Кто-то плачет всю ночь за стеною
Шрифт:
— Что же, если не хочешь меня видеть, так и сказала бы. Все, я ухожу.
— Мама, подожди.
— Что?
— Я у тебя никогда ничего не просила. Я лишь хочу открыть свое дело. Я мечтала об этом много лет. И если бы мне банк дал такую сумму, я бы ни за что не просила тебя об этом. Клянусь тебе.
— Денег не дам.
— Тогда к чему все твои слова о любви? Ты говорила, что стала мудрее. Что была ко мне несправедлива. Докажи это. Прямо сейчас!
— Перестань давить на меня!
— Дай мне денег! Когда бар заработает, я начну тебе возвращать.
— Не говори глупостей. Ничего ты не вернешь.
— Ты думаешь, я вру тебе, что ли?
— Нет. Но бар твой не заработает. Потому что у тебя ничего не получится. Бизнес вести надо уметь. А ты растяпа. И всегда была растяпой. Какой тебе бизнес?
—
— Опять ты глупости говоришь!
— Глупости, глупости, — развела она руками. — Все у нее только глупости.
— Я люблю тебя, доченька. Но ты должна понимать…
— Да твоя любовь до первого мужика! Начни ты уже жить настоящей жизнью! Ты что-нибудь, кроме мужиков, видишь вообще вокруг себя? Мама, тебе, блин, почти шестьдесят. Ты прожила целую жизнь. Но ничего по-настоящему не поняла. Закрывала глаза на правду. Всегда. Сколько тебя помню. Я тебя терпеть не могу, а ты думаешь, я люблю тебя. — Ксюша дрожала; еще никогда она так не разговаривала с матерью. Она понимала, что говорит ужасные вещи, но уже не могла остановиться. — И не надо удивляться. Сколько ты мне дала в детстве, столько я тебе сейчас и возвращаю. Ты думала, бывает иначе? Это только в фильмах брошенные дети ищут своих настоящих родителей. Только в фильмах какой-нибудь идиот, на которого кричали все детство, — повзрослев, пытается добиться любви строгого папочки. А в жизни не так. Ты не видишь этого. Живешь в своем мирке. Ты снялась в настоящем дерьме, блин, ты же опозорилась, — да, я посмотрела этот фильм про проституток, Боже, какой позор, — но ты ведь гордишься им, людям хвастаешься. А на себя взгляни! Ты выглядишь ужасно после всех этих операций — или что ты там делаешь? Мама, над тобой наверняка в школе смеются. А ты считаешь себя красавицей. Капец. И самое главное вот что. Ты всегда была проституткой, которая оправдывала свои похождения тем, что жизнь, видите ли, слишком коротка и ей надо наслаждаться. Ты мне омерзительна.
Дарья Анатольевна вытирала слезы, пытаясь при этом сохранить гордый вид.
— Что же, доченька. Тебе будет очень стыдно за свои слова, когда ты успокоишься.
Ксюша устало вздохнула: до матери так ничего и не дошло.
— Жаль, — сказал она, — что тебе никогда по-настоящему не было стыдно, мама. Никогда.
О деньгах, подумала Ксюша, можно было забыть. Но подруга оказалась права. Уважать себя Ксюша стала чуть больше. ***
С мужиками дела обстояли не очень. Дарья Анатольевна по-прежнему ходила на свидания, но отношения никак не завязывались. Это были мужчины уже за шестьдесят, с опытом, проницательные. В основном — искали они подругу, с которой можно спокойно доживать жизнь; Дарья Анатольевна же производила совсем другое впечатление.
Порой ей становилось очень тоскливо. Дико хотелось с кем-нибудь поговорить, но все люди, как специально, разбегались, стоило Дарьей Анатольевне сделать шаг вперед. Она хотела встретиться с дочерью, но понимала, что еще рано. Причем «рано» относилось именно к Ксюше, которая наверняка, думала мать, еще держит обиду; Дарья Анатольевна же нисколько не сердилась на нее, она уже и позабыла все те глупости, что наговорила ей дочь.
Чтобы справиться с нахлынувшей тоской, Дарья Анатольевна, написав заявление на двухнедельный отпуск, улетела в Турцию. Отдых подействовал — вернулась она в настроении. Подредактировав несколько пунктов в своей анкете на сайте знакомств, она с новыми силами продолжила искать себе мужика. Тогда ее впервые посетила мысль: а не найти ли мужика для дочери? Во-первых, и Ксюше будет не так одиноко, во-вторых, с доходами станет получше — тогда и у матери перестанет деньги выпрашивать. В общем, было бы неплохо. Но сначала — найти себе, а уже потом заниматься сватовством.
