Крепость

Алешковский Петр

– Черт! А что Калюжный думает по этому поводу?

– Он готов провести раскопки, это выгодно, смета получится жирная. У него теперь с Маничкиным мир-дружба.

– Нина его поддерживает?

– Тут сложней. Маничкин настаивает, чтобы мы клад сдали в музей. Нина говорит – только через мой труп. Мы же теперь независимы, у нас теперь ОАО. Она хочет клад отдать в Новгород или на худой конец в Москву, только не Маничкину. Говорит, что опять в рабство идти нельзя, а Калюжный заверяет, что обо всём с музеем договорится и ОАО не пострадает и сохранит независимость, работая на субподряде.

– Когда

ей рожать?

– Вроде в феврале.

– Как раз когда в министерстве проходит грантовая комиссия. Кстати, от Лисицыной грант пришел?

– Пришел! Эти деньги нас пока и кормят, ну и разная мелочь, траншеи – наблюдения за слоем по городу. Крепость, конечно, лакомый кусок, там должны быть обследования большими площадями, но я думаю, Маничкина поддерживать нельзя, он Крепость угробит. Пока это всё планы, Иван Сергеевич, пока ничего не решено.

– Меня это теперь не касается. Значит, в нашей квартире живут?

– Да.

Димка опустил глаза. Чай он не допил. Сидел, сцепив руки, напряженно молчал.

– Спасибо за информацию. Увидишь Николая, скажи, что надо бы мне с Бортниковым поговорить. Пусть мне звонят. А что с альбомом по городу, вам его передали?

– Нина подготовила ваш текст, отобрала фотографии, осталось отнести на утверждение.

– Вот и повод будет нам созвониться. Ты макет не привез?

– Привезу, когда буду отчет забирать. И Николаю я вашу просьбу сразу передам, но там всё Бортников сам решает.

– Передавай всем приветы, скажи, что видел – Мальцов работает и в город не собирается.

– Иван Сергеевич, без вас всё как-то неправильно, народ работает, но всё уныло стало. Вот если бы вы тогда пошли в директора…

– Не могу, не мое, ты-то хоть понимаешь?

– Понимаю, но очень жалко, Маничкин город разворует и перестроит, потом не изменишь.

– Занимайся керамикой, в их разборки не лезь, легче жить будет.

– Да я вообще-то не лезу, мне по барабану, я теперь в клуб на «Стройтехнику» хожу, реконструкцией занялся. Создаем тверской полк четырнадцатого века. Сам Бортников на кружок денег отвалил, хочет, чтобы мы на праздники в Твери выступали. Мы и на Куликовскую битву поедем, деревское крыло приписано к тверскому полку. Я себе кольчугу заказал, кузнецы у Бортникова в кузнице нам доспехи куют. Они мне и меч сделают по руке. Два раза в неделю хожу на фехтование, сражаемся пока на деревянных мечах, вот это здорово, а на дела начальства мне насрать!

– Тверской полк, говоришь? Это что-то новое. И кто у вас воевода?

– Сонин, из бывших десантников. Крутой! Вот если б вы к нам в клуб пошли научным консультантом, читали бы нам лекции по истории… А что, Иван Сергеевич, ведь не вечно же вы тут жить будете. Хотите, я с Сониным поговорю, он к нам два раза в неделю приезжает, преподает рукопашный бой?

– Не нравится мне эта затея – те же казачьи лампасы, вид сбоку. Я пока поживу тут. Как подумаю о Деревске, гадко на душе становится.

– Понимаю, – серьезно сказал Димка и по-взрослому протянул ему руку. Мальцов пожал. – Я за вас, знайте, только если им не сопротивляться, они вечно будут верх держать.

– В революционеры подался?

– Были

бы они у нас… Москва бастует, вся в белых ленточках, а у нас тишина, но на фейсбуке такой ад, вы смотрите?

– Нет, Дим, тут интернета нет.

– Тоска… А если модем? Хотите, привезу?

– Не надо, и так едва справляюсь, дел много.

Он дал Димке банку соленых грибов, другую попросил передать Нине. Димка взял банки и уехал. Мальцов зашел к Лене – та лежала на диване, смотрела свой сериал.

– Проведали тебя?

– По делу приезжали.

– Домой звали?

– Звали, но не поеду, нечего там делать.

– Мне только прибыток – сосед рядом. Живи на здоровье. Чай будешь пить?

– Спасибо, Лена, только что пил.

Вышел на улицу, пошел по дороге к Котову, в избу не хотелось. Дошел до шоссе, повернул назад. На подходе к деревне решился, достал телефон, позвонил. Нина ответила сразу.

– Иван?

– Как ты себя чувствуешь? У меня сегодня Димка был.

Разговор не получился. Нина была холодна и вежлива, сказала, что всё идет по плану и чувствует она себя хорошо. Про Маничкина отговорилась: всё слухи. Сказал ей про грибы – вежливо поблагодарила. Вопрос о Калюжном оставила без ответа. Попросила не затягивать с отчетом. Он пообещал и отключился.

Пока стоял на улице и разговаривал по телефону, замерз. Пошел домой, растопил печку. Сел было к столу, но мысли в голове путались. И тут услышал робкий стук в дверь.

– Кто там? Заходи! – решил, что опять приперся Сталёк. Но это был не Сталёк. На пороге нарисовался мужчина лет сорока, высокий и стройный, в вязаной горнолыжной шапочке, очках в золотой оправе и в дорогой оранжевой куртке с черной эмблемой на рукаве.

– Простите, ради бога, у меня машина в лесу сломалась, пошел по карте. Это Василёво?

– Василёво, точно. Заходите.

Мужчина обвел взглядом избу, заметил компьютер на столе, стопку книг и заметно повеселел.

– Вот здорово, я думал, в машине ночевать придется. Эвакуатор из Москвы раньше утра не сможет приехать. Вы тут на пенсии или в отпуске? – Он шагнул к столу, протянул руку: – Сергей.

Ручища у него была огромная, рукопожатие крепкое, он смотрел прямо в глаза и вежливо улыбался.

– Мальцов, Иван, садитесь. Гречку едите?

– Я вас не стесню? У меня всё с собой, взял даже спальник на всякий случай, вот он и пригодился. Тут продукты, к столу. – Гость снял с плеч рюкзак, засунул в него руку и принялся метать на стол запаянные в целлофан нарезки – колбасу, бастурму, ломтики семги, сыр, достал батон, пачку масла и в довершение выставил литровую бутылку «Белуги».

Мальцов пошел к плите.

– Рукомойник на кухне, полотенце на стене, я пока гречку разогрею с луком. Вы жареный лук любите?

– Я всё люблю, Иван, я замерз, как цуцик. Пытался завести машину и аккумулятор посадил, что-то не в порядке с зажиганием. Мастера разберутся, машина еще на гарантии. Гречка с луком – это здорово, в Европе гречку только у итальянцев можно достать, неходовой товар.

– Жили в Европе?

– И жил, и учился. Сначала в Сорбонне, потом в Берлине, потом в Америке. А вы тут один, я вас точно не стесню?