Крепость
Шрифт:
— Ваша квартира находится в … — как называется это место?
— Фельдафинг.
— Ваша квартира в Фельдафинге была осмотрена в ходе обыска. Весь материал — э-э — переправлен к нам. — Ах, вот в чем дело! — Было найдено руководство по плаванию под парусами по Атлантическому океану.
Слушаю, не меняя выражение лица. Этим меня не испугаешь! Если конечно нет чего пострашнее. Все серьезные материалы надежно спрятаны в двух чемоданах, которые Хельга спрятала.
— Что вы можете сказать по этому поводу? — интересуется каперанг.
— Мало чего, господин капитан. Насколько мне известно, такой справочник можно приобрести в любом книжном магазине.
— Вы, значит, так вот считаете?
— Так точно, господин капитан первого ранга!
Мой визави надолго уходит в размышления: напряжение мыслей явно отражается на его лице.
Я же отмечаю: судя по всему, это только прелюдия. У этого парня бо-о-ольшущий камень за пазухой! Каперанг меня изучает: это видно по его внимательному, скользящему по мне взгляду. А затем строго и с инквизиторскими нотками в голосе, мягко говорит:
— Скажите-ка, Вы, как офицер Германского Вермахта, не имели ли намерений вступить в тесный контакт с одной французской семьей?
Тесный контакт? Вступать? — эхом звучит у меня в голове. Однако не отвожу взгляда от лица Великого Инквизитора:
— Большие намерения, даже, господин капитан! — отвечаю так поспешно, словно давно согласен с такими словами.
Тут этот мужик так на меня вытаращился, будто я у него бумажник стырил. Какого же ответа он ожидал? Не так-то легко, как ему казалось, можно меня подловить. Ладно, кажется, пьеса продолжается.
— Итак? — спрашивает капитан нетерпеливо.
Поскольку вместо того, чтобы сразу отвечать на этот вопрос, я пялюсь ему в глаза, он в нетерпении напирает:
— Так какие же выводы Вы из этого сделали, господин лейтенант? — Слово «лейтенант» звучит цинично и угрожающе.
— Конечно же, я держал ушки на макушке и постоянно был настороже, господин капитан!
— Тем не менее, Вам ничего не удалось заметить, не так ли?
— Никак нет, господин капитан! Никаких подозрительных наблюдений!
Наступила пауза. Помолчав минуту, каперанг резко бросает:
— Продолжайте!
Веду себя так, будто не понимаю чего от меня хотят, но, совладев с собой, перехожу в атаку:
— Время от времени, офицеры флагмана захаживали поесть, отдохнуть к семье Загот. Иногда были там и другие военные. Едва ли можно было найти в Ла Боле и окрестностях хоть одного высшего офицера, который ни разу не побывал бы в гостях у семьи Загот. Потому я чувствовал себя — как бы получше сказать? — под надежной крышей, господин капитан!
Ну, это я круто загнул: «офицеры флагмана» вместо «адмирала» — недурственно; «под крышей» — тоже:
— Потому я считал себя, при стольких старших офицерах с флагмана в этом доме, как бы лейтенантом не первой молодости, господин капитан!
— Не первой молодости? — как-то странно невыразительно переспрашивает капитан.
— Ну, так говорят, господин капитан! В то время я думал, что ввиду моего положения, мои опасения могут разрушиться.
— Разрушиться опасения?
Что за черт! Все время повторяет за мной мои последние слова!
— Я имел в виду пренебрежение, господин капитан! — здесь мой внутренний голос играет со мной злую шутку и говорит мне «прикидывается», — Мои опасения пренебречь гостеприимством, — говорю на этот раз громко и отчетливо, как бы желая поставить мой внутренний голос на место.
— И никаких признаков…?
— Вы имеете в виду шпионаж, господин капитан?
— Ну, коль Вы сами произнесли это слово, то да, я имею в виду именно это.
— Никак нет, господин капитан! Если позволите, разрешите добавить: Я бы сразу определил такие размышления, где могли бы проявиться вероятные, относительно этого дела дополнительные обстоятельства…
— О дополнительных обстоятельствах… — голос его звучит так вкрадчиво, что я задумываюсь, что же я сделал неправильно? — Так вот, говоря о дополнительных обстоятельствах, скажу, что Вы не очень-то ломали себе голову. Вам следовало бы получше контролировать свое поведение!
При этих словах капитан начинает перелистывать лежащие перед ним бумаги — кажется, он делает это целую вечность.
Подняв, в конце концов, на меня глаза, он вдруг коротко бросает:
— Спасибо, господин лейтенант. Пока все сходится! — и отпускает меня восвояси.
На обратном пути вновь проигрываю весь разговор. Что известно этому старому поноснику? Он вел себя так, словно был самым лучшим из всех служак! Старый фокус хитрой ищейки!
Так просто и так легко, что даст 100 очков любому следователю, он выпытывал меня, не вводя в курс известного ему дела. Но как-то все дальше сложится? Куда пойдет его донесение?
— C’est pour nous, mon chou! — эти шелестящие слова Симоны буквально вгоняли меня в раж, когда я прибывал в гавань. А сейчас? Сейчас я могу уповать лишь на высокие звания тех, кого встретил на этом извилистом пути. В эту минуту эти идиоты становятся мне столь необходимыми в этой игре за жизнь.
И все же, я легко отделался. Черт его знает, что все это будет значить и что еще разверзнется над моей головой. Вряд ли этот каперанг, что допрашивал меня, глуп и наивен как овца, которой он прикидывался — иначе бы он наверняка не служил в Абвере.
Тотчас по приезду докладываю Старику обо всем, что произошло в Ренне.
— Судя по всему, ты чуть не усрался! — саркастически усмехается Старик.
— Чертовски повезло, что им удалось найти в моей комнатушке только эту толстенную книгу, а не пленки.