Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Высок и страшон, аки хищный зверь.
– Стало быть, Азарий Чудин, - щёлкнул пальцами Вашковец.
– Всамделишный черниговский тысяцкий. Видывал я его в Киеве у Святослава Всеволодича, великокняжьего сына, своего господина. Страшон не только обликом, а и нравом. Истый онагр! [263] . Ну да Бог с ним. Пойдём в корчму повечеряем.
Однако повечерять им не пришлось. Гул голосов за дубовым тыном, отделявшим главную улицу от посольного двора, неожиданно так усилился, что слюда в оконницах задрожала. Грянули где-то неподалёку колокола. Эхом их поддержали все колокольни города. Накинув однорядку [264] ,
[263] ОНАГР - дикий осёл.
[264] ОДНОРЯДКА - однобортная долгополая верхняя одежда без воротника.
– Подставь плечи. Потом я тебя подтяну.
Вместо этого Род взял его за ноги, как бревно под край, поднял столбиком по пояс над тыном, сам подскочил, ухватясь за верхушку пали, и через секунду оба восседали вверху.
Забыв о переполохе на улице, Нечай уставился на приятеля, округлив глаза.
– Откормила Агница битыша! Да в тебе силы на целый полк!
Род разглядывал конный поезд, прокладывающий бичами путь сквозь толпу зевак.
Воистину было на что смотреть. Ну и всадники! Ну и наряды! Сплошной аксамит [265] , голубой скурлат! [266]
[265] АКСАМИТ - вид бархата.
[266] ГОЛУБОЙ СКУРЛАТ - дорогая завозная цветная ткань.
– Кто это? Вон тот, на вороном жеребце?
– указал пальцем Род.
– Попона в три строчки золотом прострочена, во всех четырёх углах по самоцветному камню яхонту…
Нечай зло прищурился:
– Это здешний князь Владимир Давыдович, онуча ему в рыло! Ласкает речами - затыкай уши, обнимает - уноси ноги. Зато жена у него красавица!.. А вон и братец Владимира Изяслав Давыдович. Этому - где клятва, тут и преступление…
– Брат брату - сосед, - откликнулся Род, не вдумываясь в суровые слова Нечая о двух Давыдовичах.
Он уже перевёл взгляд с черниговских князей на самого почётного всадника, самого оберегаемого, самого разодетого, и сразу вспомнил слова вестоноши Олдана: «Ростом мал, а лицом хорош. Волосы кудрявые, борода круглая». Поравнявшись с посольным двором, всадник все ещё держал в руке свой блестящий шлем с гребнем и раскланивался на обе стороны, благодарно обозревая приветствующий его народ. До примостившихся на заборе новгород-северских послов - а таких зрителей скопилось на уличных тынах что воробьёв - долетели слова красивого всадника, сказанные звучным голосом одному из вельмож:
– Не место идёт к голове, а голова к месту!
Раболепно и одобрительно закивал вельможа.
– Неужто сам Изяслав Мстиславич?
– вспомнил Род его имя.
– Новый великий князь, - подтвердил Вашковец.
– Племянник Гюргия Суздальского и злейший его враг.
Холодно стало Роду от прибытия в Чернигов такой особы.
– А рядом-то, рядом, - продолжал киевский бывалец, - стремя в стремя с Изяславом Мономашичем - его сын, вон тот, косая сажень в плечах, - Мстислав Изяславич, в отца лицом красен и кудряв, да не в отца силен. Говорят, никто лука его натянуть не может. Спит мало, сластолюбствует в меру. Все читает да все воительствует. Господин мой княжич Святослав Всеволодич дорожил
– Шальная мысль налетела, - положил Род руку на плечо Нечая, - Знавал я одного силача. Его лук тоже никто натянуть не мог.
– Что ж за силач?
– удивился Нечай, не веря в подобного двойника.
– Якуша Медведчиков, бродник из заокских лесов, крадёжник… Ой, а это кто?
– вдруг устремил юноша любопытный взгляд на сивоусого инородца возглавляющего отряд черных клобуков, смуглых, жесткобородых.
– Ха!
– воскликнул Нечай, - Это сам Кокдувдеи, князь берендеев.
Род так и подскочил на острых дубовых палях, хлопнул себя по стёгнам. Только не в Кондувдее тут было дело. Он углядел Чекмана!
– Вон тот, вон тот берендейский княжич вызволил меня из половецкого плена, спас жизнь!
– Ого-го-го-го!
– обрадовался и Нечай.
– Тот, что тебя в наше Долгощелье доволок? Как же, узнаю! Приятно повстречать друга в гнезде врагов. Добрая примета!
Однако и сам Вашковец неожиданно так дёрнул Рода за рукав, что тот едва не свалился с тына.
– Гляди, гляди! Вон на избура-пегом жеребце… бывший мой господин… Надо же! И он тут!
– Кто, кто?
– вглядывался Род.
– Сын покойного великого князя Святослав Всеволодич. Не упёк под спуд милостивца моего нынешний одолетель, как его дядю Игоря Ольговича. Помиловал. Теперь Святоелавушка вокруг него ездит.
– Отчего ты расстался с ним?
– полюбопытствовал Род.
– Не упомню, за что он на меня опузырился, - задумался было Нечай, да махнул рукой, - Он и сам теперь не упомнит. Ой!
– сыкнулся он пальцем куда-то в гущу Святославовой обережи.
– Совсельник мой киевский, друг Первуха Шестопёр! Нет, я немедля должен обнять его. Ты уж не взыщи, Родислав. Я бегом сбегаю в детинец: две ляжки в пристяжке, сам - в корню!
Не успел Род опомниться, как Нечай спрыгнул с тына и был таков.
Род тоже спрыгнул. Долго ещё слышалось из-за тына, как завывали гудцы, вырывались возгласы из многоголосья, всхрапывали кони, барабанили в деревянную мостовую копыта. Потом все стихло. Возвратились посольничьи слуги. Внесли крытый жбан, источающий пар. Род с удовольствием отведал ароматный напиток, не лесной, а степной, пышущий травами кипяток с прозеленью.
Выходило, что боярин Коснятко заранее предвидел этот пышный приезд. Значит, давно стакнулись Давыдовичи с киевским одолетелем Изяславом, а Святослава Ольговича водили за нос. Теперь, коль измена пошла в открытую, северский посольник туг будет не ко двору. Как же отыскать Коснятку? В детинце на расспросы о нём отворачивались, будто знать такого не знали, ведать не ведали. Лишь тысяцкий Азарий Чудин, названный Нечаем истым онагром, изрёк сквозь зубы: «На охоте небось. Похлынять в поле с кречетами Будимир Зарынич ба-а-льшой любитель!»
Нечай явился лишь повечер, изрядно покачиваясь.
– Чтой-то шатость напала, чмур [267] меня возьми!
– рухнул он на лавку.
– Чмур тебя уже взял, - неодобрительно молвил Род.
Ох, и чмыркнули [268] мы с Первухой!
– не унимался Нечай.
– Святославушка меня к ручке допустил. Все простил, окаянный! Велел по-прежнему вокруг него ездить.
– То есть это что?
– опешил Род.
– Ты на службу к врагу пошёл?
[267] ЧМУР - хмель, одуренье.
[268] ЧМЫРКНУТЬ - выпить.