Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
26 апреля Закавказское правительство выступило в Сейме с декларацией о своих планах. В целом политическая линия правительства Сеймом была одобрена. В длинной речи Церетели обвинил во всех несчастиях Закавказья большевиков, совершивших переворот в Петрограде, развязавших гражданскую войну, подписавших Брестский мир. «Ультиматум о признании Брест-Литовского мирного договора диктовался нам с двух сторон, — сказал Церетели, — со стороны большевистской России и со стороны наступающей Турции». Только поэтому Закавказью пришлось принять турецкие требования и провозгласить свою независимость, указал выступавший.
5 мая в Батуми открылось заседание мирной конференции, однако турецкая делегация заявила, что, положив Брестское соглашение в основу переговоров, она оставляет за собою право предъявления новых территориальных требований [52] . Возникший из-за этого конфликт предложили урегулировать в качестве посредников немцы. Германская миссия во главе с генералом фон Лоссовым прибыла для этого в Батуми. Германское вторжение (по сравнению с турецким) представлялась Закавказью наименьшим злом. И правительство решило с помощью немцев попытаться избежать оккупации всего Закавказья турками. При посредничестве Германии переговоры тянулись до 25 мая, но успехом не увенчались. Видя безрезультатность своего посредничества, фон Лоссов отказался от данной ему миссии и покинул Батуми.
52
Уратадзе. Образование и консолидация, с. 65-68.
В тот же день Турция предъявила новый ультиматум, дав для ответа 72 часа [53] . Дальнейшие оттяжки и сопротивление грозили серьезным кровопролитием, и Закавказская федерация, просуществовав чуть больше месяца, распалась. В надежде избежать турецкой оккупации Церетели на заседании правительства 26 мая заявил о выходе Грузии из федерации и провозглашении независимости [54] . Лишившись основного своего звена, Сейм в три часа дня 26 мая объявил себя распущенным. Через час в том же зале было открыто заседание Грузинского национального совета [55] .
53
Там же, с. 69-70.
54
Вот что сказал в разговоре с бывшим членом Закавказского сейма и будущим видным русским эмигрантским общественным деятелем Ю. Ф. Семеновым 27 мая 1918 года командир Грузинского корпуса генерал Габаев: «На мое утверждение, что провозглашение независимости Грузии никого ни от чего не спасает, что Грузия будет все равно оккупирована турецкими войсками и потеряет всякие следы независимости, Габаев возражал. Он говорил, что Германия не позволит Турции занять Грузию [...] что Германия осуществляет теперь то, что ею было задумано в 14 году. Тогда, он говорит, это был секрет, а теперь это известно всем. Поэтому об этом можно говорить откровенно. В 1914 году, при начале войны, Германия заключила с Турцией договор, по которому в случае германской победы Турция получала все Закавказье и Дагестан, за исключением Грузии. [...] Теперь этот договор осуществляется. По этому договору [...] Германия брала на себя защиту независимости Грузии. Теперь [...] Германия осуществляет свою защиту, расставляя свои пикеты по границам Грузии, и не позволяет Турции вторгнуться в пределы Грузии. Когда же я ему [указал на] [...] ультиматум, предъявленный вчера ночью Турцией о том, что Грузия должна пропустить по своим дорогам турецкие войска и уступить Турции Ахалцинский и Ахалкалаский уезды, Габаев сказал, что это вздор, никакого такого ультиматума нет и что Германия не позволит Турции предъявлять подобные ультиматумы. [...] Он сказал, что по настоянию Германии Турция стала перебрасывать свои войска из Батума пешим порядком на Ардануч, Ардаган, Каре, чем доказывается, что они хотят оставить в покое западную ветку [Военно-Грузинской] дороги. Еще одно доказательство он приводил. Летом прошлого года Германия предлагала грузинам освободить 20 тыс. пленных грузин с тем, чтобы грузины, вооружив их, послали в Трапезунд. Германия говорила, что благодаря революции русские войска неизбежно уйдут с фронта и что тогда по мере отхода русских войск от Трапезунда грузинские войска, замыкая шествие, остановились бы на Чорохе и сумели бы отстоять границы Грузии 14 года. Таким образом, уже в прошлом году Германия была уверена, что русская армия разойдется по домам и сама предлагала возможность активной борьбы с Турцией в оттаивании границ Грузии. Но [...] руководители грузинской политики [...] отнеслись недостаточно серьезно к этому предложению и нам теперь пришлось потерять Батум, который, впрочем, мы сумеем вернуть на международной конференции после окончания войны» (АИГН, 17/9. Записано Ю. Ф. Семеновым, с. 1-2).
