Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

Услышав ее стоны, он подошел к коню, вскочил в седло и ускакал.

Вопли летели до самого подножия холма.

Ферен уставилась на горящие деревья. Она расслышала бешеные вопли ведьмы и невольно улыбнулась.

Когда Ринт догнал ее, они одновременно отвернулись и пошли в селение.

На этот раз Азатенаи выходили из домов, глядели на увенчавшую холм стену пламени, на летящий серый дым. Потом поворачивались, молча следя за проезжающими погран-мечами.

Ферен дарила улыбку каждому, кто поворачивал

к ней лицо.

Отец и сын скакали поутру бок о бок, почти не разговаривая. Вскоре после полудня Драконус внезапно натянул поводья и развернулся в седле. Он смотрел на восток, туда, откуда они ехали. Аратан сделал то же, но не увидел ничего особенного.

– Отец?

Драконус, казалось, чуть осунулся.
– Раскан мертв.

Аратан промолчал. Он не хотел верить словам отца, но знал, что это правда.

– Она видела в том милость, - продолжал Драконус.
– Есть ли разница?

Его убила ведьма? Он подумал о глиняной фигурке в седельной суме. Ему так не хотелось брать ее из отцовских рук. Лучше бы отец от него отказался. "Когда твоя любовь слишком сильна, чтобы вынести. Зови огонь, мальчик, зови огонь".

– Они нашли тело, - говорил Драконус.
– Я и сейчас чувствую их ярость. Я был неосторожен. Безрассудно отвлекся мыслями. Но я ведь прямо показал, кого защищаю. Олар Этиль насмехается надо мной. Слишком часто мы уязвляем друг друга. В пепле прошлого, Аратан, всегда можно найти не желающие умирать искры. Будь осторожнее, когда ворошишь память.
– Тут он глубоко вдохнул и, выдыхая, чуть содрогнулся.
– Я ими восхищен, - произнес он.

– Кем?

– Погран-мечами. Глубоко восхищен. Они ударили по ней не ради меня, но потому, что были вправе. Олар Этиль ранена. Жестоко ранена. Аратан, - сказал он, снова берясь за поводья, - та, что несет твое дитя, замечательная женщина. Ты прав, что любишь ее.

Аратан потряс головой.
– Я ее не люблю, отец. Я больше не верю в любовь.

Драконус глянул на него.

– Но, - признал Аратан, - она будет хорошей матерью.

Они снова поскакали. Ему хотелось думать о Раскане, но он не мог. Он оставлял мир позади, увиденные в том мире лица остаются в памяти. Кажется, этого достаточно. День простерся перед Аратаном, словно готов был стать бесконечным.

ДВЕНАДЦАТЬ

– Знаешь, кто я?

Юная женщина стояла на обочине и глядела на него.

Она была достаточно взрослой, явно созревшей, и расслабленная манера держаться вызывала похотливые мысли. Услышав вопрос, она кивнула.
– Сын лорда Урусандера.

По любым меркам она выказывала слишком мало уважения, он готов был оскорбиться. Оссерк ощутил, как краснеет лицо - а эту свою особенность он всегда презирал.
– Я еду к отцу, - заявил он.
– Несу вести великой важности.

Отныне, - провозгласил он, - ты узришь перемены в мире. Запомни нашу случайную встречу на заре. Скажи мне свое имя.

– Ренарр.

– Отец ждет меня с нетерпением, - сказал Оссерк, - но ради тебя я заставлю его подождать еще.

– Смею думать, недолго.

– На что это ты намекаешь?

– Ох, милорд, я уверена, что мир жаждет перемен.

Он привстал в стременах, озирая окрестности. Только что он пересек по броду безымянный поток, почти окружавший Нерет Сорр; впрочем, отсюда поселение было еще не видно, его скрывали низкие холмы. Кусты окружили пни вырубленных деревьев, заполонив низину. Заросли казались полными птиц, распевавших на тысячу голосов.

Заметив, что узкие штаны ее мокры, Оссерк понял - она тоже заходила в поток, хотя в руках нет бурдюков или ведер. Впрочем, он увидел сжатый кулак и догадался, что она прячет. От одной мысли внутри стало нехорошо.
– Ты, значит, из деревни? Я тебя не встречал.

– Я не провожу вечера в тавернах, милорд.

– Разумеется. Но, похоже, ты знаешь мои привычки.

– Верно.

– Женщины сражаются за право сесть мне на колени.

– Рада за вас, милорд.

– Какая ты дерзкая.

Лицо ее чуть сникло, она отвела глаза.
– Прошу прощения, если заставила вас так думать. Извините меня.

– Я не извинений желаю.

Он увидел, что такие слова ее напугали. Вовсе не этого он хотел.
– Что ты прячешь в кулачке?

– Я не... не прячу, милорд. Но это личное.

– Камешек из потока.

Не поднимая глаз, она кивнула.

– Паренек из деревни?

– Он уже не паренек, милорд.

– Ну, только юнец мог заслужить твое внимание. - Оссерк дернул за повод запасного коня.
– Ездить верхом умеешь? Я сопровожу тебя до селения. День жаркий, дорога пыльная. Вижу, у тебя даже нет обуви.

– Это же боевой конь, милорд...

– О, Кирил вполне спокоен и весьма заботлив.

Она взглянула на чалого жеребца.
– Не знала, что вы холостите боевых коней.

– Кирил стал бы драться с конем отца, а этого нельзя было дозволить, это угрожало бы опасностью обоим - то есть мне и отцу - и отвлекало бы других лошадей. К тому же, - добавил он, - я устал с ним сражаться.
– Поскольку она не желала двигаться, Оссерк вылез из седла.
– Разумеется, я хотел отдать тебе Нез, ведь это и вправду безопаснее.

Она кивнула: - Вы произведете большое впечатление, милорд, въехав в селение на Кириле. Все увидят - вернулся сын лорда Урусандера, занятый важнейшими государственными делами. Увидят на вас пыль и будут гадать, по каким землям вы проскакали.

Оссерк улыбнулся и передал ей поводья.

– Благодарю, милорд, - сказала она и помедлила, умело завязывая золотистые волосы на затылке. Приняла поводья Нез и подошла к лошади ближе.

Подождала, пока Оссерк взбирается в широкое седло Кирила, и прыгнула на спину Нез.