Кто-то плачет всю ночь за стеною
Шрифт:
— Чего ты хочешь от меня, Макс? — спокойно спросила она, вытирая ему слезы.
— Брось его, маман. Пожалуйста. Обещаю тебе, что взамен я исправлюсь. Со мной больше не будет проблем. Я возьмусь за учебу. И все остальное… тоже будет в порядке. Я обещаю, маман. Только брось его.
В одном Макс был прав насчет Николая: тот исключил сложного подростка из своего счастливого будущего с любимой женщиной. Его там не было. Вероника Вячеславовна не верила в это, но после разговора с Максом пыталась себя в этом убедить — потому что так было легче. Особенно перед последней встречей с Николаем.
Стоило ей сказать, что она нужна Максу, как Николай тут же завелся.
—
— На что вестись? Коленька, Макс — особенный ребенок. Так уж вышло. Теперь я навсегда с ним. Значит, судьба у меня такая.
— Судьба, — повторил Николай. — Судьба, судьба, судьба. Боже ты мой!
Он смотрел на нее так, как врач смотрит на больного, подбирая в уме правильное лечение.
— Так, — строго сказал он, — сегодня я поговорю с Максимом. Сюсюкаться я с ним не буду. Мальчик совсем что-то охренел. Надо дурь из него выбить.
— Коля, что ты такое говоришь? Какую дурь? Он же… Пойми меня, я ведь его знаю. Это не какой-то каприз. Просто я ему нужна. Без меня он пропадет. Он не обычный. Макс у меня особенный. И я нужна ему вся.
— Завела шарманку! Особенный. Вероник, открой глаза. Он же гаденыш! В нем зло сидит. Нехороший он, поверь мне.
— Коль, не надо, а!
— Что не надо? Говорить правду — не надо? А кто тебе ее тогда скажет, если не я!
Он обнял ее и стал целовать ее — слепо, в глаза, губы.
— Я ведь самый близкий тебе человек, Вероник. Мы же взрослые, мудрые люди. Мы сразу это распознаем. Ну да, так сложилось, что мы поздно встретились. Бывает. Судьба, как ты говоришь. Но теперь-то мы должны друг за друга держаться! Ну? Посмотри на меня. Все хорошо. Мы справимся с этим. С твоим сыном я поговорю.
С твоим сыном, подумала Вероника Вячеславовна. Твоим. Николай не сказал ничего обидного, но его слова все-таки укололи ее. Точнее — одно слово; даже «гаденыш» ее так не задел. В этом слове она услышала отказ и неприятие. И все то, о чем ей твердил Макс.
— Все кончено, Коль.
В голосе Вероники Вячеславовны была решимость и безвыходность. Николай посмотрел на нее испуганным взглядом. Только теперь он осознал, насколько все было ужасно.
Гаденыш победил его. Николай не мог в это поверить.
— Смирись с этим, Коль. И больше не надо нам видеться. Окей?
— Что ты творишь? Господи, что ты творишь? — шептал Николай, закрыв глаза руками. — Не верю. Этого не может быть. Гаденыш. Вот же мелкий гаденыш. ***
Мать и сын дали друг другу обещание.
Вероника Вячеславовна свое выполнила. А вот с Максом все было не так просто.
На какое-то время жалобы действительно прекратились, что уже было для Вероники Вячеславовны приятным утешением после болезненного расставания с Николаем. Макс держался неплохо. Он и за учебниками стал сидеть больше времени, и о мелких подлостях решил пока забыть. Хотя руки чесались, ох, как чесались. Например, ему в руки попала тетрадь Тани Сапожковой (со старыми конспектами по физике), в которой случайно затерялась любовная открытка — от другой одноклассницы, Насти Ереминой. Как же было тяжело сдерживать себя! Подлая мысль металась от массовой рассылки с копией открытки до непристойного шантажа. Или — вот еще. Макс стал наблюдать за одним пареньком из начальной школы. Уж слишком раздражал его этот мелкий пухлый сопляк, который всегда улыбается или смеется. Макс заметил, что тот из рук не выпускает свою коробку с едой. Только изредка оставляет ее на подоконнике в школьном коридоре, пока играет в догонялки. Макс хотел стырить эту коробку, наложить в нее в туалете
Так длилось пару месяцев. Потом Макс устал. Он не пустился во все тяжкие, конечно, но накопившееся раздражение иногда выходило наружу. Совпало это с появлением нового учителя. От него прилетело и за учебу, и за поведение. Как раз на его уроке случилась постыдная сцена с Викой Шушаковой.