55
Уратадзе. Образование и консолидация, с. 76.
56
Об экономических и военно-политических интересах Германии в Грузии свидетельствует одно из донесений Людендорфа от 9 июня 1918 года германскому статс-секретарю по иностранным делам. Из него также следует, что Германия намеревалась противостоять в Закавказье наступательной политике Турции: «Необходимо признать грузинское государство и защищать его. [...] Если Грузия станет нашей передовой базой, то можно надеяться, что кавказская территория постепенно будет умиротворена и мы сможем вывозить оттуда сырье, в котором так нуждаемся. [...] Мы должны руководствоваться принципом, что Турция не должна препятствовать формированию грузинской армии и поставке сырья с Кавказа. Если турки займут линию Тифлис — Баку и сам Баку, мы будем рассматривать это как враждебное выступление, как оккупационный акт, который может привести к разрушению местной нефтяной промышленности».
При содействии Германии 4 июня Грузия и Армения заключили с Турцией «Договор мира и дружбы», что, однако, не спасло Армению от нашествия турецкой армии — в том же месяце мир был разорван и военные действия возобновились [57] . Договор, не ратифицированный ни одной из сторон, так и не вступил в силу. Но от турецкой оккупации Грузия была спасена, променяв ее на германскую [58] .
Азербайджан мира с Турцией не заключил. В Баку скопилось немало русских солдат, там же была сосредоточена Каспийская флотилия. Власть в городе взяли большевики, однако на коалиционной основе, с вхождением в Бакинский совет «умеренных элементов», в том числе армянских национальных партий. Последние были настроены резко антитурецки, категорически выступали против мира с Турцией и сыграли большую роль в организации отпора турецкой армии [59] . Тем не менее, турецкая опасность городу все возрастала, и в самом конце июля Бакинский совет 259 голосами против 236 высказался за приглашение союзников. Посланный англичанами отряд из 1100 человек [60] не мог существенно изменить положения и противостоять 11-тысячному турецкому войску [61] . Но поскольку против приглашения англичан выступали большевики, придерживавшиеся, согласно директивам Москвы, прогерманской ориентации даже в июле 1918 года, им пришлось отстраниться от власти. Диктатура Бакинского совета была заменена «диктатурою Исполкома и Центрофлота», которая, однако, не имела сил для организации обороны города. В августе Баку был осажден турецкими войсками. В ночь с 14 на 15 сентября англичане покинули город и отошли в Энзели. На следующий день в Баку вошла турецкая армия. Она оставалась в городе до конца мировой войны [62] : 17 ноября англичане заключили перемирие с Турцией, и в Баку, уже во второй раз, вошли английские войска, под командованием генерала Томсона [63] . Британские части были также введены в Грузию и Армению.
57
В связи с этим в середине июня 1918 года на Кавказе была «объявлена поголовная мобилизация армян» (Мобилизация армян — Голос Киева, № 54, пятница, 21 июня 1918).
58
В письме в Международное социалистическое бюро представители грузинской социал-демократии писали по этому поводу следующее: «В сложившейся исторической обстановке единственной силой, которая могла нам помочь, оказалась Германия. Турки, войска которых с четырех сторон наступали на нашу столицу, заставили нас согласиться на передачу им наших железных дорог. Германия только могла избавить нас от мертвой петли этого соглашения при условии передачи ей контроля над нашей железнодорожной сетью. Мы знаем, насколько тяжело это условие, но у нас не было другого способа избавиться от турецкой оккупации. Мы подписали договор с Германией, разрешили ей распоряжаться нашими железными дорогами, предоставили ей экономические права, которых она добивалась, приняли к себе их полки и выговорили себе лишь защиту от Турции и невмешательство в наши внутренние дела. Оба условия были выполнены Германией». (Гелейшвили. Красная книга, с. 226-227).
59
Современник отмечает: «Дело шло довольно успешно, и бакин ская Красная гвардия доходила до Кюрдамира» (АИГН, 148/4, с. 1-6).
