Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Очевидно, что ужесточение оккупационного режима на Украине было связано прежде всего с продовольственным вопросом внутри Германии. Именно для обеспечения нормального вывоза украинских продуктов проводила германская армия те или иные военные мероприятия на Украине [12] . «Хлебный мир» был слишком легкомысленно разрекламирован перед общественным мнением Германии и Австро-Венгрии. Украинский хлеб стал легендой. В его спасительную силу в Германии и Австро-Венгрии верили все, от членов правительства до простых рабочих.
12
В «Гауптаусшуссе» рейхстага 4 мая происходили по этому поводу горячие прения. Германский вице-канцлер Ф. фон Пайер сказал, что продовольственные соображения были основными при решении вопроса о вводе на Украину германских войск (Алексеев. Уроки прошлого).
Первые оптимистические прогнозы о скором прибытии украинских продуктов начинают появляться в германской прессе весной 1918 года. 9 апреля публикуется сообщение о подписании в Киеве германо-украинского соглашения о вывозе в Германию 60 миллионов пудов продовольствия, в том числе пшеницы, корма для скота, гороха, бобов, продуктов для выделки растительного масла и т. п. [13] Главный комиссар по продовольствию в Пруссии фон Вальдов указывал в те дни, что до нового урожая Германия определенно надеется потреблять украинский хлеб, доставка которого «произойдет своевременно», поскольку «все для этого уже подготовлено» и «украинское правительство обязалось до 31 июля доставить около миллиона тонн хлеба» (62,5 миллиона пудов), начав доставку в мае. «Таким образом, нет поводов для беспокойства, — уверял Вальдов, — мы благополучно выйдем из наших затруднений» [14] . Впрочем, 26 апреля, во время прений по продовольственному вопросу в прусском ландтаге, Вальдов признал, что, хотя германская и австро-венгерская армии заняли уже основные хлебные районы Украины и главные железнодорожные узлы, они не могут пока приступить к закупке и отправке продуктов, поскольку сначала Украина должна быть «до некоторой степени замирена» [15] .
13
С некоторыми оговорками все то
14
Алексеев, Уроки прошлого.
15
Там же.
Военная политика Германии на Украине была подчинена продовольственным целям. Для организации дела вывоза продуктов с Украины нужно было создать там стабильный режим, ввести туда войска, обеспечить непрерывную работу транспорта. Многие земли пустовали. Засеивались далеко не все обрабатываемые ранее поля. Это крайне волновало германское руководство. Немцы и тут встали на путь принуждения: по распоряжению главнокомандующего германскими войсками на Украине генерала Г. Эйхгорна крестьяне обязаны были засеивать все имеющиеся земли. Приказ предусматривал принудительную запашку крестьянами полей, военную реквизицию сельскохозяйственных продуктов с уплатой «справедливого вознаграждения» собственникам; вменял помещикам в обязанность следить за крестьянскими посевами, а в случае отказа крестьян производить посев, обращаться к военным властям. Для обработки таких полей местным земельным комитетам предписывалось под угрозой наказания, предоставлять необходимый рабочий скот, сельско-хозяйственные машины и семена. Но поскольку распоряжение не указывало, кто именно должен засеивать земли, оно привело главным образом к самочинным захватам чужих полей. Немецкие же офицеры на местах толковали распоряжение по-разному, «в иных случаях прогоняя, а в других поощряя захватчиков» [16] . И это, разумеется, приводило лишь к росту аграрного бандитизма на Украине, т. е. к целям, прямо противоположным тем, которые изначально ставило перед собою германское правительство: стабилизировать режим Украины для обеспечения спокойного вывоза продуктов в Германию.
16
По свидетельству бывшего министра сельского хозяйства Украины, «так как это распоряжение совпало со временем весенних посевов, то самочинные посевы на чужих землях, во многих случаях с осени заготовленных владельцами, приняли еще более широкие размеры» (АИГН, 157/2, с. 1).
