Кстати о любви
Шрифт:
— Ну ты не прибедняйся, — хохотнул Егор. — Но я тебя услышал. Еще вопрос, если ответ будет. Как думаешь, с чем в Виннице или области он мог бы быть связан?
Дядька снова задумался. Но теперь уже недолго. Ответ последовал. Четкий и уверенный.
— Да много с чем. Ремонтный завод, склад в Калиновке, два военных аэродрома — действующий и резервный… Что угодно.
Больше об этом не говорили.
Разошлись традиционно поздно. Но поднялись оба затемно — ни один, ни другой не смогли отказаться от рыбалки, которая прошла под лозунгом: «Главное не победа,
Егор засобирался в Киев после обеда. Дядя Сева, тоже традиционно, снабдил его ящиком собственных заготовок, гвоздем программы которых стал трехлитровый бутылек вареного сала.
— Ты такого никогда не пробовал! — размещая продукты в багажнике, сказал он.
Егор молча наблюдал за его пассами и невпопад выдал:
— Дядь Сев, а ты жену свою любил?
Мужчина недоуменно глянул на Лукина — тот его, кажется, удивлял. И не первый раз за минувшие сутки.
— Слово дурацкое, — проговорил дядя Сева. — «Любил». Еще и в прошедшем времени. Нет ее сколько — и до сих пор болит. Она меня ждала, а я знаю, что и не дождусь уже.
Егор кивнул. Выглядел так, будто хочет еще о чем-то спросить. Но промолчал и стал прощаться.
— Ладно, не скучай тут. Я позвоню. А то приезжай, а?
— Ну, разве на Рождество… На Новый год меня сестра забирает.
Следующие полтора часа Егор чувствовал себя персонажем какого-то фильма, виденного триста лет тому назад, — шлялся по полкам библиотеки собственного мозга. Пытался понять, как это — когда «болит». Выбирал между заводом и аэродромом. Выстраивал строчки статьи для следующего выпуска электронной версии. Просто выпадал из действительности, вглядываясь в неровное полотно дороги.
В почти идеальной тишине, нарушаемой тихим, ровным урчанием двигателя, уже на улицах Киева из мистического состояния его вывел телефонный звонок. Егор бросил взгляд на экран. Руслана. Включил громкую связь и сказал:
— Привет!
Ответ прозвучал сразу. Будто из пушки:
— Привет! Ты как? Куда пропал?
— А куда я пропал?
Замялась. Даже через трубку и километры слышно было, что замялась. А потом, уже не из пушки, но тоже бодро она проговорила:
— Я подумала, вдруг друзья дядь Паши к тебе тоже в гости приходили, и надо срочно мчаться к тебе с мазью от синяков.
— Спасибо за заботу. Пока занимаемся твоими, — усмехнулся Егор. — Ты в порядке?
— Вроде… Ладно, извини, что пристала. Я просто… волновалась.
— Еще чем занималась?
— Убивала время.
— Успешно?
— Ну… Снесла со своего блога флэш-видео, бесило. Вообще, хочу дизайн поменять.
— А я надеялся, ты его убила, — после долгой паузы сказал Егор.
— Убийца из меня так себе. Я больше пугаю, чем на самом деле…
— Жаль. Я бы хотел попасть в безвременье.
— Ты? В безвременье?
— Неважно, забудь… — Егор уныло смотрел на пробку, тащившуюся по проспекту. — Ты что-то хотела?
— Нет, наверное, ничего… Все есть уже.
Лукин снова помолчал.
— Оk. Как лицо?
— Лучше. Голова уже не болит даже. Я думаю, будет прикольно, когда оно позеленеет.
— Зато к волосам подойдет, — усмехнулся Егор. — Ладно, отдыхай. Без особенной надобности из дома не ходи. И звони, если что.
— Лукин, мне двадцать восемь лет! — фыркнула Руська. — Ничего со мной не случится.
— Мне пофиг, сколько тебе лет, — услышала она сердитый ответ. — Дома сиди!
— Контролировать меня не надо! Хорошего вечера! — жизнерадостно протявкала Росомаха и отключилась.
— Еще как надо, — буркнул под нос Лукин и на ближайшем перекрестке повернул в сторону, противоположную дому, но зато по направлению к дому Русланы.
Она открыла сразу, будто ждала под дверью. Казалась совсем не прожорливым хищником, а обычной Руськой, разве что чуть более растерянной, чем всегда. И не такой устрашающе разноцветной и опухшей, как пару дней назад — но даже почти оживающей. Волосы, собранные на макушке в шиш, странно подпрыгнули — наверное, вместе с ее удивленно подпрыгнувшими бровями. Футболка в большущие ромашки добавляла деталей образу, сложившемуся в Лукинском сознании.
— Это откудова такого красивого дяденьку к нам замело? — неожиданно хохотнула она.
— Мимо проходил, — ответил Егор и без церемоний зашел в квартиру.
— Котлеты закончились. Сегодня пицца. В холодильнике. Греть?
— Ресторанов в городе полно, — Лукин разулся, снял куртку, пристроив на вешалку в прихожей, направился в комнату.
Руслана протопала следом и замерла на пороге. Склонив голову набок, она наблюдала за его перемещениями по комнате. Когда остановился и он, спросила:
— Может, охрану мне наймем?
— Посмотрим на твое поведение.
— Я умею хорошо себя вести. Честное пионерское.
— Ты хоть знаешь, кто такие пионеры? — весело спросил Егор и посмотрел ей в глаза, чем совершенно выбил почву у нее из-под ног. И Руська вынуждена была сесть в кресло. Комната была небольшая, немного захламленная, но при этом светлая, будто солнце с улицы, где снова сгущались сумерки, перекочевало сюда. Диван яркий — небесно-голубой. Совсем непрактичный. А кресла почему-то оранжевые, неподходящие. Письменный стол, телевизор на стене и музыкальный центр под ним, шкаф — как у обычных людей. Пальма в кадке посреди гостиной и причудливые самодельные ловцы снов на окне с большущим подоконником, явно используемым не по назначению, а чтобы на нем сидеть — не как у обычных.
Руська ждала его больше суток.
Выбесил. Молчанием.
Явился. Продолжает бесить.
Какого черта ходит?
— Я знаю, кто такие пионеры, — резковато ответила она. — И кто такие комсомольцы, и кто такие октябрята.
— Прям отличница, — буркнул Егор и подошел к креслу, в котором она сидела. — Хочешь выгнать — выгони.
— Я не знаю, чего хочу. Я пытаюсь понять, но какой-то сумбур, — она вскинула голову и открыто посмотрела на него. — Ты сам-то знаешь, чего хочешь?