Кто-то плачет всю ночь за стеною
Шрифт:
Через минуту Дарья Анатольевна все-таки решилась ответить:
— Да, доченька. Говори.
— Мама, ты должна это прекратить! — закричала Ксюша. — Перестань общаться с этим проходимцем!
— Что? С каким? — растерялась Дарья Анатольевна.
— С этим идиотом. С сынком твоего Валентина.
— Подожди. Доченька, кто тебе… Откуда ты знаешь?
— Он же тебя без копейки оставит! Ты с ума сошла!
— Не смей учить меня, понятно? Думаешь, все такие же, как и ты? Это только тебе от меня нужны деньги. А Илья не такой! Ты поняла? Ему от меня ничего не нужно. Нам хорошо вместе.
— Что это значит — хорошо вместе? Только не говори, что вы спите!
—
— Господи… Мама, это же омерзительно. Сколько ему лет? Он же младше меня.
— Это моя личная жизнь.
— Мама… — жалобно протянула Ксюша. — Что же ты творишь?
— Если ты меня так любишь, почему же тогда прогнала? Заботу вдруг включила? Нет, доченька, так не пойдет. Или принимай меня такой — или больше не звони мне. И вообще, я думала, мы помиримся.
— Ты бы мне лучше денег дала, чем этому прохвосту! Как ты…
Дарья Анатольевна отключилась. Мне нужно успокоительное, подумала она и направилась к медику. Вернувшись, она набрала Илью.
Он всегда умел поднять ей настроение.
Дарья Анатольевна давно не была так счастлива. Она бы никогда не подумала, что закрутит роман с мужчиной, который почти в два раза младше ее. С ним было весело. Он восхищался ей. Он готов был слушать ее часами. Еще к ней вернулся оргазм. Дарья Анатольевна твердо решила, что в ее возрасте от таких подарков нельзя отказываться. Жить полной жизнью, вот так. Ее девиз, главная цель. Когда она ее сформулировала? Может, и не так давно. Но интуитивно стремилась к ней всегда. Это лучше, считала она, чем лишать себя радостей, но тыкать пальцем в других и осуждать их. К таким людям она относила Ксюшу, бессовестную и наглую, которая хотела сравнять со своей несчастной жизнью все остальные. Когда она вспоминала о ней, настроение сразу портилось. Однако Дарья Анатольевна, обладая запасом мудрости, умела переключать внутреннее внимание с «глупостей» на что-то более приятное.
Так она и делала. Тем более — Ксюша перестала ей звонить.
Господи, как я счастлива, думала она, просыпаясь по утрам. Ночные слезы она принимала за дурной сон, о котором не стоит вспоминать. У нее была реальная жизнь, счастливая жизнь. Вот о ней стоило думать.
Через месяц Илья попросил деньги, триста тысяч. Ему немного не хватало на покупку машины. «Представь, как будет здорово? Буду тебя со школы забирать». Дарью Анатольевну не слишком обрадовала его просьба, но деньги она все-таки дала. Через две недели он попросил еще больше. Восемьсот тысяч. Илья хотел вложиться в какое-то «супервыгодное дело», которое очень скоро «даст прибыль». Дарья Анатольевна сказала, что не хочет так рисковать. «Между прочим, — заметила она, — ты меня еще ни разу не забрал из школы на своей машине». — «Вообще-то, я не хотел тебя смущать. В школе же будут шушукаться, что ты сняла молодого альфонса. Я о тебе заботился, дура». Дарью Анатольевну оскорбили эти слова, но она и возразить не успела — Илья успел обидеться быстрее. Он тут же убежал от нее, бурча что-то себе под нос.
Он не звонил ей. Было ясно, что он решил как следует проучить ее. Дарья Анатольевна тоже, как бы мучительно ни было, держала себя в руках — она сказала себе, что после той ужасной сцены звонить ему не будет.
Первое время было тяжело. Потом — еще тяжелее. Накатила прежняя тоска. Не с кем было поговорить. Ничего не хотелось.