Такую политику нельзя было назвать ни мудрой, ни последовательной. Со временем против нее стало выступать даже зависимое от Германии правительство Рады. По причинам политической целесообразности оно критиковало, прежде всего, главнокомандующего германскими войсками на Украине Эйхгорна, а апеллировать пыталось к германскому правительству и рейхстагу. Решающие заседания, посвященные германской политике на Украине, происходили в Киеве 27 и 28 апреля, вскоре после обнародования на Украине приказа Эйхгорна о введении германских военно-полевых судов (и смертной казни). Критика была всеобщей. На заседании 27 апреля М. Любинский, подписавший в свое время в Бресте германо-украинское соглашение о мире, предлагал на этот раз быть решительным и требовать отозвания Эйхгорна и посланника Мумма. В противовес приказу Эйхгорна он предлагал издать указ украинского правительства, аннулирующий приказ германского командующего [17] . На следующий день с критикой немцев выступил на заседании Малой Рады председатель Совета народных министров Украины В. А. Голубович, указавший, что, согласно имевшейся между германским и украинским правительствами договоренности, «все приказы должны объявляться с обоюдного соглашения и после совместного обсуждения»; между тем, приказы Эйхгорна вводились в одностороннем порядке [18] . Голубовича поддержал член Рады — эсер, потребовавший «изменения политики немецкого командования на Украине» [19] . Председатель государственной комиссии по товарообмену социал-демократ Н. В. Порш по существу пригрозил немцам разрывом соглашений о поставках продовольствия на том основании, что приказ Эйхгорна нарушает права украинской республики и означает «поворот в политике немцев на Украине». Центральные державы «находятся в таком положении, — закончил Порш, — что не могут вести дальше войны без наших продуктов», а потому сами заинтересованы, чтобы условия на Украине позволяли доставлять в Германию хлеб [20] . Бывший министр земледелия украинский социал-демократ Мартос тоже потребовал «устранения» Эйхгорна и невмешательства германской армии в украинские дела [21] . А. Н. Зарубин (эсер) указал, что приказы Эйхгорна по существу отменяют «на всей территории Украины все политические свободы» — собраний, союзов, печати и слова [22] . Если учесть, что еще 17 апреля украинское правительство отказалось подписать украино-германскую военную конвенцию, на которой настаивали немцы [23] , становилось очевидно, что оно уже не было лояльно Германии. Германское правительство сделало из этого соответствующие выводы: 28 апреля, во время заседания Малой Рады, в 3 часа 45 минут дня, правительство Украины было арестовано вошедшим в зал немецким отрядом [24] . Германия, не заинтересованная в сохранении руководства, саботировавшего (по ее мнению) выполнение продовольственных соглашений [25] , совершила на Украине государственный переворот [26] . К власти пришло правительство гетмана Скоропадского, придерживавшееся более прогерманского курса.
17
КМ, № 118, 23 июля 1918.
18
Там же, № 64, 29 апреля 1918. Заседание Малой Рады от 27 апреля. Речь премьер-министра.
19
Там же, речь Янько.
20
Там же, Заседание Малой Рады от 28 апреля.
21
Там же.
22
Там же.
23
Там же, № 118, 23 июля 1918.
24
Вот как на следующий день описывала происшедшее газета «Киевская мысль»:
«Около 3.30 ч. дня к столу печати во время речи Рафеса подходит один из членов рады и сообщает, что [...] здание рады оказалось окруженным немецкими солдатами, которые никого не выпускают. Сообщение это тем же членом рады было передано и председателю М. С. Грушевскому, который спокойно продолжал вести заседание. [...] Рафес кончил уже свою речь, когда по лестнице, ведущей в залу заседания, происходившего на третьем этаже, раздался топот солдатских сапог. Дверь за столом президиума в 3 ч. 45 мин. вдруг распахнулась, в ней появился германский лейтенант с отрядом германских солдат в касках, вооруженных винтовками со штыками и револьверами [...]
