Крики в ночи
Шрифт:
Я рассказал ей, что произошло, она чрезвычайно удивилась:
— Зачем кому-то понадобились их игрушки?
— Вот именно, — произнесла Эмма, уставившись на меня.
— Вы непременно должны рассказать все полиции.
— Хорошо, — согласился я. — В следующий раз, когда увижу инспектора.
Мне не особенно хотелось капать на бедного малого, который почему-то сбежал.
Эстель в нерешительности стояла рядом с домом. Между бровями у нее опять пролегла складка. Эмма, казалось, совсем не собиралась приглашать ее войти.
— Да, трудное дело, — сказала она Эмме. — Ваш муж попросил меня помочь ему, и я собиралась отвезти его в Понтобан… Но сейчас он должен все рассказать полиции…
— Почему в Понтобан? — подняла брови Эмма, впервые проявив интерес к этому городу. Ее лицо оживилось.
Эстель посмотрела на меня и пожала плечами:
— Еще одно связующее звено… взгляд в прошлое.
Эмма вздрогнула:
— О Боже.
Даже если Эстель и заметила, виду она не подала, а просто предложила:
— Давайте поедем туда все вместе, я покажу вам город.
Я почувствовал некую уловку по отношению к моей жене. Конечно, мы оба приглашены, но, возможно, она решила, что Эмма откажется ехать. Вместо этого Эмма попыталась остановить меня.
— Джим, я не хочу, чтобы ты туда ехал, — заволновалась она.
Но Эстель незаметно подала мне знак.
— Думаю, мне все же нужно побывать в городе, — ответил я.
— Тогда я одна здесь не останусь.
Эмма не отрывала глаз от журналистки, она просыпалась от своего сна и оживала.
— Пожалуйста, — попросила Эстель. — Давайте забудем об этом. Я не хочу мешать вам. Просто месье Фрилинг попросил меня помочь. Мы хотели встретиться со старым полицейским, и я могла бы переводить вашему мужу.
— Я не хочу ни о чем знать, — процедила сквозь зубы Эмма.
— Но вы должны посмотреть город.
Эстель даже предложила, чтобы мы взяли две машины и вернулись бы своим ходом назад. Эмма могла бы походить по магазинам, зайти в музей изящных искусств, пока мы будем искать этого Элореана.
— Дорогая, ты нормально чувствуешь себя? Сможешь осилить все это?
— Конечно, да, — выпалила Эмма.
В этот момент появился Клеррар со второй полицейской машиной, в которой сидел дежурный жандарм, но не тот, что сбежал, а его замена. Мы стояли на улице на солнышке, споря о том, что случилось, чего испугался дежурный.
— Он говорит, что услышал шум, — пояснил Клеррар.
— Именно. Какая-то тварь бродила в доме.
— И что он преследовал машину много километров, пока не потерял ее.
— Машину?
— Он думает, что это был большой „пежо“.
— Он думает?
— Бушевала гроза, месье, разобрать было трудно.
— И?
— И когда он потерял ее, решил доложить в Понтобан.
— Оставив нас одних.
— Это его ошибка, месье, о которой я сожалею. Но ничего же ведь из-за этого не случилось.
Вспомнив перепуганное лицо жандарма, я подумал, не наврал ли он, но вслух ничего не высказал: и без того уже было неприятно говорить о ночном воре, стащившем книги и игрушку.
— Вы уверены, что в доме действительно что-то пропало? — спросил Клеррар. — И что это унес ваш ночной визитер?
— Я-то уверен. Никому больше не нужны мягкие игрушки.
Клеррар повернулся к Эмме:
— Так вы утверждаете, что вещи исчезли?
— Я их не трогала, — заявила та.
— Вы можете уточнить все с Ле Бревом. Мы говорили с ним когда-то об этой игрушечной собачке. — Это звучало как бред. — Собачке по имени Шоколадка.
Клеррар протер глаза, будто кража в ночи явилась еще одним свидетельством, которое они постараются обернуть против меня, будто эта уловка, придуманная мною, чтобы направить следствие по ложному пути.
— У нас есть опись, — заявил он и начал бормотать по-французски, отдавая обычные распоряжения об обыске и отпечатках пальцев, но я-то знал, что результата это не даст. Они только наполовину верили мне, Клеррар и Эстель, и даже моя собственная жена.
Эстель взглянула на свои наручные часы — золотые, на браслете — на загорелой коже:
— Если мы поедем… Я должна… Мне нужно кое-что сделать по работе, — неуверенно заговорила она.
Решение приняла Эмма.
— Мы все поедем, — сказала она. — Времени у нас достаточно.
Мы оставили Клеррара одного посреди двора и тронулись в путь.
Эмма настояла, чтобы мы высадили ее на площади рядом с рынком, где я парковался раньше. Она выглядела уставшей, но собранной, и заверила, что с ней будет все в порядке. Она предоставила Эстель и мне несколько часов. Встретиться мы договорились в сквере в центре города.
Когда мы остались одни, Эстель разогнала маленький „ситроен“, пока машину не начало трясти, и выехала из города по дороге, ведущей на север, к гряде холмов, которые притягивали ночные грозы. Она сняла жакет, и я невольно обратил внимание на ее упругую грудь под блузкой.
— Куда мы едем?
Она улыбнулась несколько мрачновато:
— Вы были правы насчет Элореана. Он все еще живет в этих краях. Свидетель того, что случилось много лет назад. Может, я задам ему от вашего имени вопросы, чтобы вы успокоились на этот счет?
Все начало становиться на свое место, и я громко закричал, но потом увидел, что моя спутница очень серьезна. Она исподлобья посмотрела на меня, ее лицо напряглось. Затем мы оба улыбнулись понимающей улыбкой. „Ситроен“ свернул с шоссе и запрыгал, как желе, по проселочной дороге среди кукурузных полей, которые тянулись вдаль и исчезали где-то у подножия гор.
Я попросил у нее помощи, и теперь она оказывала ее. Если я почему-то ждал подвоха от Ле Брева, то ей интуитивно верил. Я также решил, что она хочет сделать мне что-то хорошее, приятное.