Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

Осадив коня у лестницы, поморщившись на подбежавших конюших, он спешился. Увидел кастеляна Харадегара - мужчину на один-два года старше себя. Торопливо взбегая по ступеням, Оссерк встретил его взгляд.
– Где отец?

– В студии, милорд.

Оссерк не ел с утра, но еще он знал, что отец запрещает подносить любую пищу и воду близко к своим драгоценным свиткам. Он заколебался. Если сразу же наброситься на еду, последующие речи лишатся всякой величавости - но у него уже в глазах темнеет, он всегда плохо справлялся

с голодом. Возможно, быстрый перекус и...

– Он ожидает вас, милорд, - сказал Харадегар.

– Да. Передайте кухарям: я пообедаю сразу после встречи с отцом.

– Разумеется, милорд.

Оссерк вошел. Нижний этаж кишел рабочими - плотники, каменщики, их шныряющие глазенками ученики; в воздухе висела пыль, каменные плиты пола покрылись опилками и крошками штукатурки - остатками фризов, прежде украшавших все стены. Ему пришлось обходить мужчин и женщин, инструменты и блоки мрамора и балки редких пород дерева; все эти препятствия лишь усугубили дурное настроение. Дойдя до студии, он грубо постучал и вошел, не спрашивая позволения.

Отец стоял, склонившись над любимым мраморным столом, но эта сцена вовсе не напоминала о сражениях - он горбился над россыпью глиняных табличек, одежду покрывали кляксы и следы янтарного лака. Урусандер был не выбрит, длинные, пронизанные сединой волосы повисли сальными космами.

Оссерк подошел и встал напротив. Отца и сына разделял широкий стол.

– Тебе нужно помыться, - сказал Урусандер, не поднимая взора.

– Я принес вести от Хунна Раала и командора Калата Хастейна.

Урусандер поднял голову.
– Калата Хастейна? Ты был во Внешних Пределах? Зачем Хунн Раал увез тебя туда?

– Мы нанесли визит, отец. В компании Кагемендры Туласа, Илгаста Ренда и Шаренас Анкаду.

Урусандер словно изучал его.
– Тогда где Раал? Думаю, нам нужно поговорить.

– Он спешно скачет в Харкенас, отец. Ужасные новости послали его в Цитадель, на встречу с Матерью Тьмой, и они же послали меня к тебе.

Лицо Урусандера посуровело, сразу став старше.
– Выкладывай.

– Новая угроза, отец. Вторжение из моря Витр.

– Ничто не выходит из Витра.

– До сих пор не выходило, - возразил Оссерк.
– Отец, это столь важно, что Шаренас и Кагемендра поскакали через Манящую Судьбу к самому берегу Витра, чтобы увидеть самолично. Хунн Раал несет весть в Цитадель. Куральд Галайн под угрозой. Снова.

Урусандер молча отпустил глаза.

Оссерк подходил всё ближе к столу, пока не ощутил кожей его выщербленный край.
– У Матери Тьмы не будет иного выбора. Ей опять понадобится Легион. Севегг, Рисп и Серап разъехались доносить известия в гарнизоны и отставникам. Отец, пора поднять флаг.

Урусандер изучал глиняные таблички. При последних словах он покачал головой, отозвавшись: - Я этого делать не намерен.

– Тогда я встану на твое место...

– Ты? Ты не готов.

–

В твоих глазах я никогда не буду готов!

Не отвечая на обвинения, не желая облегчить главный страх Оссерка, Урусандер отступил от стола и подошел к окну.

Оссерк сердито уставился в отцовскую спину. Ему захотелось сбросить таблички с поверхности стола, швырнуть на пол и раздавить в пыль. На кратчайший миг ему захотелось вонзить отцу нож в спину, глубоко меж лопаток, прямо в сердце. Но он ничего такого не совершил; он лишь стоял, трепеща от многоречивого отцовского молчания. "Да, сынок. Ты никогда не будешь готов".
– Чем я должен тебя убедить?
– сказал он, презирая ломкость голоса.

Урусандер сложил руки за спиной и не повернулся - хотя что он изучал там, за мутными створками?
– Предъяви хотя одну мысль, сказанную не в спешке, Оссерк. Только одну.
– Он мельком глянул через плечо, и была в его взгляде печаль.
– И я ухвачусь за нее, как за сам Андийский Шпиль.

Оссерк в недоумении потряс головой.
– Ты и дальше будешь лишать единственного сына уважения? Даже в глазах солдат? Почему? За что ты так со мной?

– А если тебя сделать командиром Легиона, ты получишь желанное уважение?

– Да!

Урусандер отвернулся к окну. Протянул руку, стирая грязь с хрупкого стекла.
– В звании и грузе ответственности ты найдешь все, чего жаждешь? Найдешь то "уважение", о котором так много слышал от старых ветеранов и пьяных дураков, от поэтов и... Что ты желаешь увидеть высеченным на жизнеподобных барельефах, услышать от историков и прочих шлюх славы?

Оссерк боялся за рассудок отца. Ему хотелось вернуть Урусандера в реальный мир, к обсуждению важнейших дел.
– Отец, послушай. Мать Тьма призовет тебя.

– Воображаю, да.
– Глаза обернувшегося Урусандера были суровыми и страдающими.
– И в тебе там, где была слабость, родится сила. Где была сила, родится неколебимая уверенность. Сомнения утопить, смирению перерезать глотку и бросить в грязь - и со всех сторон тебя будут приветствовать, будут ловить каждое твое слово - как и должно, ведь ты будешь держать в руке их жизни, Оссерк. Не только своих солдат, но всего Куральд Галайна. Любого ребенка, каждого ребенка... ты хоть понимаешь?

– Думаешь, я боюсь? Нет, отец.

– Знаю. А я хотел бы, чтобы ты боялся. Трясся от ужаса.

– Хочешь, чтобы я замер, словно заяц под тенью ястреба?

– Я хочу, чтобы ты боялся. Я должен увидеть твой страх - здесь, передо мной, сейчас. Хочу увидеть, как ты осознаешь страх, но берешь груз на плечи и держишься стойко. Уверенно. Я хочу видеть, как власть смиряет тебя.

– Тогда, отец, я спрашиваю тебя. Как ты всё это увидишь, если не передашь мне командование?

– Ты все же ничего не понимаешь?

– Понимаю! Ты предложишь, только чтобы отнять!