Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Спасти истязуемого боярина, - понурился Род.
– Как спасти?
– затруднился Чекман.
– Ты один. Палачей несколько. Охраныши - звери.
– Род молчал. Берендей продолжил: - Твоё дело вывести его, подать знак. Наше дело взломать ворота, похитить вас. Большего не смогу, дорогой. Выведешь, как сумеешь, да? Свою голову мне за тебя не жаль, да? В головах же моих людей я не волен…
– Перестань, - обиделся Род.
– Думаю, и ворота взламывать не понадобится. Выведу узника, переберусь с ним через тын… Вервие нужно
Чекман выглянул из хаты, произнёс несколько слов по-своему. Вскоре Байбачка внёс маленький бунт верёвки, тонкой, как для сушки белья, крепкой, как из конского волоса.
Род, чуть напружившись, оторвал конец.
– Ай, гнилая!
– вскричал Чекман.
– Нет, - улыбнулся юноша.
– Сила моих рук многажды превосходит вес моего тела, вот в чем тайна.
Княжич недоверчиво покачал головой, в обнимку вывел друга во двор и, расставаясь, застенчиво спросил:
– Двадцать два года живу на свете, а ни разу не слыхивал, дорогой, как кричит ваш филин?
Род прижмурил глаза, набрал воздуху и мысленно оказался в родном лесу:
– Ух-ух-ух-ух-у-ух!
Берендеи сбежались, заполнив двор. Чекман - руки в боки - хохотал всласть, потом обнял юношу:
– Прежде всего спасайся сам. Будь живым-невредимым!
Облака, позлащённые заходящим солнцем, погасли, когда Род подходил к заветной корчме. Счастливая встреча с Чекманом убрала с дороги все трудности: не надо было разыскивать Вашковца, пожитки и конь схоронены у берендейского княжича, да ещё помога за спиной обеспечена. Можно смело приступать к опасному делу. «Охрабри меня, Бог!» - вспомнил Род краткую молитву Нечая.
– Не поспешай, боярин, - услышал он тихий голос и обернулся. Его окликнул притулившийся у уличного тына Якубец Коза.
– В корчму нам входить не след. Чем меньше глаз нас увидят, тем лучше, - наскоро проговорил он и строго спросил: - Не отдумал, боярин?
Род помотал головой. Якубец понимающе кивнул и пошёл вперёд. Улицы, затыненные по обеим сторонам, были однообразны, как ходы лабиринта. Правда, из-за высоких палей поднимались хоромы, и с рисунчатыми закоморами, и без оных, а то и просто верхушки тесовых крыш. Да эти особенности враз не приметишь, заблудишься в одиночку, как пить дать. Хотя Чернигов - городок невелик, если сравнить с Господином Великим Новгородом, но там Род чуть ли не каждую верею отличит и скажет, чьи это ворота.
На неведомо каком перекрёстке к ним внезапно подошёл человек, скрытый чёрной понкой, как монах. Видно, он их ждал.
– Иди с ним, - велел Якубец Роду.
– Бог тебя храни!
Уже впотьмах пришли на окраину посада. Здесь, под тыном первой переспы, расположился широкий двор. У ворот вздымалась в небо чёрная ветвистая ветла. Ах, как обрадовала эта ветла!
– Позови Мисюра, - велел привратнику спутник Рода.
Невдолге явился низкий широкоплечий
– Грамотея привёл.
– Кто таков?
– Монах-расстрига.
– Головой ручаешься?
– Сказано, привёл.
– Помозибо.
– Не на чем.
Чёрная понка исчезла. Привратник калитку - на засов. Бородач обернулся к Роду. Глаз не видно из-под бровей.
– Я обыщик княжеский Мисюр Сахарус. А тебя как звать?
– Севериан, - назвал Род первое походящее имя, пришедшее на ум.
– Отшиби себе память, Севериан, и замкни уста, - таков был грозный совет уже на ходу.
– Упреждён, - ответствовал Род.
Двор широк, утолочен ногами, как земляной пол в хате. В тёмном безлунье можно углядеть мрачное строение посреди двора. Видимо, под ним и находился поруб. Зато в избе поблизости от ворот светились маленькие оконца, и люди то и дело выскакивали мочиться с высокого крыльца. Мисюр вёл нового писавца в противоположную сторону. Толкнув дверь в низкую избу, пошарив рукой по стенам, он открыл следующую. Чем же так дурно пахнет? То ли палёностью, то ли свежими внутренностями?
Род, войдя за обыщиком, оказался в сиянии трёх Свешников: один на столе, два - по стенам. Следом за тремя свешниками он увидел и три столба: два вкопаны в земляной пол, а третий лежит на них под потолком перекладиной. Возле одного из столбов сложены шерстяной хомут с длинной верёвкой, кнутья и ремень. Под перекладиной стоял голый по пояс человек, тот самый шишкоголовый, козьебородый, который привиделся Роду ещё в ложне Святослава Ольговича, а потом был описан Святославовым доброхотом боярином, принявшим северского школьника в кромешном покое. Неужели этот несчастный с выпученными рёбрами и есть боярин Коснятко? Рядом с ним - мужик в просторной рубахе навыпуск и
– Мы пришли, - совсем иным, уютно-домашним голосом произнёс Мисюр, усаживаясь за стол.
– Присаживайся и ты. Вот писало, а вот пергамент… Это опытнейший наш кат Лутьян Плакуша. А это новый писавец Севериан, - познакомил он Рода с чубатым. Пытуемого не представил.
Род глянул на убористую скоропись прошлых допросов, чтобы знать, как писать, и, к вящему своему сожалению, убедился, что перед ним истинный Коснятко, сам Будимир Зарынич, Как эти пауки испрокудили дородного уважаемого боярина!
– Продолжим наше занятие, - спокойно и деловито не приказал, а предложил Сахарус.
Великоватый суконный башлык, что предусмотрительный Чекман дал Роду как головной убор, то и дело спадал на глаза. Требовалось поправлять его.
Род увидел, как Лутьян перекинул длинную верёвку через поперечный столб, завернул боярину руки за спину и вложил их в хомут. Потянув верёвку, дюжий кат вздёрнул пытаемого головой к перекладине, и тот повис на вывернутых руках. Пыточную избу огласил долгий стон.