Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Как знаю, объяснять долго. Лучше слезь с кобылы и изложи скромно свою послугу [241] . А вы, - оглядел Род долгощельцев, - верьте этому витязю. Он второй в наших землях мастер рукопашного боя.
– Почему я второй?
– удивился Огарыш, спрыгивая на землю, - Кто первый?
– Суздальский бродник Бессон Плешок, - ответствовал Род, - будет первый.
– Ладно, это мы позже выясним, - хмуро пообещал бывший оружничий тысяцкого Улеба.
– Вот у меня повеленная грамота, - достал он из-за пазухи свиток, - Кто староста?
– К Огарышу подошёл Васята.
– Грамоте вразумлён? Читай!
[241]
Грамотей из Васяты, видимо, был неважный. Он долго шевелил ссохшимися губами, прежде чем поднял глаза от свитка.
– Хороша война за горами, - откликнулся мужской голос из толпы.
Не обратив на это внимания, староста стал указывать пальцем:
– Ты выходи… ты… ты… ты…
Вышли и Вашковец, и Орлай, и ещё десятка два парней - гордость и опора Долгощелья.
– А ты, харястый, чего прячешься?
– углядел Огур Огарыш дюжего Зыряна.
Вторыш вышел из толпы, тряхнул правым рукавом.
– Я ещё бы воевал, да воевало потерял.
– А ты, ведалец-бывалец голоусый?
– Огарыш смерил неприязненным взглядом Рода.
– Говори со мной толком, чужой холоп!
– возмутился Род.
– Перед тобой не чернедь-мужик, а Родислав Гюрятич Жилотуг, суздальский боярич.
– Ах ты сучий потрох!
– завопил Огарыш, наконец найдя на ком сорвать накопившуюся зледь против неприветливой толпы, - Я т-тебе покажу «чужой холоп»!
Он быком ринулся на юношу, надеясь на увесистый кулак. Кулак был ловко перехвачен. В следующий миг этот второй борец земель славянских залился кровью из разбитой переносицы. Букалов заговор против кулачного бойца подействовал отменно.
– Так не дерутся, - заслонил рукой лицо Огур Огарыш.
– Так не нападают, - повернулся Род спиной.
– У тебя рубаха вся в крови, - остановил его Нечай.
Сняв рубаху, обнаружили, что в одном месте чуть поджившая кожа все-таки лопнула от натуги при схватке с Огарышем.
– Все равно поедешь к Северскому князю, - пробубнил Огур, - там сейчас силачи нужны.
– Что?
– не слишком-то расслышал Род.
– Шипит под нос, как блинный подмаз!
– поддержал его однорукий Вторыш Зырян, не зависимый от княжеского кликуна.
– Он не нашего села. Чужак. На излечении, - объяснил староста Огарышу.
– Изготовили ему в половецком плену биток во весь бок…
– Что за дело?
– оборвал Васяту злопамятный держатель повеленной грамоты.
– А, ты ведь суздалец?
– взглянул он мстительно на Рода, словно раненный клыком медведь на вепря.
– А Гюргий, князь ваш, северскому Святославу пособник. Чуть не ежедень к нам шлёт послов. Вот я и передам ему: боярин Жилотуг в твоём поможье не участник.
Род закусил губу. Он сразу вспомнил битву с новгородцами… Где?.. У Ждановой горы много лет назад. Гюргий подколенников скликал на эту битву. А Гюрята Жилотуг сказался нетчиком. С того началась ужасная судьба его семьи.
– Я еду, - твёрдо сказал Род и, отвернувшись, пошёл прочь.
Агница настигла его у своих ворот:
– Ты что?.. Куда тебе?.. Сдурел?
Род молча вошёл в избу и лёг животом вниз на лавку.
Хозяйка спешно заметала, замывала следы недавних гостей в своём жилище, потом бросила голик и тряпку, остановилась над подопечным и заявила:
– Не отпущу!
Род сел, благодарно посмотрел на молодую женщину:
– Помозибо, Агна, за уход, за ласку, за хлеб-соль. Есть у меня важная причина слушаться этого дурачливого быка. На слово поверь.
Хозяйка вышла подоить ревущую корову. Потом повечеряли парным молоком. Она не спрашивала больше ничего, до полной темноты пекла в дорогу пироги и опять улеглась молча на голбце. Род берег спину, лёжа на боку, и горько думал о несбывшейся
Внезапно ощутил он губы Агницы на своих губах.
– Подвинься… ещё чуть-чуть… Не хочешь?
– звучал дрожащий шёпот над его лицом, - Ускачешь на войну, старуха там сойдёт за молодуху… Возьми меня хотя бы на любок [242] … А, вот как, значит? Боярин не желает кровь мешать с мужичкой, так?
– Приникла вихрем, вихрем поднялась, - Ой, прости, забыла! Как тебе меня в нелюбках не держать? Я же совсем рябая! Не с моей же рожей к такому-то красавцу… - Наступила тишина. Потом сквозь всхлипывания Род различил слова: - Митроша приговаривал, что повечер я, как русалка, хороша. При светце моих рябин не видно. Теперь же вовсе темь кромешная… Дверь на заложке… Поутру расстанемся на веки вечные… Я пшено на молоке варила, смотрела, как кипит, гадание у нас такое… Все у тебя будет хорошо. И с суженой своею встретишься, с боярышней… Молчишь, не отвечаешь… Неужто излюбилcя [243] весь? Ведь голоус ещё!
[242] ВЗЯТЬ НА ЛЮБОК - однократно.
[243] ИЗЛЮБИТЬСЯ - истощиться.
Род в темноте нащупал её руку.
– Не излюбился я, дуравка. И не боярством я кичусь. И вижу красоту твою не только на лице - в душе. Не будь её, мне не было бы исцеленья.
– Так что же? Что же?
– перехватила его руку Агна.
– Помнишь, любопытничал, как замуж шла?
– Род перевёл дыхание.
– Я тоже так хочу: с вечера - парень, с полуночи - мужик, с утра - хозяин. Чтоб моей первой была суженая… Ты прости!
Агна отняла руку. Помолчала. Он ощутил на щеке сестринский горячий поцелуй… Немного погодя скрипнула приступка на голбце…
С рассветом отряд конников, вооружённых палицами, сулицами, булавами, выстроился за околицей.
– Ну, паличное воинство, дубинники, ослопники, будет от вас князю толк?
– спрашивал староста Васята.
– Будет, коли нас сделаете лучниками, копейщиками, пращниками, - отвечал кузнец Нечай.
– Помолодцуемся!
– кричал Орлай, потряхивая старым бердышом.
Лишь Род один сидел в доспехах, при оружии - подарке прозорливого Чекмана.
– Небо замолаживает! [244]– волновалась Агна возле его стремени, глядя в набухающие тучи.
[244] НЕБО ЗАМОЛАЖИВАЕТ - заволакивает облаками.
– А вожак у вас отменный!
– любовался Родом староста Васята.
– Поручаю тебе, добрый молодец, своих селян.
– И махнул рукой: - Ну, с Богом!
Что тут началось! Бабы, девки завопили. Исказив прекрасное лицо, Апрось бежала за Орлаем, причитая во весь голос:
О-ё-ёюшки, голубчик мой сизенький! О-ё-ёеньки, я погляжу, посмотрю, О-ё-ёюшки, на тебя, на соколушка! О-ё-ёеньки, собираешься, светик мой, О-ё-ёюшки, не по своей-то охотушке, О-ё-ёеньки, да на чужу сторону. О-ё-ёюшки, оставляешь, соколик мой, О-ё-ёеньки, меня одну-одинёшеньку!