Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
Среди первых выпускников колледжа были выдающиеся горные инженеры Касимиро Човель и Висенте Валенсия; им суждено было пасть в сражениях за независимость Мексики.
Большую роль в развитии культурной жизни Мексики сыграли также Королевская школа хирургии (1768 г.) и Ботанический сад (1788 г.), созданный, «дабы коллекционировать в нем произрастающие в этой стране растения и производить опыты по их использованию в медицине и в науках». При Ботаническом саде были организованы курсы, занятия которых вели натуралисты Мартин Сесе и Висенте Сервантес{129}.
В 1773 г. в Мехико была основана Королевская академия изящных искусств; к ее открытию король Карл III послал обширную коллекцию копий античных скульптур.
«Никакой из городов континента, — писал А. Гумбольдт в 1803 г., — не исключая и Соединенные Штаты, не располагает столь большими и солидными научными учреждениями, как Мехико. Назову Горную школу, руководимую ученым Элуйаром, Ботанический сад и Академию живописи и скульптуры, известную под названием Академии изящных искусств»{131}. Это свидетельство великого ученого, которому мексиканская наука обязана включением ее в систему мирового естествознания, представляется нам очень важным; вряд ли нужно искать более убедительное доказательство тому, что культурная жизнь Новой Испании в конце XVIII в. находилась вполне на европейском уровне.
Собственно, этого и добивались чиновники испанской просвещенно-абсолютистской монархии. Но, как это часто бывает, их усилия привели в конечном счете к результату, обратному желаемому. Происшедший в Новой Испании подъем общественной и научной мысли, духовных сил зреющей новой нации приводил ко все более ясному осознанию безграничных возможностей огромной и богатой страны, к развитию национального самосознания. В XVIII в. «человек Новой Испании созревает для того великого открытия, что, хотя официальный язык его страны — испанский, хотя основы его культурной жизни даны Западом, его страна имеет свои, особые контуры, придающие ей новый, неповторимый облик»{132}.
Стремление к освобождению от испанского владычества проявляется в тот период и в общественной мысли Кубы. В XVIII в. западная часть Атлантики, особенно район Карибского моря, неоднократно становилась ареной военных действий, которые вел английский капитализм, стремившийся вырвать американские сокровища из рук испанской короны. Находившаяся на перекрестке важнейших водных путей, Куба — военно-морской форпост Испании на подступах к ее заморским владениям — постоянно подвергалась нападению британского флота. В середине 1762 г. мощная английская эскадра с многочисленным экспедиционным корпусом на борту под командованием лорда Албемарля и адмирала Покока после ожесточенного штурма овладела Гаваной. Англичанам досталась богатая добыча, они почти на год захватили западную часть острова.
В обстановке постоянной угрозы нападения и частых пиратских набегов, роста недовольства экономической и социальной политикой испанских колониальных властей на Кубе крепло осознание местными уроженцами своих собственных интересов, постепенно складывалась культурная общность кубинского народа. Появление в конце XVIII в. плеяды кубинских общественных деятелей, ученых, литераторов было закономерным результатом этого процесса. «Процесс, — писал кубинский историк С. Агирре, — достиг своей высшей точки с одновременным появлением видного государственного деятеля Франсиско де Аранго-и-Парреньо, первого видного представителя философии на Кубе — Хосе Агустина Кабальеро, первого выдающегося врача, родившегося в этой стране, — Томаса Ромайя и родоначальника кубинской лирической поэзии Мануэля де Секейра»{133}.
В основе деятельности первого
Свидетельством оживления социальной и культурной жизни на Кубе было возникновение ряда просветительно-культурных обществ, содействовавших развитию научных исследований и культурного прогресса. В начале 1790-х годов были основаны Королевское патриотическое и экономическое общество, Королевский совет по вопросам сельского хозяйства, промышленности и торговли, Экономическое общество друзей страны. С деятельностью этих обществ связано и появление на Кубе первой газеты — «Панель периодико», начавшей издаваться еженедельно в 1790 г. под этим названием она просуществовала до 1804 г., а затем стала называться «Ависо». В 1800–1802 гг. в Гаване издавалась и другая газета «Реганьон де ла Абана»{135}.
Немаловажным итогом общественной и культурной деятельности молодой кубинской интеллигенции уже в конце XVIII — начале XIX в. было оформление политического течения, получившего название «реформизм» и выдвигавшего требования свободы торговли и даже превращения Кубы из колонии в автономную провинцию Испании{136}.
Приближение грядущих перемен чувствовалось и в, огромном вице-королевстве Перу. Это богатейшее из владений испанской короны в Америке занимало обширные территории Южной Америки, исключая Бразилию и земли на северо-восточном побережье материка. Лишь в XVIII в. в связи с развитием хозяйства и усложнением управления, а прежде всего для усовершенствования механизма ограбления колоний на территории Перу были образованы новые административные единицы: в 1718 г. — вице-королевство Новая Гранада (приблизительно в границах современных республик Эквадор, Колумбия и Па нама), а в 1776 г. — вице-королевство Ла-Плата (в границах современных Аргентины, Боливии, Парагвая и Уругвая). Но и в урезанном виде вице-королевство Перу со столицей Лима — «городом королей» — оставалось основным центром испанского владычества в Южной Америке, одним из главных источников богатств испанской короны..
Сообщение Перу с метрополией было более сложным, чем других американских владений короны. В Испанской Америке существовало два главных порта для отправки в Испанию огромных караванов судов, груженных драгоценными товарами, — Веракрус в Новой Испании и Картахена-де-лас-Индиас в Новой Гранаде. И все сообщение испанских владений в Америке с метрополией шло через них. По получении известия о прибытии кораблей в крупнейшем перуанском порту-крепости Кальяо немедленно начинали готовить в путь особую Тихоокеанскую (или Перуанскую) флотилию с грузами для метрополии, прежде всего с серебром, драгоценными камнями, шерстью, винами. Затем Тихоокеанская флотилия совершала путь на север до Панамы, там перуанские товары следовали коротким сухопутным путем через Панамский перешеек до порта Порто-Бельо на Атлантическом побережье, куда тем временем прибывала флотилия из Картахены. Отсюда груженные богатствами колоний испанские суда направлялись в Гавану, которая выполняла роль крупнейшей военно-морской базы американских владений короны. Здесь флотилия из Картахены соединялась с флотилией, прибывающей из Веракруса с товарами Новой Испании. Затем, совершив необходимый ремонт и приготовления для перехода через океан, огромный караван, иногда из нескольких сот торговых судов, в сопровождении сильной эскадры боевых кораблей следовал в Испанию, завершая свой путь либо в Кадисе, либо в Санлукар-де-Баррамеде.