрочем, и это не лишило бы Веронику рассудка и воли к действию. Здесь она размышляла хладнокровно и не думала отчаиваться. Ей даже удалось так устроить, что чисто случайно у него оказался номер ее мобильного телефона. Казалось, он нарочно создан и подарен ей провидением, чтобы составить противоядие от тифозной заразы ненужной, повелевающей ею страсти, которая больше не казалась легкой простудой.
Но он не звонил.
Вообще не так давно она заметила, что в последнее время все вокруг стало неуловимо меняться. Как будто земля повернулась всего на несколько градусов и освещение стало уже немножко другим. Какими-то другими, более разборчивыми, что ли, стали люди. Иначе падали тени. Словно в окружающем мире совершенно незаметно свершалась упорная, кропотливая, но невидная работа, и время сказаться ее результатам пришло только нынче. И смутно она ощутила, что в ее жизни тоже начинается новый период.