— Где здесь военный министр Жуковский? Где здесь министр внутренних дел Ткаченко? — стал громко называть лейтенант, командовавший отрядом. — Где министр Ковалевский? Где директор административно-политического департамента Гаевский? [...] — Я здесь, — отозвался только директор административнополитического департамента министерства внутренних дел Ю. И. Гаевский.
По команде лейтенанта [...] Гаевский был арестован и выведен из зала заседания. [...] Командир отряда продолжал производить розыски гг. Ткаченко, Жуковского и Козловского [...]. Один за другим переписываются все присутствующие на заседании члены рады. Каждый зарегистрированный депутат отводится затем под конвоем в отдельную комнату, рядом с залом заседания, где вскоре очутились все члены рады [...]· У дверей выходящие подвергаются беглому наружному осмотру,— нет ли у них оружия [...]. Затем в здании рады начался общий обыск. Все выходы рады были заняты войсками. Перед зданием рады тоже стояли немецкие войска с пулеметами и броневиком. [...] Был увезен и оказавшийся в здании рады управляющий министерством иностранных дел г. Любинский. Последний был вскоре освобожден. Здание рады опустело. Все находившиеся там лица были оттуда удалены. У дверей были поставлены немецкие патрули. [...] Вечером [...] немецкие караулы из здания рады были удалены [...]. К вечеру в доме рады возобновилась жизнь [...]. — Что же, наконец, произошло? В чем дело? Разогнаны мы или нет? [...] И на этот вопрос никто ясного ответа дать не мог» (там же, № 64, 29 апреля 1918... 3аседание Малой Рады от 28 апреля 1918).
25
Алексеев. Уроки прошлого.
26
Не исключено, что в преддверии этого переворота и вводились на Украине германские военно-полевые суды. По крайней мере, именно такой суд судил арестованных членов правительства, формально обвинявшегося немцами в коррупции и похищении симпатизировавшего немцам финансиста А. Ю. Доброго. Суд этот широко освещался в те дни прессой и производил большое впечатление. Вот что записала в своем дневнике современница тех событий: «В середине лета слушалось дело об увозе Доброго. Следствие нарисовало неприглядную картину административного произвола. [...] Отношение [немецкого] военного прокурора Трейде поражало и возмущало сквозившим в нем презрением к подсудимым [...] Речь талантливого [германского] обвинителя пестрела брезгливыми ироническими словечками» (АИГН, 157/9).
Следует отметить, что похищение Доброго было произведено в ночь на 25 апреля, до объявления приказа фельдмаршала Эйхгорна о введении на Украине германских военно-полевых судов. И подсудность членов украинского правительства по обвинению, в похищении Доброго военно-полевому суду была, разумеется, нарушением закона. В свое оправдание немцы указывали на то, что Добрый не был освобожден после обнародования указа (КМ, № 118, 23 июля 1918).
По обвинению в похищении Доброго перед германским судом предстали военный министр Алексей Жуковский (33 года, эсер), бывший директор административно-политического департамента министерства внутренних дел Раевский (31 год, эсер), чиновник особых поручений Александр Осипов (26 лет, беспартийный), начальник милиции Богацкий, бывший начальник уголовно-розыскного отделения Красовский, министр внутренних дел Ткачен-ко и его супруга, премьер-министр Голубович. 26 июля в 8 вечера комендант г. Киева немецкий генерал Вейке утвердил вынесенный военно-полевым судом приговор: Голубович и Жуковский были приговорены к двух годам тюрьмы каждый; Гаевский, Осипов, Богацкий и Красовский — к году (там же, № 121, 26 июля 1918).
