Кровь боярина Кучки
Шрифт:
Творожно-рыхлые щеки его тряслись. Даже слеза непослушно выскользнула из узкого глаза и быстро скатилась с крутой скулы. Роду невольно пришли на память слова Нечая о том, что их Северский князь не только муж половчанки, но и сын половчанки. Род всматривался в его большое лицо, обрамлённое скупой пепелёсой растительностью, и не увидел в судьбе этого пожилого человека ничего доброго, кроме борьбы, борьбы и борьбы. И свела сердце юноши жалость к могучему одинокому кутырю.
– Сядет на великокняжеский стол одолетель… - выдавил из себя сердобольный ведалец.
Такой вожделенный
Северский князь принял сказанное на свой счёт и гордо распрямился.
– Не оценил в тебе Гюргий редкого, аки яхонт, подданца. Иначе бы вернул отнятую жизнь, приличную твоему боярству. А я тебя ценю. Получишь села по реке Рахне. Продолжишь род Жилотугов на нашей Северской земле.
Сын боярина Гюряты встал, согнувшись в поясном поклоне:
– Благодарствую, государь!
Ему явно привиделось, как вводит он Улиту в свою боярскую вотчину. Забыл юный лесовик вещие слова волхва Букала: «Все чужие судьбы можешь знать, только не свою». Спутал он мечту с пророчеством, журавля в небе с синицею в руках. Вознамерился без промешки отблагодарить благодетеля.
– Верю!
– выдохнул Ольгович.
– Посылай в Чернигов, в эту преисподнюю. Вызнаю, чего ожидать от князей-клятвопреступников. Сыщу боярина Коснятку.
Вырвались слова - и не поймаешь. Ольгович, видимо, не ждал от юноши готовности к такому подвигу. Даже всполохнулся:
– Как? Пролагатаем? [260] Не стоит служба свеч. Опасно потерять тебя, едва обрёл…
– Не пролагатаем. Посольником. С твоею речью и хоругвью, - тряхнул кудрями Род.
– Мне личит не крадвой, честь честью ведаться с врагом. А там уж что Сварог… то есть что Бог даст.
Ольгович пообещал:
– Вернёшься, получишь чего и в мыслях нет.
Он крепко обнял Рода. Удушливы были объятья кутыря.
[260] ПРОЛАГАТАЙ - лазутчик, соглядатай.
4
Суздальцы! Владимирцы!
Когда ваши жены именинницы?
В середу Арины, в пятницу Салмониды..
Нечай дурным голосом без чуру растягивал слова. Конская хлынь и встречный ветер почти не заглушали песенного орева.
– Перестань козла драть!
– не стерпел слушатель поневоле.
– Хоть козла деру, да сердце тешу, - удальски ответствовал Вашковец.
Оба придержали притомившихся коней, поравнялись стремя в стремя.
– Далече ли до Чернигова?
– спросил Род.
– От Чернигова до Киева не более четырёх поприщ, - прикинул Нечай.
– Стало быть, нам не более трёх. Из них два уже отмахали.
– А что ты, словно петух на спице, головой вертишь?
– заметил Род.
– Остерегаюсь встречи в степи, - пояснил Нечай.
– Чернигов уж не за дальним холмом. Не зря говорят: козла бойся спереди,
– Несмеян один отправился в путь, а нас двое, - возразил Род.
– Истинно, - вздохнул Вашковец.
– Двое одному - рать, а четверо - двоим.
– Мне сама степь страшна более, нежели её злодеи, - признался Род, - Пустота! Глазу остановиться не на чем.
– Карасю худо в небе, соколу в воде, - засмеялся Нечай.
– Лишь единожды я бывал в лесу, потерял, где юг, где север.
– Пни обрастают мохом от севера, - мечтательно вспомнил Род.
Некоторое время молчали. Потом юный посол не сдержал признательности:
– Уж так я рад, что именно ты пустился со мною в путь.
– При этом он лукаво взглянул на долгощельского кузнеца и добавил: - Едва тебя добудился.
– Тяжело было отрясти пладенный сон, - признался Нечай и разоткровенничался: - Ежели б не ты, не пустился бы в этот путь, отговорился бы чем-ничем. Не вижу понадобья наперёд судьбы сыскаться головой в преисподнюю.
– Твоему же государю в пособ, - оправдался Род.
– Моему?- хмыкнул Вашковец.
– Государи что птицы. Наши земли для них что ветки. Поутру раскачивается на Северской, к пладню перелетит на Черниговскую, а повечер - гляди-ка!
– вспорхнёт на Киевскую. Народ охудел от нужи, а Мономашичи, Давыдовичи да Ольговичи никак на одном дереве не рассядутся. Вдавне больно было славянам от варяжских князей. А нынешние - осколки рюриковщины. Осколки режут больнее!
Род задумался. Замолчал и Нечай, не возобновив своего козлодрания. Враз, словно по уговору, пустили коней в галоп и заполдень миновали первую переспу с лачужным подградием, обрекаемым при осаде на сожжение. Кони сбавили бег.
– А вон и черниговские ворота, - засмотрелся Род на деревянную крепость, более мощную, нежели новгород-северская, - Не наши Черниговские ворота, а настоящие черниговские.
Нечай поднял взгляд на высоту городниц и стен, перекрестился и произнёс:
– Охрабри меня, Бог!
Стража вызвала приставов, а те препроводили прибывших на посольный двор.
Опрянувшись [261] , Род поторопился в детинец. Вернулся ни с чем.
– Князья, бояре и гриди выехали на Киевскую дорогу встречать… нам не надобно знать кого.
Вашковец потянулся на лавке, хрустнул суставами.
– Любят Давыдовичи охмурять тайнами! С кем говаривал в детинце?
– Назвался черниговским тысяцким. Забыл прозвище.
– Эх, посольник-рассольник!
– укорил долгощельский кузнец своего совсельника [262] .
– Поелику берёшься за такой скользкий гуж, все прозвища и порекла помни. Каков хоть с виду?
[261] ОПРЯНУТЬСЯ - приодеться.
[262] СОВСЕЛЬНИК - поселившийся с другим в одном месте.