60
По другим сведениям, англичан было до 1500 человек (там же, с. 6). В первые же дни пребывания англичан в Баку главнокомандующий английскими войсками в Северной Персии генерал Данстервиль опубликовал воззвание: «Декларация британского правительства народам России. Энзели. Принята 26 августа 1918 года. Мы, как друзья ваши, приходим, чтобы помочь вам избегнуть раздробления и гибели от руки Германии [...]. Наши войска вступают в Россию только, чтобы помогать вам в вашей борьбе против Германии» (АИГН, 17/19, с. 6).
61
В обороне города участвовали и русские несоветские части. В одной из корреспонденции того времени говорилось: «В это время [...] через Персию эвакуировался в Россию [...] русский отряд полковника Бичерахова, действовавший совместно с англичанами. Этот отряд [...] был отправлен в Баку для укрепления фронта I...]. Бичерахов командовал Красной армией 6-22 июня, а затем командовал лишь своим отрядом. Ввиду выяснившейся невозможности работать с большевиками сам Бичерахов в августе пробился на север и занял Дербент и Петровск. В Баку оставалась все же сформированная им бригада, принявшая участие в обороне города после прихода англичан» (АИГН, 148/4).
62
АИГН, 17/19, с. 7. Недолго оставалась гарантом независимости Грузии и Германия. 22 октября, в преддверии крушения германских армий и подписании перемирия на Западном фронте, германское верховное командование подписало директиву о выводе немецких войск из Грузии.
63
Вместе с союзниками 17 ноября в Баку ввел Каспийскую флотилию и свои части Бичерахов, выбитый перед тем из Петровска. Флотилия, впрочем, была англичанами разоружена.
Все это время, до 13 ноября, советская Россия, подписавшая с Четверным союзом «передышку» на условиях, приведших к отделению и оккупации Закавказья, формально жила в состоянии мира с Германией и Турцией. Получалось, однако, что Ленин уступил не три закавказских округа — Каре, Батум и Ардаган, а все Закавказье. Но если революционеры, устремившие свой взор на запад, готовы были простить Ленину потерю южных территорий, годных разве что для броска на Турцию и Иран, они восприняли как откровенную измену делу революции согласие Ленина на отдачу под германскую оккупацию почти уже советской Украины.
Глава десятая. Мир, которого не было: Украина
В последовавшие после ратификации Брестского мира недели Ленин продолжал оставаться объектом резкой критики. Его критиковали враги и друзья, союзники и оппоненты. Критика в адрес Ленина и Брестского мира перестала зависеть от партийных или политических позиций. Ленин завел партию в тупик, из которого, казалось, не было выхода. Но с необъяснимым для посторонних упрямством Ленин продолжал защищать «передышку». Казалось, он не видел того, что происходит вокруг, не слышал, что говорилось другими. «В наиболее острые моменты, — писал о Ленине Троцкий, — он как бы становился глухим и слепым по отношению ко всему, что выходило за пределы поглощавшего
1
Троцкий. О Ленине, с. 111, 112.
С точки зрения экономической, политической, военной и эмоциональной передача Украины под германскую оккупацию была для революционеров шагом трагическим. Уже побеждающая на Украине советская власть (а может быть так только казалось легковерным коммунистам?) была принесена в жертву все той же ленинской прихоти: получить передышку для советской России. Будучи самым искренним интернационалистом, трудно было отделаться от ощущения, что русские большевики предают украинских, которые уже с декабря 1917 года предпринимали попытки захватить в свои руки власть.
Как и в Петрограде, киевские большевики первоначально пробовали организовать переворот, опираясь на съезд Советов солдатских и рабочих депутатов. Однако украинский Крестьянский союз, своевременно влив в число делегатов съезда крестьянских делегатов, нейтрализовал эту первую попытку. Тогда большевики покинули Киев, перебрались в Харьков и там провозгласили себя органом советской власти Украины. Из России Совнарком на помощь украинским большевикам послал войска. Советские части успешно наступали, вот-вот могли занять Киев [2] , и правительству «Украинской народной республики» ничего не оставалось делать, как срочно, 9 (22) января 1918 года, провозгласить свою независимость и подписать сепаратный мир со странами Четверного союза, дабы избежать советской оккупации (и променять ее на немецкую) [3] .