Так называемое похищение Доброго на самом деле было лишь попыткой высылки его, видимо, в Россию, так как Добрый, по политической принадлежности кадет, стоял за выполнение Украиной всех взятых на себя в Брест-Литовске экономических обязательств. Кроме того, он собирался продать немцам свои сахарные заводы. Короче, Добрый был настроен прогермански, и за это, на основании августовского закона 1917 года о высылке «из пределов Украинской республики всех тех, кто считался вредным для интересов республики», был тайно арестован. В ответ
На счастье Ленина, 29 апреля, когда он выступал с речью во ВЦИК, в России еще не знали о совершенном на Украине немцами перевороте. Речь Ленина продолжалась 80 минут. Она была посвящена критике левых коммунистов и защите брестской передышки [27] . Но, казалось, не окружающим, а себе доказывал Ленин в тысячный раз правоту собственных мыслей. Это не осталось незамеченным для лидера меньшевиков Мартова. Тот понял, что в Ленине боролись два человека — безудержный революционер семьдесят третьего дня Парижской коммуны [28] и государственный деятель, всеми силами пытающийся сохранить за собою власть. Эти два порыва не всегда совмещались даже в Ленине [29] . Когда ему предоставили право ответить, он указал, что верит в силу германского пролетариата [30] , а о передышке говорить не стал. Сдался?
27
Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, с. 220.
28
На 73-й день существования советской власти в Петрограде Ленин торжественно заявил Артуру Рэнсому, корреспонденту «Манчестер Гардиан» в России, что основная цель русской революции уже достигнута: большевики продержались на один день дольше Парижской коммуны и гибель советской власти теперь не страшна, так как главный вклад в мировое коммунистическое движение уже сделан (Фишер. Жизнь Ленина, с. 231).
29
Мартов сказал: «Непропорционально много места он посвятил в своих рассуждениях ничтожной, по его словам, группе Бухарина и Радека. Вам покажется с первого взгляда странным это обстоятельство, но только на первый взгляд. По существу дела здесь не борьба гражданина] Ленина с какой-то левее его стоящей группой — это внутренняя борьба двух душ, из которых состоит современный большевизм» (Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, с. 224).
30
Там же, с. 234.
С бесконечно тянувшейся оппозицией во ВЦИКе трудно было сладить. Официальный институт советской власти и фактически единственный на советских территориях источник оппозиции (социалистической), ВЦИК приносил Ленину — а теперь уже и всем большевикам, ратифицировавшим мир — большие неудобства. Особенно тяжело было бороться с оппозицией в моменты откровенных поражений. Их было много: взятие немцами Хельсинки в ночь на 12 апреля [31] — в нарушение условий Брестского договора; переворот на Украине, захват Ростова [32] ; общее продвижение немцев восточнее ими же оговоренной демаркационной линии. 9 мая, как раз после серии таких провалов, по желанию ли Ленина или по решению ЦК, была отменена очередная речь Ленина во ВЦИКе (хотя повестку дня заседания уже успели объявить в газетах). 9 мая во ВЦИКе Свердлов заявил, что доклад Ленина не готов «по техническим причинам» и будет зачитан на следующем очередном заседании, 14 мая. Оппозиционные фракции протестовали, требовали назначить внеочередное заседание на 10-е, но Свердлов не уступил. За эти несколько дней закрыли ряд меньшевистских газет, в том числе «Вперед» (за «ложные слухи» о германских ультиматумах и о взятии немцами Курска). А 14 мая Ленин выступил во ВЦИКе с речью, поразившей всех своей пустотой и растерянностью [33] .
31
Возрождение, 3 [16] апреля 1918 г. № 69, с. 2. Кажется, это был один из тех немногочисленных моментов, когда Ленин готов был разорвать мир и объявить революционную войну. От Гельсинг форса рукой было подать до Петрограда. Ленин решил, что высадка немцев в Финляндии и подавление там революции это лишь первый шаг для захвата Петрограда и свержения ленинского правительства. В таком случае Ленин, конечно же, готов был драться. Троцкий вспоминает, что получив телеграмму о высадке немцев в Финляндии, Ленин сказал ему: «По-видимому, придется драться, хотя и нечем. Но иного выхода на этот раз, кажется, нет».