Те самые «новые силы» быстро улетучились. Как бы «просто Дарья» ни хотела, а бегать по свиданиям в таком возрасте было уже не так легко. Она выматывалась и физически, и морально. Даже на йогу перестала ходить: на последнем занятии так сильно схватило спину, что пришлось вызывать скорую; те несколько минут, что она — скрюченная, на коврике — ждала помощи, пока ее сочувственно окружали
Мужика на горизонте не появлялось, а дочь видеть ее не хотела — без денег, по крайней мере. Иногда она плакала по ночам. Раньше с ней такого никогда не было. Всегда спала как убитая. А тут — стала просыпаться, лить слезы. Сама не понимала почему, но плакала. Будто какая-то неприятная, горькая правда на мгновение открывалась ей — и тут же исчезала. Что-то тревожило ее и пугало. Впрочем, наутро она уже об этом не вспоминала.
Однажды, проходя мимо церкви, Дарья Анатольевна решила попытать удачу. Так она впервые в своей жизни попросила бога о помощи. «Помоги мне найти мужчину. Хорошего мужчину, порядочного и красивого, — шептала она, — и тогда я поверю в тебя. Помоги мне, господи, и я пожертвую церкви десять тысяч. Клянусь тебе». Она перекрестилась указательным пальцем и стала ждать чуда.
Дарья Анатольевна все-таки попыталась помириться с дочкой. Сначала она стала отправлять сообщения с признаниями в любви и всевозможными извинениями. А когда позвонила ей, та совершенно неожиданно, опустив сантименты, стала просить деньги… Такой разговор Дарья Анатольевна продолжать не могла, поэтому отключилась. Стоит сказать, что для Ксюши это уже превратилось в игру, относилась она к этим просьбам скорее с иронией: а вдруг получится? Угрызений совести она не испытывала. Да что там, ей даже это стало доставлять удовольствие — доводить мать. Она наконец могла отыграться за все те годы унижений и манипуляций.
Однако очень скоро озорство снова перешло в озлобленность.
Связано это было с тем самым «чудом», о котором просила мать в церкви и которое все-таки случилось.
На Дарью Анатольевну вышел сын Валентина. Тот самый, который ненавидел отца и не разговаривал с ним много лет. На похоронах его, кстати, тоже не было. Он с подозрительным усердием стал названивать Дарье Анатольевне. Впрочем, для нее ничего подозрительного здесь не было. Илья, так его звали, наконец осознал, что был несправедлив с отцом, его мучила совесть, теперь он хотел прикоснуться к нему, к его жизни через Дарью Анатольевну. Так он говорил ей. Она, конечно, поверила. Они стали встречаться.
Ксюша узнала об этой странной связи от тети Оли, которая позвонила ей и высказала свои опасения. «Я с ней говорю, но все без толку. Попробуй ты. Потому что это все не нормально». — «Думаешь, он узнал о деньгах?» — «А ты считаешь, что ему действительно интересно проводить время с бабкой? Он скоро начнет вытягивать из нее денежки. К гадалке не ходи. Если уже не начал».
Ксюша пыталась связаться с матерью, но та уже ей не отвечала, сбрасывала. Она с каждым разом все больше боялась того, что обнаглевшая дочь снова начнет выпрашивать деньги. А так как необходимость в общении с ней пропала, то и вообще не стоило с ней разговаривать. Но Ксюша продолжала названивать, каждый день, по несколько раз. Однажды Дарья Анатольевна проснулась ночью в холодном поту; она вырвалась из жуткого сна, повторяя одну и ту же фразу: денег нет, денег нет, денег нет. Скинув с себя влажное одеяло, она потянулась к телефону. Никаких входящих вызовов и сообщений не было. Она выдохнула с облегчением и отложила телефон в сторону. Затем снова взяла его, открыла контакты и заблокировала «Доченьку». «Иди ты к черту», — сказала она и снова упала на подушку. Кошмары в ту ночь ее больше не мучили.
Кто бы мог подумать, но мать и дочь поменялись ролями — и вот уже Дарья Анатольевна тряслась от раздражения при мысли о своей дочери.
Через день она после долгих раздумий все-таки разблокировала Ксюшу. Звонки возобновились. С самого утра. Именно в тот день ей пришла идея познакомить дочь с новым учителем математики, который заглянул к ней за учебниками. К сожалению, не вышло. «Может, он все-таки передумает, мало ли…» — подумала она, провожая взглядом нового человека. Светлая надежда на то, что у нее получится сбагрить дочь, на мгновение успокоила ее. Как же было приятно смотреть в это будущее! Тихое, без звонков, без просьб, без требований. Дарья Анатольевна настолько замечталась, что на лице прорезалась кривая улыбка. Но тут заиграл телефон. Она с раздражением посмотрела в его сторону. «В могилу меня сведет!» — буркнула она, нависнув над телефоном.