2
9 (22) января, в день, назначенный для украинской конституанты, она не могла собраться вследствие большевистского наступления (АИГН, 157/11, с. 13-17).
3
В апреле 1918 г. председатель Совета народных министров Украины Голубович так описал историю приглашения на Украину германских войск: «В свое время, когда Украине угрожала опасность со стороны большевиков [...] мы были вынуждены через свою мирную делегацию обратиться к немецкому народу с призывом оказать нам помощь. Немецкое правительство сейчас же сделало соответствующее распоряжение об отправке к нам в помощь своих войск для установления порядка и спокойствия. С того времени неизменно подчеркивалось [...] (и это закреплено целым рядом официальных документов вроде моей телеграммы рейхсканцлеру Гертлингу с сообщением о том, что Киев освобожден от большевиков и с благодарностью за помощь и его ответом на эту телеграмму), что немецкие войска пришли к нам, как дружеские союзники [...]. Одновременно с этим неизменно подчеркивалось, что ни немецкое правительство, ни немецкое войско не имеют намерения вмешиваться во внутренние вопросы, в наши внутренние дела» (КМ,№ 64, 29 апреля 1918, Заседание Малой Рады от 27 апреля. Речь премьер-министра В. А. Голубовича).
Как и в случае с Закавказьем, Россия теряла много больше, чем предусматривал Брестский договор. Первоначально считалось, что под определение «Украина» подпадают 9 губерний: Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Херсонская, Волынская, Подольская, Екатеринославская и Таврическая. Вскоре, однако, от РСФСР были отторгнуты в пользу Украины Курская и Воронежская губернии, область войска Донского [4] и Крым.
Германия взяла на себя роль защитницы Украины от анархии и большевиков. Однако мир, который она заключала с Радой, был «хлебный», а не политический [5] . И тот факт, что немцы и австрийцы вывозили из страны продовольствие, делал Германию и Австро-Венгрию в глазах населения ответственными за экономические неурядицы (в которых немцы не обязательно были виноваты), Недавняя угроза советской оккупации была скоро забыта. Ревнители украинской независимости были настроены теперь антигермански, так как видели в немцах оккупантов. Сторонники воссоединения с Россией были настроены антигермански, поскольку справедливо считали, что именно под давлением Германии Украина провозгласила независимость и отделилась от России. В скором времени антинемецки стали настроены все слои украинского населения [6] .
4
Штейнберг. Почему мы против Брестского мира, с. 18-19.
5
Статистические данные о вывозе продовольствия с Украины расходятся. Так, 29 апреля 1918 г. «Киевская мысль» привела слова премьер-министра Украины о том, что в Германию и Австро-Венгрию вывезено «более трех миллионов пудов хлеба» (КМ, № 64, 29 апреля 1918 г. Заседание Малой Рады от 27 апреля. Речь премьер-министра). По данным, составленным австрийским статс-секретарем продовольственного ведомства, до ноября 1918 года с Украины странами Четверного союза было вывезено: 113.421 тонна зерна, муки, бобов, фуража и семян; 3.329.403 кг масла, жира и сала; 1.802.847 кг растительного масла; 420.818 кг сыра и творога; 1.213.961 кг рыбы, рыбных консервов и селедки; 105.542 головы (36.625.175 кг) рогатого скота; 95.976 голов лошадей; 2.927.439 кг. солонины; 75.200 ящиков яиц; 66.809.963 кг сахара; 27.385.095 кг различных других съестных припасов. Кроме того 15.000 вагонов различных продуктов было вывезено с Украины контрабандным путем, т. е. не через созданные Германией и Австро-Венгрией правительственные организации для вывоза продуктов с Украины (Чернин. Брест-Литовск, с. 174-175).
