Крики в ночи
Шрифт:
Машина и жандарм исчезли. Я даже не слышал, как она уехала. Следы от шин уже смыл дождь.
Если только она там вообще была. Я уже начинал сомневаться в собственном рассудке. Неужели все эти чувства и запахи были галлюцинацией? И затем подумал: Боже Всемогущий, только не это. Кто-нибудь другой, возможно, но не Джим Фрилинг, черт бы меня побрал. Нет, сэр. Выберите кого-нибудь другого, чтобы пугать его. А именно в этом состоянии они все и находились: все были напуганы. Я читал страх в глазах жителей деревни. Я же не верил в привидения. Никто не унес детей на волшебном ковре-самолете. Где-то поблизости находится убийца, и кое-кто из полицейских трясется от страха. Слишком напуганы, чтобы говорить, даже если бы я и понял их. Это уже совершенно другая игра.
Возбуждение охватило меня, пока я сжимал горлышко: „Кот-де-Русийон“ — жалко терять такой приятный дорогой напиток. События ночи приостановили свой страшный бег, и в голове у меня стало кое-что проясняться. Помню, что я позвал Эмму, но она не слышала или не хотела слышать меня. Желтый свет плясал на столе, на белой кухонной мебели и просачивался сквозь открытое окно, где продолжали, уже удаляясь, вспыхивать зигзаги молнии.
Рубашка на мне опять намокла. Черт возьми. Черт. Черт.
По мере того как я успокаивался, мысли мои стали более рациональными. Я знал, что дежурный должен быть здесь. Я видел его и говорил с ним. Я чувствовал, насколько натянуты его нервы. Дежурный полицейский, жандарм, которого назначил Ле Брев, стоял в этой комнате, когда я вошел. Я видел его силуэт. Он был так напуган, находился в таком ужасе, что пока я искал выключатель, он каким-то образом проскользнул мимо меня и выскочил наружу через гараж, пройдя через боковую дверь, прыгнул в машину и сбежал. И в тот момент я точно понял, каким образом дети вышли или были вынесены из дома. Тот крик в первую ночь… Дверь в гараж была тогда открыта, и кто-то прошел к их кроватям и похитил их. Кто-то один или, скорее всего, несколько человек.
Все еще сжимая в руке „Кот-де-Русийон“, я проверил дверь из коридора в гараж. Естественно, она оказалась открытой, как и внешняя дверь гаража. Я выглянул под дождь, пытаясь вспомнить, была ли она закрыта в ту ночь. Ворота перед домом были распахнуты, и машина свободно проехала через них, бесшумно и незримо. Должно быть, то же самое произошло и в ту кошмарную ночь. Я присел на кухне и открыл бутылку, но пить не мог: вино показалось мне кислым, как уксус.
Эмма была все еще одурманена таблетками, она свернулась на кровати, словно маленький зверек, только голова виднелась на подушке. Это снадобье полностью отключило ее.
Гроза прекратилась так же быстро, как и началась. То же самое было и в ночь исчезновения детей. Как лунатик, я побрел назад, чтобы проверить их комнаты, в полунадежде на чудо: вдруг они каким-то образом вернулись. Эмма заново застелила их кровати, будто тоже ожидала, что дети вернутся, но они оставались холодными и пустыми. Однако книги с комиксами и мягкая игрушечная собачка, которые лежали на тумбочке Сюзи, исчезли.
Может быть, Эмма упаковала их? Я вернулся в спальню и потряс ее за плечо.
— Эмма, ради Бога, проснись.
— Что тебе надо? — пробормотала она.
— Ты сейчас что-нибудь слышала? Внутри дома или снаружи?
Она протерла глаза, пытаясь прийти в себя после таблеток, затем зарылась лицом в подушку.
— Уходи.
— Эмма, послушай… Ты упаковывала вещи детей? Книги Мартина и собачку Сюзи?
Она застонала и перевернулась.
— Гроза…
— Она кончилась, дорогая. Все в порядке. Но некоторые вещи детей исчезли.
— Что?