Троцкий отмечает, что «никогда, ни раньше, ни позже» он не видел Ленина в таком возбуждении (Троцкий. О Ленине, с. 86).
32
Ростов-на-Дону был захвачен немцами в нарушение условий Брестского мира 7 мая 1918 г. В сводке оперативного отдела по этому поводу указывалось, что «со стороны немцев участвовали небольшие силы, но хорошо дисциплинированные, очевидно, ударники. С нашей стороны участвовало много войск, много начальников, но лица, командующего всеми войсками, не было» (Из истории гражданской войны в СССР, т. 1, с. 466-467). Хотелось ли того Ленину или нет, получалось, что силы у советского правительства были. Не было лишь желания противостоять немцам, а в этом виновата была пораженческая политика Ленина.
33
Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, с. 238-239.
Речь привела слушателей в замешательство. В конце се стенограмма не отмечает аплодисментов даже на большевистских скамьях зала. Было общее ощущение, что Ленин ничего не сказал. Он говорил скользко, увертливо, и о том, что нужно сохранить передышку, и о том, что нужно оттянуть войну, но и о том, что эта война неизбежна, что армия к ней уже готова, что отпор может быть дан в любую минуту, но что сейчас этот отпор давать еще не время. Понятно, что такая речь после переворота на Украине никого удовлетворить не могла. С резкой ее критикой выступили и левые эсеры, и эсеры, и меньшевики. Так, левый эсер Камков указал, что последними своими актами германское правительство, по существу, разорвало Брестский мир и теперь уже «есть лишь одно постепенное удушение революции». Камков предложил считать договор расторгнутым и начать сопротивление, отказавшись от «психологии беспомощности», «психологии пассивности и выжидания». Это не значит, продолжал Камков, что советская власть объявит Германии, Австрии, Турции и Болгарии войну, но противостоять наступлению по мере сил и возможности она будет. «Есть один путь сопротивления», — закончил Камков, подчеркнув, что левые эсеры готовы «на путях сопротивления, а не на путях капитуляции», за Лениным «следовать до Урала». В этом месте стенограмма отмечает «рукоплескания» зала [34] .
34
Там же, с. 288, 263-270.
Камкова поддержал левый эсер Карелин. Он указал, что «германцы все время продвигаются». Но «если бы даже они не продвигались, а сидели на месте, отрезав нас от наших важнейших резервуаров пищи и топлива, все равно голод снес бы советскую власть». Даже не продвигаясь восточнее демаркационной линии, утверждал Карелин, «немцы привели бы к гибели советскую республику». Эсер Л. М. Коган-Бернштейн заметил, что «смешно говорить о самой передышке, когда ни на одном фронте не прекращается движение германских полчищ». А Мартов спрашивал, как именно советская власть будет отвечать на новые ультиматумы германского правительства: о праве прохода гермайской армии в направлении на Мурманск и о захвате Крыма (объявленного частью Украины) [35] .
35
Там же, с. 227, 271-276, 279-282, 285-286. Немецкий историк В. Баумгарт объяснял все увеличивающийся аппетит Германии в отношении советской России неизбежной для любой оккупации инерцией движения. Именно по этой причине, пишет автор, были заняты Крым и оба берега Дона, железнодорожные линии Ростов Воронеж, Таганрог-Ростов и Таганрог-Курск и часть территории Белоруссии с железными дорогами, обеспечивающими доставку русского золота германской империи. «Принципы соединения контрибуций и оккупации не были чем-то новым и оригинальным, они соответствовали мирным договорам XIX столетия»,— заключает Баумгарт. (Баумгарт. Брест-Литовск и «разумный» мир, с. 69). Возможно. Только непрекращающиеся требования Германии как раз и были указанием на отсутствие реального мира и той «передышки», которую обещал Ленин.
