Ларочка
Шрифт:
Вот!
Консультант хлопнул ладонями по распахнутым страницам. Почти что эврика!
«По эдикту императора Каракаллы от 212 года н. э. всем жителям империи было даровано римское гражданство».
Один из сегодняшних визитеров эстонца – специалист по муниципальному устройству Римской империи. Он, тихий консультант Волчок, сядет сегодня тихонько рядышком со столом Тойво и станет терпеливо ждать момента, когда можно будет уместно выступить с этой интеллектуальной репризой. Второй гость собаку съел на гуситах. Молодой сотрудник вздохнул – придется слазить и в этот печатный колодец.
И тут раздался телефонный звонок.
– Ну, здравствуй.
Сердце консультанта засуетилось.
– Ладно, ты не являешься патриотом своего отечества, но, по крайней мере, патриотом своего родного коллектива ты должен быть.
В принципе, консультант понимал, что Лариса шутит, но шутка эта парализовала его волю, и он стал сморщиваться, как бы стараясь хоть в уменьшенном виде выскользнуть из-под внезапного морального пресса.
– Так ты не ответил, ты готов искупить вину?!
Это тоже была шутка, но требовавшая самого серьезного ответа.
– У меня заседание отдела.
Лариса даже не дослушала до конца:
– Ты сейчас пойдешь к Тортиле, возьмешь у нее пятнадцать рублей, потом возьмешь две бутылки шампанского и такси… и записывай адрес.
Волчок взял ручку и стал записывать, отлично понимая, что он не в состоянии выполнить это задание. Однако же и не в состоянии не выполнить.
– Все. В крайнем случае, можешь взять четыре бутылки «ркацители». И не томи. Тут погибает добрая половина доблестного экипажа. Пока еще добрая. Не превращайся во врага народа.
Волчок несколько минут сидел на своем месте, поигрывая трубкой, боясь положить ее на место. Чем дальше, тем отчетливей становилось – ехать придется.
Но деньги?!
Он и так был должен Тамиле Максимовне двенадцать рублей в общак. Просто возьмет и не даст. Тем более столько. Да еще посмотрит со всей черепашьей мудростью поверх очков.
Но побрел в предбанник. Сел на стул рядом со столом секретарши, она посмотрела на него, опустив очки, но ничего не сказала. Консультант кое-как собрал в голове конструкцию из слов, которую можно было попытаться предъявить Тамиле Максимовне, но в этот момент распахнулась дверь в кабинет Пызина, и оттуда вылетел Карапет Карапетович. Он и не подумал здороваться с Волчком и тут же нырнул в кабинет шефа.
Тамила Максимовна многозначительно выпятила губы и подняла брови, мол, бог знает, что происходит, все приперлись в такую рань и чудят.
В кабинете шефа Карапет Карапетович пробыл совсем недолго, вышел оттуда медленно и задумчиво. Постоял у стола Тамилы Максимовны, мелко тарабаня по нему толстыми пальцами.
– Ну, что, Карапетик? – спросила секретарша.
Он ничего не ответил и пошел прочь из главной редакции. Тамила Максимовна бросилась было за ним: «Карапетик, Карапетик!», но при ее черепашьих скоростях это было бесполезно. Вернулась, вздыхая, села и стала протирать очки.
– А вам что, Шура?
Появился зам и решительно, победоносно прошествовал к шефу. Кажется, у него что-то вроде улыбки играло на тонких губах.
– Идите отсюда, Шура, а то…
– Десять рублей.
Тамила Максимовна открыла коричневый железный сейф, достала из мятого конверта две пятерки. Дорогу на квартиру Галки Перешивиной консультант знал хорошо – и неплохо представлял себе, какую картину он там застанет.
На выходе из лифта встретил приехавшего на работу, явно хорошо позавтракавшего Прокопенко; тот улыбчиво поинтересовался: куда ты? Борясь с гримасой, охватывавшей лицо, Волчок проскользнул в кабину. Ему было неприятно сравнивать себя с ним. И правда, какой незаслуженно благополучный человек. И выпил вчера в меру, и отправился домой, а не в Галкин вертеп. И никому не придет в голову назначить его алкогольным курьером.
5
Понедельник следующей недели, казалось, не предвещал никаких особенных событий. Без трех минут двенадцать публика стала подтягиваться к кабинету шефа. Прошли внутрь печальной парой Голубев с Воробьевым, пронес свою трубку Тойво. Волчок и Прокопенко явились прежде всех и ждали в предбаннике, чтобы не вламываться первыми. За свою деликатность получили по шпильке от Ларисы, тоже задержавшейся в предбаннике. Прокопенке досталось за то, что сбежал прошлый раз совсем не как товарищ, не проводив дам «хотя бы до авто». Семейный очаг – это, конечно, хорошо, но у человека есть и другие обязанности. Вот господин Волчонок исправляется.
– Волчок, – поправил молодой человек, но так, словно ему было неудобно за свою несговорчивость.
– Только очень медленно исправляется. Все глаза проглядели, пока дождались твоего муската.
– Я же уже объяснял, метро…
– Тебе было сказано – бери такси!
Открыл свою дверь квадратно улыбающийся Пызин и растопырил руки, как бредень, побуждая толпящихся войти в кабинет:
– Прошу, прошу.
В коридоре показалась пара – Милован и Карапет. Милован что-то рассказывал низкорослому коллеге, угрюмо смотревшему в пол. Их обогнала Галка: как шеф машбюро и профорг, она тоже обязана была присутствовать на творческих летучках.
Пызин поглядел на Карапета, дождался, когда последний сотрудник войдет, подвигал квадратной челюстью, как перед боем, раздул ноздри и шагнул на территорию Михаила Михайловича.
Летучка шла, в общем, обычным порядком. Шеф одних похвалил, других пожурил, сказал свое обычное, что обязанности по поддержанию строгой идеологической дисциплины никто ни с кого не снимал. Партия, да, развивает перестройку, но это не предполагает бардака на местах. Обольщаться не надо, если гайки в настоящий момент не закручивают, это не значит, что их вообще нет.
Тойво, как всегда, прозондировал почву насчет Набокова. Вон еженедельник «Шахматы» уже дал подборку его стихотворений, может, и нам, например, «Машеньку» включить в список рекомендуемой литературы.
– Нет. Одно дело – шахматы, другое дело – история, – сказал Пызин.
Все посмотрели на шефа, он угрюмо кивнул. Но всем было понятно: запрет скоро рухнет, и лекторы порвут «Машеньку» на цитаты.
Галка сообщила, что взносы будет принимать у себя сразу после летучки.
– Ну, что ж, – сказал главный, – если ни у кого…