— Ты упаковывала собачку Сюзи? Или убирала куда-нибудь? И комиксы? Их нет на месте.
Она медленно приходила в себя, стараясь понять:
— Что ты говоришь?
— Ты что-нибудь упаковывала?
— Я ни до чего не дотрагивалась.
— Так-так. Вещи исчезли. И молодой полицейский тоже.
Эмма попыталась сесть прямо, обхватив себя руками.
— Покажи мне.
Я принес халат и накинул ей на плечи. Казалось, ноги не держат ее, и она покачивалась, ухватившись за меня.
— Ты промок, — сказала она. — Насквозь.
Пальцы ее дрожали, когда она ощупывала пижаму.
— Дорогая, я пытаюсь объяснить тебе. Полицейский исчез. Что-то напугало его до смерти. Когда я открыл окно, чтобы посмотреть, дождь лил с крыши как из ведра. Затем я обнаружил, что вещи детей исчезли.
— Ты опять выходил из дома?
— Эмма, не будь смешной. Потрогай мои штаны — они сухие.
— И ты забрал их вещи…
— Дорогая, это бред. Ты сама не знаешь, что говоришь.
Она уже не хотела держаться за меня и сама добрела по коридору в комнату Сюзи. Я показал ей открытую дверь в гараж и другую, ведущую на улицу.
— Кто-то проник этим путем и сегодня, и в ту злосчастную ночь. Кто-то, кто испугал полицейского.
Эмма взглянула на меня, затем на пустую тумбочку. Ее глаза осмотрели мокрый верх моей пижамы, затем вернулись к кровати. Я видел в них недоверие.
— Мы поговорим утром, — сказала она.
Но когда она легла в постель, я вернулся на кухню, спать не мог. И обнаружил, что завариваю чай из чайных пакетиков, которые мы привезли из Англии. Любимый чай Эммы. Чтобы я пил чай? Господи! Он отдавал молоком, но немного взбодрил меня. Я был рад, что вещи детей исчезли, рад испугу полицейского, так как, может быть, неведение тоже исчезло. Депрессия последних нескольких дней стала отпускать меня, потому что я почувствовал логику происходящего.
Эмма и я оказались жертвами не случайно, мы стали частью заговора, суть которого я еще не понимал, но он странным образом подал мне надежду. Мартин и Сюзи были выбраны не случайно, их исчезновение каким-то образом связано с тайнами этого района, с той историей, которую мне поведал Ле Брев, стоя на насыпи в лесу. Этот дом хранит какой-то секрет.
Я попытался продумать все это, пока пил чай. Дом не был старым, его построили вскоре после войны, за несколько лет до того, как тех первых детей похоронили на поляне. Построили фасадом к перелеску, где нашли их тела. Простой, рациональный дом: три спальни, гостиная, кухня, холл, внутренний гараж, будто кто-то планировал жить здесь, но больше уже не живет. Кто-то, кто украл наших детей и вернулся за их вещами. Но кто?
Я вытащил пачку туристических документов, сложенных в ящике бюро. Обычно в них указывается хозяин дома, хотя оплата идет через агента… Но в данном случае имя домовладельца отсутствовало.
Интересно почему? Я мысленно сделал заметку исследовать этот факт. Зачем кому-то понадобилось выбрать именно это место на краю света, в стороне от деревни, и построить дом именно здесь? Кто захотел купить его, когда уже всем была известна история с захоронениями, которая стала частью местных преданий? Что за секрет хранили замкнутые лица в Шеноне? Ле Брев неспроста провел меня к могилам, намеренно испытывая; у него был какой-то замысел, и в этом имелся свой смысл. Что-то странное читалось на черном лице Ле Брева, проскальзывало в невеселых речах инспектора Клеррара, проявилось в той сцене, которая заставила сбежать сельского полицейского, даже в нежелании Эстель Деверо попытаться помочь мне. Я все более убеждался, что они не говорят мне всего: должна быть причина, по которой дети исчезли, живые или мертвые, и почему украли эти игрушки. Я твердо настроился выяснить все до конца.