Крепость
Шрифт:
– Черт! А что Калюжный думает по этому поводу?
– Он готов провести раскопки, это выгодно, смета получится жирная. У него теперь с Маничкиным мир-дружба.
– Нина его поддерживает?
– Тут сложней. Маничкин настаивает, чтобы мы клад сдали в музей. Нина говорит – только через мой труп. Мы же теперь независимы, у нас теперь ОАО. Она хочет клад отдать в Новгород или на худой конец в Москву, только не Маничкину. Говорит, что опять в рабство идти нельзя, а Калюжный заверяет, что обо всём с музеем договорится и ОАО не пострадает и сохранит независимость, работая на субподряде.
– Когда ей рожать?
– Вроде в феврале.
– Как раз когда в министерстве проходит грантовая комиссия. Кстати, от Лисицыной грант пришел?
– Пришел! Эти деньги нас пока и кормят, ну и разная мелочь, траншеи – наблюдения за слоем по городу. Крепость, конечно, лакомый кусок, там должны быть обследования большими площадями, но я думаю, Маничкина поддерживать нельзя, он Крепость угробит. Пока это всё планы, Иван Сергеевич, пока ничего не решено.
– Меня это теперь не касается. Значит, в нашей квартире живут?
– Да.
Димка опустил глаза. Чай он не допил. Сидел, сцепив руки, напряженно молчал.
– Спасибо за информацию. Увидишь Николая, скажи, что надо бы мне с Бортниковым поговорить. Пусть мне звонят. А что с альбомом по городу, вам его передали?
– Нина подготовила ваш текст, отобрала фотографии, осталось отнести на утверждение.
– Вот и повод будет нам созвониться. Ты макет не привез?
– Привезу, когда буду отчет забирать. И Николаю я вашу просьбу сразу передам, но там всё Бортников сам решает.
– Передавай всем приветы, скажи, что видел – Мальцов работает и в город не собирается.
– Иван Сергеевич, без вас всё как-то неправильно, народ работает, но всё уныло стало. Вот если бы вы тогда пошли в директора…
– Не могу, не мое, ты-то хоть понимаешь?
– Понимаю, но очень жалко, Маничкин город разворует и перестроит, потом не изменишь.
– Занимайся керамикой, в их разборки не лезь, легче жить будет.
– Да я вообще-то не лезу, мне по барабану, я теперь в клуб на «Стройтехнику» хожу, реконструкцией занялся. Создаем тверской полк четырнадцатого века. Сам Бортников на кружок денег отвалил, хочет, чтобы мы на праздники в Твери выступали. Мы и на Куликовскую битву поедем, деревское крыло приписано к тверскому полку. Я себе кольчугу заказал, кузнецы у Бортникова в кузнице нам доспехи куют. Они мне и меч сделают по руке. Два раза в неделю хожу на фехтование, сражаемся пока на деревянных мечах, вот это здорово, а на дела начальства мне насрать!
– Тверской полк, говоришь? Это что-то новое. И кто у вас воевода?
– Сонин, из бывших десантников. Крутой! Вот если б вы к нам в клуб пошли научным консультантом, читали бы нам лекции по истории… А что, Иван Сергеевич, ведь не вечно же вы тут жить будете. Хотите, я с Сониным поговорю, он к нам два раза в неделю приезжает, преподает рукопашный бой?
– Не нравится мне эта затея – те же казачьи лампасы, вид сбоку. Я пока поживу тут. Как подумаю о Деревске, гадко на душе становится.
– Понимаю, – серьезно сказал Димка и по-взрослому протянул ему руку. Мальцов пожал. – Я за вас, знайте, только если им не сопротивляться, они вечно будут верх держать.
– В революционеры подался?
– Были бы они у нас… Москва бастует, вся в белых ленточках, а у нас тишина, но на фейсбуке такой ад, вы смотрите?
– Нет, Дим, тут интернета нет.
– Тоска… А если модем? Хотите, привезу?
– Не надо, и так едва справляюсь, дел много.
Он дал Димке банку соленых грибов, другую попросил передать Нине. Димка взял банки и уехал. Мальцов зашел к Лене – та лежала на диване, смотрела свой сериал.
– Проведали тебя?
– По делу приезжали.
– Домой звали?
– Звали, но не поеду, нечего там делать.
– Мне только прибыток – сосед рядом. Живи на здоровье. Чай будешь пить?
– Спасибо, Лена, только что пил.
Вышел на улицу, пошел по дороге к Котову, в избу не хотелось. Дошел до шоссе, повернул назад. На подходе к деревне решился, достал телефон, позвонил. Нина ответила сразу.
– Иван?
– Как ты себя чувствуешь? У меня сегодня Димка был.
Разговор не получился. Нина была холодна и вежлива, сказала, что всё идет по плану и чувствует она себя хорошо. Про Маничкина отговорилась: всё слухи. Сказал ей про грибы – вежливо поблагодарила. Вопрос о Калюжном оставила без ответа. Попросила не затягивать с отчетом. Он пообещал и отключился.
Пока стоял на улице и разговаривал по телефону, замерз. Пошел домой, растопил печку. Сел было к столу, но мысли в голове путались. И тут услышал робкий стук в дверь.
– Кто там? Заходи! – решил, что опять приперся Сталёк. Но это был не Сталёк. На пороге нарисовался мужчина лет сорока, высокий и стройный, в вязаной горнолыжной шапочке, очках в золотой оправе и в дорогой оранжевой куртке с черной эмблемой на рукаве.
– Простите, ради бога, у меня машина в лесу сломалась, пошел по карте. Это Василёво?
– Василёво, точно. Заходите.
Мужчина обвел взглядом избу, заметил компьютер на столе, стопку книг и заметно повеселел.
– Вот здорово, я думал, в машине ночевать придется. Эвакуатор из Москвы раньше утра не сможет приехать. Вы тут на пенсии или в отпуске? – Он шагнул к столу, протянул руку: – Сергей.
Ручища у него была огромная, рукопожатие крепкое, он смотрел прямо в глаза и вежливо улыбался.
– Мальцов, Иван, садитесь. Гречку едите?
– Я вас не стесню? У меня всё с собой, взял даже спальник на всякий случай, вот он и пригодился. Тут продукты, к столу. – Гость снял с плеч рюкзак, засунул в него руку и принялся метать на стол запаянные в целлофан нарезки – колбасу, бастурму, ломтики семги, сыр, достал батон, пачку масла и в довершение выставил литровую бутылку «Белуги».
Мальцов пошел к плите.
– Рукомойник на кухне, полотенце на стене, я пока гречку разогрею с луком. Вы жареный лук любите?
– Я всё люблю, Иван, я замерз, как цуцик. Пытался завести машину и аккумулятор посадил, что-то не в порядке с зажиганием. Мастера разберутся, машина еще на гарантии. Гречка с луком – это здорово, в Европе гречку только у итальянцев можно достать, неходовой товар.
– Жили в Европе?
– И жил, и учился. Сначала в Сорбонне, потом в Берлине, потом в Америке. А вы тут один, я вас точно не стесню?