Нужно ли удивляться, что Ленин покинул заседание преждевременно, не выступив с ответной речью. Заключительное слово за Ленина зачитал Свердлов. Большинством голосов, что всегда было предопределено количеством большевистских делегатов в зале, ВЦИК принял резолюцию, одобряющую доклад Ленина и текущую политику советской власти. На следующий день, 15 мая, было получено новое германское требование — о Черноморском флоте. С ответом на него советское правительство тянуло, как могло. Но 6 июня Чичерин послал в Берлин Иоффе телеграмму с сообщением, что «Россия отдает свои военные суда Германии до заключения мира», а Германия в обмен признает за Советами право на этот флот и дает обязательство «не пользоваться этими судами». Ожидалось, что Германия в ответ прекратит продвижение восточнее демаркационной линии и оставит в руках большевиков занятый ими Батайск, в районе которого были сосредоточены значительные силы Красной гвардии, мобилизованные «под лозунгом борьбы с немцами» [36] . Однако наступление немцев прекратилось далеко не сразу [37] .
36
Большевики продают флот — Русский солдат-гражданин во Франции, № 210, 8 июня 1918, с. 4. На следующий день после передачи в Берлин ноты Чичерина, 7 июня, по требованию Германии указ о демобилизации Черноморского флота был издан еще и морским ведомством Украинской державы (Голос Киева, № 43, пятница, 7 июня 1918, с. 2; АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3, четверг, 22 августа 1918, с. 1. На русских фронтах. Раскольников). 23 июня морское министерство Украины сообщило о том, что прибывшие в Севастополь суда российского Черноморского флота будут разоружены согласно Брестскому договору. «На судах будет оставлена лишь незначительная часть команды» (Суда черноморского флота. — Свобода России, № 60, 30 июня 1918, с. 3.)
37
Россия. Военные действия. — Русский голос, № 25,16 июня 1918. Германское продвижение восточнее демаркационной линии, видимо, было предпринято в связи с очередной попыткой Германии придти к соглашению на Западе. По крайней мере именно так считает западногерманский историк Хаффнер, возлагающий вину за эту политику прежде всего на Людендорфа (Хаффнер. Революция в Германии 1918/19, с. 43). Немцы продвигались в Воронежском округе, блокировали с моря Новороссийск, под своим руководством начали восстанавливать финскую армию, чтобы создать еще большую угрозу Петрограду. (В Гельсингфорс для этого был послан полковник 3. фон Редерн, назначенный начальником генерального штаба финской армии.) Немцы занимали все новые и новые пункты. (Русский солдат-гражданин во Франции, № 211, 9 июня 1918, с. 4).
Провал брестской политики на Украине вскоре признал сам Ленин. 1 июля он дал интервью одной из шведских газет, где утверждал, что оккупация Украины наносит ущерб прежде всего самой Германии. «Немцам нужен мир. Показательно, что на Украине немцы больше хотят мира, чем сами украинцы». Между тем «положение немцев на Украине очень тяжелое. Они совсем не получают хлеба от крестьян. Крестьяне вооружаются и большими группами нападают на немецких солдат», причем «это движение разрастается». Любой левый коммунист посчитал бы, что именно по этой причине следует разорвать Брестский мир. Но Ленин думал иначе. «Нам в России нужно теперь ждать развития революционного движения в Европе, — сказал Ленин. — Рано или поздно дело повсюду должно дойти до политического и социального краха». Ленин подчеркнул, что время работает на большевиков: «благодаря немецкой оккупации большевизм на Украине стал своего рода национальным движением», и «если бы немцы оккупировали всю Россию, результат был бы тот же самый» [38] . Снова и снова Ленин предлагал отступать перед германскими требованиями и бездействовать даже в том случае, если немцы оккупируют «всю Россию».
38
Ленин. ПСС, т. 36, с. 483-486.