В школе предлагали купить билет в цирк, на жирафов, — так отмахнулась: какие тут жирафы, когда даже в Турцию не было настроения лететь. Она мечтала отправиться туда с Ильей. Но ему эта идея почему-то никогда не нравилась. «Зачем нужна Турция, когда нам, вдвоем в постели, и здесь хорошо?» Она вспоминала это и плакала: Илья был прав, как же им было хорошо. «Может,
Она, не в силах больше бороться с одиночеством, позвонила Ксюше.
— Доченька, любимая моя. Давай мириться?
Молчание было недолгим. Но за это время Ксюша сообразила, что происходит.
— Он тебя бросил?
— Да, доченька, — ответила Дарья Анатольевна и расплакалась. — Прости меня. Только ты у меня осталась. Единственный родной человечек на этом свете.
— Мама, не плачь. Пожалуйста.
— Прости меня. Прости меня. Про…
— Он тебя обобрал?
— Что? Нет, нет.
— Я не верю.
— Он только триста тысяч взял и…
— Замечательно! — взбесилась Ксюша. — И почему я не удивляюсь? Наверняка тебе нужна теперь подушка, в которую ты хочешь поплакаться, да?
— Я так виновата перед тобой. Я искуплю свою вину. Я дам тебе деньги.
— Ой, мама, да перестань ты. Не нужно мне от тебя ничего!
— Я сейчас серьезно. Ты же хотела! Свое дело. Да, точно. Так и сделаем. Я помогу тебе. Честное слово. Обещаю тебе.
— Мама, не надо, — сказала Ксюша, правда, уже не таким уверенным голосом.
— Нет, надо. Все, — всхлипывала Дарья Анатольевна, — я решила. И точка.
Ксюша молчала. Молчала и радовалась. Даже сама заплакала.
Мечта, которая вот-вот осуществится. Примирение с матерью. Стыд за все, что она наговорила ей когда-то. Любовь, всепобеждающая любовь. В душе все перемешалось, потому она и плакала.
— Завтра мы встретимся, — сказала на прощанье дрожащим голосом мать, — и все обсудим.
Через полчаса после этого разговора Дарье Анатольевне написал Илья. Он сухо извинился и сказал, что скучает. Этого было достаточно, чтобы отменить недавний разговор с дочерью. Более того, на радостях Дарья Анатольевна пообещала, что даст Илье деньги.
Осталось только написать дочери. Сказать, что завтра встретиться не получается.
Да и со всем остальным — тоже не получается.
Гаденыш
Лучше всего охарактеризовать Макса Аникина поможет случай из детства. Здесь запрятан самый точный его портрет.
Итак, маленький Максим просыпается в лучах летнего солнца и видит бабочку, которая залетела через открытое окно и порхает в его комнате. Таких красивых он никогда не видел. Словно из яркого, красочного мультфильма ворвалась в реальную жизнь.
Маленький Максим любуется, улыбка растягивается на половину лица.
Потом ему приходит в голову идея. Он хочет поймать ее, чтобы она всегда была с ним. Чтобы ее можно было показывать остальным. Чтобы ей можно было хвастаться.
Он пытается поймать ее. Но бабочка не так проста. Она сопротивляется, увиливает.
Маленький Максим прыгает, даже разговаривает с бабочкой, зовет ее, предлагает ей дружбу. Но толку нет.
Это длится минут десять-пятнадцать. Уставший Максим начинает злиться. Его одолевает тупой гнев. Теперь он ненавидит эту бабочку, вообще — всех бабочек. Он бежит в соседнюю комнату, туда, где телевизор, хватает газету, сооружает из нее дубинку и быстро возвращается в свою комнату. Он размахивает своим орудием, потеет, ругается и наконец сбивает бабочку; он ликует, смеется. Наблюдает, как она дергает переломанным крылом. «Получай», — говорит маленький Максим и давит ногой уже не столько красивое, сколько беззащитное существо.