Кристальный пик
Шрифт:
— Так и будете молчать? Речь человечью позабыли? Или вам любо, когда с вас не словом спрашивают, а силой?
— Отвечайте Госпоже, поганки! — подхватила Дагаз, лелея своего спасенного ворона на руках, как дитя.
Я наконец-то справилась с оцепенением и вдруг обнаружила, что никто из нас пятерых действительно так до сих пор и не сказал Волчьей Госпоже ни слова. Даже Солярис, чья неприязнь к самой сути эмоций была прославлена ровно настолько же, насколько и его драконья суть, не шевелился. Зато лицо его стало непривычно подвижным и выразительным: губы разомкнулись, брови взметнулись вверх, ресницы задрожали. Мелихор,
И я опустилась, сев пред ней прямо в траву и низко склонив голову.
— Волчья Госпожа, сейдом и женским началом повелевающая, мы виновны пред тобой, что чертог твой преступили, о том не ведая. Перед тобой склоняет голову Рубин из рода Дейрдре, хозяйка Круга, дочь Оникса Завоевателя, королева девяти...
— Зачем тыквы мои срубили? — спросила Волчья Госпожа, не дослушав.
И указала посохом, который все это время висел у нее за плечом на сыромятном ремне, — тоже рябиновый, как у Дагаз, но без черепа, а с самым обычным круглым навершием, — на кучу тыкв. Те побросал Кочевник ради Тесеи, проломленные и затушенные.
— Ваши тыквы? — переспросила я, вскинувшись.
Дагаз хихикала, перепрыгивая с места на место позади своей Госпожи, и при виде ее злорадства мне вконец поплохело. Так вот, отчего поля те выглядели столь ухоженными, как и клумбы аметистовых цветов по пути! Хозяйка им и саду — сама Госпожа волков.
— Все вы такие, подлунцы, — произнесла она со вздохом, в котором больше слышалось разочарование, нежели гнев. — Берете чужое без проса, губите и ломаете то, что без вас бы бед не знало долгие столетия...
— Мы не специально! — воскликнула Мелихор, и уж от кого, но от нее с засохшим оранжевым цветом в уголках рта, это прозвучало совсем неубедительно. — Эта полоумная сказала, что нам черепа нужны, дабы через сад ваш аметистовый пройти! Хотела наши головы забрать, но мы взяли и обдурили ее, использовав тыквы.
— Лгунья, лгунья! Никакие головы я не просила и вообще, кто кого еще обдурил! — взвилась Дагаз, и ворон ее, уже очухавшийся и перебравшийся к хозяйке на плечо, противно каркнул, поддакивая.
Даже Госпожа, за чьей спиной они оба прятались, как дети за материнской юбкой, приложила к уху ладонь, оглушенная ими двумя. Этим же жестом она нечаянно отвела назад одну из своих серебряно-рыжих кос, и то самое ухо выглянуло из-под каймы маски — с маленькими серебряными колечками в мочке и кончиком острым да длинным, точно стрела. Таких ушей не было ни у драконов, ни у людей, но они были у Совиного Принца и, очевидно, всех прочих сидов.
— Довольно! — воскликнула Госпожа, схватив белого ворона за клюв. Дагаз, безостановочно плюющаяся обвинениями, и Мелихор, кривляющаяся ей в ответ, мгновенно притихли. — Мне неинтересно, кто кого дурил! Я хочу знать, что люди забыли здесь.
— Они сказали, что Его Мудрость Совиный Принц призвал их. Наверное, тоже врут, прямо как на счет голов и тыкв, — проблеяла Дагаз, на что волчица, которую Госпожа успокаивающе гладила по холке другой рукой, многозначительно повернула к ней голову, будто хотела напомнить о манерах.
Несмотря на то, что лицо Волчьей Госпожи скрывала маска толщиной с указательный палец, я все равно каким-то образом знала, куда она смотрит. Вот она оглядела каждого из нас по очереди, а затем задержала взгляд на Тесее, только пришедшей в себя и еще сидящей у Кочевника на руках. В ее волосах застряли фиолетовые лепестки, как драгоценные заколки. Она тут же принялась вытряхивать их, смущенная, будто тоже чувствовала, что все внимание приковано к ней.
Взор божества был подобен яркому лучу солнца — даже сквозь сомкнутые веки поймешь, когда он на тебя светит.
— Это правда? — голос Волчьей Госпожи прокатился по низине рокотом. — Совиный Принц послал за вами?
— Не за нами, — ответил Солярис вдруг и указал на меня пальцем. — Лишь за ней.
И взор Волчьей Госпожи осветил меня с головы до ног.
— Подойди.
Я сглотнула слюну, сделавшуюся горькой и вязкой от волнения, и покосилась на Сола. Тот не высказал беспокойства, только кивнул, стоя смирно, вытянув руки по швам. Тем не менее, на тех проступили напряженные вены и жилы, когда я взошла вверх на холм по аметистовым цветам. Приблизиться к древнему божеству, одарившему твой род плодами жизни, было сродни тому, чтобы идти в горящий костер: чем ближе, тем теплее, но и тем выше шанс сгореть. Смертная плоть, как воск, будто плавилась от той силы, которую излучало божественное естество. Ноги едва сгибались, непослушные.
Из прорезей волчьей маски на меня взирала та же темнота, что и из маски Кроличьей Невесты на Селене, но ни дрожи, ни страха я в этот раз не ощущала. Наоборот... Стоило расстоянию между мной и Волчьей Госпожой сократиться до вытянутой руки, мне вдруг сделалось спокойно, как в погожий морозный день накануне летнего Эсбата. Я стояла не просто напротив божества, а напротив женского начала — и своего, и всех женщин, что были до меня и будут после.
Белая волчица тем временем обошла меня по кругу, обнюхивая, пока не остановилась где-то сбоку. Раздался низкий утробный рык. Я с трудом заставила себя стоять неподвижно, боясь спровоцировать зверя не то дикого, не то ручного. Коленки задрожали пуще прежнего.
— Кажется, я ей не нравлюсь, — произнесла я робко, покуда Госпожа по-прежнему молчала. — Почему? Я сделала что-то не так?
— Просто ты не нравишься мне, — ответила Госпожа и стала обходить меня по кругу подобно своей волчице, след в след, стуча посохом о землю. От его ритма, как и от ее зычного голоса с заведенным хороводом, начинала кружиться голова. — Не сидится тебе спокойно. Все-то лезешь не в свои дела — то в дела живых, то мертвых...
— Простите?
— Рубин зовешься, значит? Как хрен ни назови, во рту слаще не станет.
— Боюсь, я вас не понимаю...
— И не поймешь. Пусть тебе твой помощничек совиный, любимицей тебя избравший, все объясняет. Вечно этот спесивец на судьбу хомут пытается накинуть, будто то ему кобыла загулявшая. Как вы в сид попасть сумели, если ничего о нем не ведаете? Тыквы срубить додумались, с дщерью моей сцепились, цветы растоптали...
— Через колодец, — ответила я растерянно, и шуршащая поступь Госпожи резко оборвалась. — К нему нас волчий вой привел, а волчьи следы довели затем до аметистового сада и до вас...