Там же указана и та доля продуктов, которую получила Австро-Венгрия. Иные данные называли более критически настроенные в этом вопросе авторы. Генерал Гофман, например, указывал, что германскому «закупочному обществу не удалось открыть сколько-нибудь значительных запасов» продовольствия на Украине — то ли вследствие преувеличения запасов продуктов украинской мирной делегацией (сулившей Центральным державам поставки продуктов с Украины), то ли из-за саботажа украинского населения, спрятавшего весь свой хлеб (Гофман. Война упущенных возможностей, с. 192). «Обманула и Украина, — писал другой автор. — Ее житницы не открывались по мановению немецких шпаг. [...] Теперь известно, что только 40.000 вагонов продовольствия было вывезено с Украины. Это составляло фунт хлеба на каждого жителя Германии и Австрии. Конрад Гаусман признал, что «хлебный мир с Украиной принес нам траты на оккупацию, но не принес хлеба» (Литовцев. Французы и Брест-Литовск). По другим сведениям за все время германской оккупации Украины Центральные державы вывезли 113.421 тонну продовольствия, в основном зерна, что, однако, было совершенно недостаточно для удовлетворения нужд Германии и Австрии (Chamberlin. The Russian Revolution, v. 1, p. 410).
6
Современник пишет: «Даже та часть интеллигенции, которая была им благодарна за освобождение от большевиков, не скрывала от них неудовольствия за отделение Украины от России и за поддержку самостийников. Простой же народ, не изживший еще большевизм, считал, что немцы отняли у него землю и волю и ненавидели как немцев, так и тех, кто их пригласил [Центральную Раду] [...] Все это наглядно убедило немцев, [...] что отделяя ее [Украину] от остальной России насильственным путем [...] они возбуждают против себя широкие круги населения как на Украине, так и на всей России» (АИГН, 157/13, с. 3).
Если на Украине считали, что Германия грабит ее продовольственные запасы, в России царило всеобщее убеждение, что голод и недостаток топлива являются следствием германской оккупации Украины [7] . Соответствовало ли это действительности или нет — не имело значения. Важно было, что причину голода в России усматривали в германской оккупации Украины и в брестской политике Совнаркома.
К объективным факторам прибавлялись субъективные. Германские войска на Украине вели себя, как в оккупированной стране (отчасти провоцируемые на это противниками Брестского мира). Самым ярким подтверждением этому было введение на Украине германских военно-полевых судов [8] , которые по германским законам могли действовать только во время войны на оккупированной территории врага [9] . Были случаи разоружения германскими войсками украинских частей [10] , хотя согласно украино-германским соглашениям такие части имели право на существование. Разрешение на празднование 1 мая украинское правительство должно было получать у командующего германскими войсками на Украине [11] . Более красноречивых доказательств отсутствия реального мира трудно было представить: Украина была не под союзной, а под вражеской оккупацией.
7
«Голод становится все более угрожающим, — писал о ситуации в Москве советник германского посольства Рицлер в донесении от 4 июня 1918 года, — и поскольку народ считает, что на юге колосятся поля пшеницы, нас винят (и не без оснований) за нехватку хлеба, керосина и угля» (Земан. Германия и революция в России, док. от 4 июня 1918).
8
Приказ о введении на Украине военно-полевых судов был подписан командующим германскими войсками на Украине генералом Эйхгорном 25 апреля и объявлен на следующий день. (КМ, № 64, 29 апреля 1918. Заседание Малой Рады от 27 апреля. Речь премьер-министра).
9
Германские военно-полевые суды были учреждены в 1890 г. Им были подсудны дела граждан стран, которые находились с Германией в состоянии войны. Само германское правительство понимало наличие противоречия между существованием мирного украино-германского договора и введением военно-полевых судов, но объясняло необходимость издания указа беспорядками, в том числе и частыми единичными убийствами германских солдат (КМ, № 118, 23 июля, № 120, 25 июля 1918).
10
В ночь на 27 апреля дивизии из пленных украинцев, находившиеся в Киеве, были разоружены. По заявлению военного министра Украины атамана Жуковского, ночью немцы, окружив казармы, обезоружили 1 -и и 4-й полки одной из дивизий (один из полков стоял в Киеве, другой — под Ковелем). Жуковский потребовал, чтобы арестованные в казармах солдаты были освобождены, а германская охрана в казармах, имевшая на вооружении пулеметы, — снята. Германский военный атташе заявил, что вышло недоразумение (там же, № 64, 29 апреля 1918 г. Заседание Малой Рады от 27 апреля. Запрос о разоружении украинских солдат).
11
Там же, № 64, 29 апреля 1918 г. Заседание Малой Рады от 28 апреля 1918 Машинописная копия. Речи М. Г. Рафеса и Н. В. Порша.