Макс сидел в телефоне, прямо на уроке, рассматривал фотографии некогда любимой девушки в соцсетях. На одной из последних Вика нежилась в объятиях какого-то громилы — судя по всему, студента; Макс взбесился. Столько времени он терпел, жалел ее, не мстил. Ладно, он не жалел ее, все из-за обещания, но ведь по факту — не мстил! А она, сучка, вот так с ним, значит. Он тут же стал ей писать сообщения, грубые, жестокие. Раскрасневшаяся Вика молча заблокировала фрика. Но Макс только еще больше разозлился. Он стал что-то ей шептать змеиным голосом, а когда Константин Федорович сделал ему замечание, он собрал вещи и выбежал из кабинета, успев яростно выкрикнуть: «Шлюха!» Новый учитель, чтобы как-то разрядить обстановку, буднично произнес: «Меня, конечно, по-разному называли, но чтобы так…» Все посмеялись, даже Вика; а после урока благодарная девушка рассказала обо всем Константину Федоровичу, чтобы тот не сделал ошибочных выводов.
Вскоре и Вероника Вячеславовна обо всем узнала.
В этот раз, однако, ссора в доме Аникиных вышла не такой громкой. Только Вероника Вячеславовна ворвалась в комнату Макса, как тот уже пустил слезу. Он знал, что этого разговора не избежать, слухи до матери все равно дойдут. В прошлый раз слезы подействовали, но и были они настоящими. Теперь же пришлось постараться.
Вероника Вячеславовна, затаив дыхание, слушала душещипательную историю о неразделенной любви. Самое любопытное, что Макс от себя ничего не добавил (если не считать дрожащего голоса), чтобы перетащить мать на свою сторону: рассказал все как есть, с интимными подробностями. Когда он дошел до фотографий с громилой, Вероника Вячеславовна так же пришла в бешенство.
— Вот шлюха! — выпалила она.
Макс улыбнулся.
— Да, маман. Я ей так и сказал. Но при всем классе, не сдержался, прости. Я знаю, что это нехорошо.
— Иди ко мне, мой маленький.
Она обняла его.
— Маман, я тебя так сильно люблю.
— А я тебя, Макс.
Все утряслось.
А что до проблем с математикой — Вероника Вячеславовна наняла сыну репетитора. Раз Макс говорил, что новый учитель — «полный мудак», так, пожалуй, и было.
С другими предметами было проще. За эти годы Вероника Вячеславовна нашла подход к каждому учителю, нужно только побегать и повыпрашивать. Тем более — осталось недолго, полтора года, даже меньше. А там — прощай, школа! Забудется все как страшный сон.
Главное, думала она, чтобы Макс ничего не натворил.
Но он после истории с Шушаковой и последовавшим идеальным примирением с матерью вдруг почувствовал, что руки у него снова развязаны. Поэтому, когда Димасик пришел к нему с фотографиями Сергеича, Макс решил, что такую возможность нельзя упускать.
Это же будет капец как весело. ***
Макс, пожалуй, был счастлив. Впервые в своей жизни он осознанно пришел к этой мысли. Он не ссорился с матерью, все у них было хорошо. С учебой стало спокойнее — где сам наскребет на троечку, где мать договорится. Еще Макс наконец понял, чем он хочет заниматься, зарабатывать на жизнь в будущем.