Кто-то чудесный
Шрифт:
Кит проворчал что-то совершенно непонятное по какую-то толпу цыган с медведем, выслушал пылкие заверения Гэла, что никаких медведей тут сроду не водилось, снова хохотнул и наконец со вздохом подытожил:
– Ладно, иди проветрись на часок, Эсмеральда, если тебе так уж невмоготу. Под мою личную ответственность. Но учитывай обстановку, не будь дураком, от незнакомцев держись подальше, да и от знакомцев тоже, потому что в этом вашем городишке...
– Да знаю я, знаю, - нетерпеливо прервал его Гэл.
– Я же с Бертой буду! И я ненадолго, клянусь
– Не сегодня, - легко отозвался Кит.
– У меня скоро диализ.
– Это что такое?
– слегка опешил Гэл.
– Погугли, - так же легко посоветовал Кит, фыркнул и отключился.
Гэл погуглил. Почитал про искусственную почку, с тоской размышляя о том, почему же хорошим людям вроде Кита или Элис, да и него самого (хоть он не такой уж хороший, как они) в жизни так не везёт! Но потом он приободрился, решив, что число неприятностей, отпущенных на их долю, по справедливости-то должно уже подойти к концу. Кит выздоровеет, Элис встретит хорошего мужика, и он, Гэл, тоже найдёт для себя кого-то чудесного. Надо только в это верить, как Дэниэль говорил, вот и всё!
Гэл быстренько сполоснул грязные чашки, стоявшие в мойке. Скрутил непослушные кудри шнурком на затылке, обулся, прихватил из холодильника пакет с сырными палочками и бутылку коки. И вместе с донельзя довольной Бертой выскочил из фургона. Впереди раскинулся целый день, золотой, зелёный и солнечный, и до приезда Элис Гэл намеревался использовать его на всю катушку! Час? Кто сказал про час?
* * *
Валяться ничком в мягкой молодой траве прерии, под сияющим небесным куполом, под ветром, летящим с предгорий, было всё равно что очутиться в раю. Гэл по-братски разделил с растянувшейся рядом Бертой прихваченные из дому харчи, прижался щекой к траве и, кажется, даже задремал, разморившись на солнышке. Потому что когда чуть ли не возле его уха мягко и лениво затопали копыта, он сперва решил, что ему это снится.
Но это был вовсе не сон! Какой там сон! Буланый жеребец - охрененно громадный, с тёмной гривой и длинным, почти до земли, хвостом, подошёл вплотную к Гэлу и теперь смотрел на него с любопытством, вытянув грациозную, как у лебедя, шею и расставив длинные, тоже тёмные от колен, ноги.
– О-о, Мария-Дева!
– простонал Гэл в совершеннейшем благоговении, медленно усаживаясь на траве - так медленно, чтобы не спугнуть мустанга.
– Святые угодники, какой же ты красавчик... звездочка моя, stea, солнышко, иди ко мне, baiat bun, хороший мой мальчик, иди, иди, иди-и...
Конь не был ни спутан, ни взнуздан. Он громко, но вполне доброжелательно фыркнул, послушав, как заливается Гэл, и запрядал ушами, принюхиваясь к его выставленной вперёд ладони. Гэл горько пожалел, что они с Бертой слопали весь запас сырных палочек, но кто же знал, что им встретится такой вот конь! Такое чудо!
Берта тоже с любопытством таращилась на буланого, слегка помахивая хвостом.
С прежней осторожностью поднявшись на ноги, Гэл коснулся ноздрей буланого, нежных, как щенячье брюшко, и погладил почти невесомо. Буланый стоял смирно, лишь посверкивал большими ясными глазами. Гэл с замиравшим сердцем провёл рукой по гордо изогнутой горячей шее, по спине, на которой не было заметно никаких потёртостей от постоянной тяжести седла. Неужели он был до сих пор никем не объезжен, этот волшебный красавчик, это сокровище?!
Продолжая выпевать ласковые слова, румынские и английские, Гэл оглаживал и оглаживал жеребца по светлой блестящей шерсти, которая словно светилась в лучах полуденного солнца. Трепал за шелковистую гриву и лихорадочно прикидывал, сумеет ли удержаться на спине этого ниспосланного ему небом ангела, если вот прямо сейчас попробует - аккуратно, очень аккуратно!
– на него взобраться.
Он не успел додумать эту мысль до конца, потому что на его плечо легла тяжёлая ладонь.
Ноги у Гэла подкосились, и он замер, как изваяние, не смея оглянуться на возникшего за его спиной человека. Единственное, что удержало его от того, чтобы не кинуться прочь с отчаянным воплем, - так это то, что конь продолжал мирно стоять на месте, да и Берта даже не заворчала.
Гэл осторожно повернул голову, чувствуя, как на лбу проступает испарина, а обзеленённая травой майка начинает липнуть к телу... и встретился глазами со спокойным взглядом стоявшего позади него незнакомца. Встретился и даже рот разинул от изумления, будто дитя малое.
Чувак этот был лет на десять старше и на голову выше него. И он был краснокожим. Но не обычным краснокожим, каких Гэл встречал и раньше. Что-то вроде панциря из деревянных или костяных (Гэл так и не разобрал) палок, сплетённых вместе, прикрывало его голую грудь, оставляя открытыми мускулистые руки и плечи. А крепкую бронзовую шею охватывал такой же костяной - или деревянный - нашейник. Черные длинные волосы парня падали на спину и плечи. Но он не выглядел разряженным, как ярмарочный индеец, выставленный для привлечения зевак. Он казался порождением этой прерии, этих гор, как и его чудесный конь. Чужим тут был как раз Гэл!
Гэл невольно потянул носом воздух - от чувака пахло костром. Дымом. Ветром. Святые угодники, может быть, он каким-то образом перенёсся в прошлое на сотню лет назад? Или даже на пятьсот?! Как в какой-нибудь киношке?
Мария-Дева...
Гэл боязливо опустил взгляд и выдохнул с облегчением, обнаружив, что на странном парне всё-таки надеты обычные джинсы, хоть и вытертые почти добела, а на ногах красуются не мокасины какие-нибудь, а изношенные кроссовки, как у него самого.
– Привет, а ты кто?
– кашлянув, несмело спросил он. Буланый не стал бы дружить с плохим человеком, в этом Гэл не сомневался!
Парень отпустил его плечо и небрежно, но ласково погладил тёмную гриву жеребца. Гэл, как зачарованный, уставился на его длинные смуглые пальцы.
– Нравится конь?
– вместо ответа спросил он глубоким мягким голосом, от звука которого у Гэла всё внутри прямо завибрировало.
– Ещё бы!
– пылко выдохнул он.
– Я бы от счастья помер, если б смог прокатиться на нём хоть разок!