Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
Процесс испанской колонизации Венесуэлы, развивавшийся в общем подобно тому, как это происходило и в других районах Америки, был прерван в 1528 г., когда император Карл V заложил большую часть территории страны немецкому банкирскому дому Вельзеров, получив взамен средства, необходимые для покрытия долгов. Посланные Вельзерами в Венесуэлу Генрих Альфингер, Георг Шпейер, Николас Федермапн и другие немецкие авантюристы оставили мрачный след в ранней истории страны беспощадной жестокостью в обращении с индейцами и безуспешными поисками легендарных богатых городов Мета и Омагуа, будто бы существовавших во внутренних областях.
В 1556
Крупнейший венесуэльский просветитель Андрес Бельо (1781–1865) писал: «Вначале Венесуэла не имела тех качеств, которые делали привлекательными для испанцев другие страны Американского континента. Рудники не влекли испанские флоты и галеоны к ее портам, плоды ее земли стали известны в метрополии много позже. Но едва лишь ее сельское хозяйство стало развиваться, плоды примитивного земледелия завоевали рынки. Правда и то, что Испания мало обращала внимания на те свои владения, которые не обладали драгоценными металлами, и Венесуэла с одним своим какао должна была мало значить в системе торговли Нового Света; все внимание испанского правительства занимали Мексика и Перу, они же поглощали все товары испанского производства… В течение многих лет Испания получала каракасское какао из других стран… не дававших метрополии самой прямо получать драгоценные плоды долин Венесуэлы»{158}.
Итак, на протяжении двух первых веков (XVI–XVII) колониального периода своей истории Венесуэла была одним из самых «медвежьих углов» обширной колониальной империи Испании. Это прямо отражалось и на состоянии культурной жизни Венесуэлы. В то время как в Мехико, Лиме, Санто-Доминго уже существовали университеты, возникали оригинальные литературные произведения, формировались яркие школы в изобразительном искусстве, вся образованность в Венесуэле замыкалась в стенах немногочисленных монастырей францисканцев и доминиканцев, в иезуитских миссиях. Первые попытки учреждения в стране начального образования, о которых сохранились упоминания в исторических источниках, также были сделаны католическим духовенством. Так, известно, что в 1600 г. в Трухильо имелась начальная школа, где учителем был маэстро Хуан Ортис Гобантес; школа была учреждена усилиями епископа города Коро Педро де Агреги{159}.
Большой редкостью в Венесуэле XVI–XVII вв. были книги, особенно светского содержания. Дозволялся ввоз катехизисов, библий, молитвенников, литургических наставлений. Что же касается светской литературы, то, как и в других владениях короны, еще установлением 1534 г. строжайше запрещался ввоз в колонии «романов, в которых речь идет о вещах непотребных и историях вымышленных». Королевский указ 1585 г. специально требовал присутствия при досмотре кораблей доверенных лиц епископов и архиепископов, дабы установить, не провозятся ли запрещенные книги.
С развитием абсолютизма
Все эти новые веяния в колониальной политике Испании оказали значительное влияние на развитие Венесуэлы в XVIII в., когда из разряда заштатной колонии она с учетом богатых возможностей ее хозяйства постепенно выдвигается на первый план.
Многие венесуэльские историки справедливо считают рубежом этого перехода Венесуэлы в новое качество начало деятельности так называемой Гипускоанской компании.
Эта компания была создана в 1728 г. испанским правительством для монопольной торговли с Венесуэлой и просуществовала до 1785 г. Она была финансирована в основном купцами-басками из испанской провинции Гипускоа (откуда и пошло ее название), акционерами компании были король Испании и некоторые из богатейших землевладельцев Каракаса. Гипускоанской компании были даны исключительные привилегии, взамен чего значительная доля прибылей отчислялась короне; кроме того, корабли компании обязаны были вести борьбу с голландскими контрабандистами, хозяйничавшими в то время у венесуэльских берегов.
Помимо общего оживления торговли, Гипускоанская компания способствовала дальнейшему развитию Венесуэлы. В стране начали широко возделываться хлопок, индиго и некоторые другие прибыльные в то время культуры. А. Бельо подчеркивал, что деятельность компании оживила и укрепила связи Венесуэлы с американскими колониями Испании — Мексикой, Кубой, Пуэрто-Рико и другими. Развивалась торговля и с европейскими странами. «Европа впервые узнала, — писал А. Бельо, — что Венесуэла — это не только какао, когда стали прибывать корабли компании, груженные табаком, индиго, кожами, бальзамами и другими удивительными товарами, которые эта страна предлагала промышленности, медицине и удовольствиям Старого Света»{160}.
Когда в сентябре 1730 г. в венесуэльский порт Ла-Гуайра прибыли первые корабли Гипускоанской компании, то один из фрегатов был гружен железом, свинцом, ветчиной, корицей, перцем, серой, бумагой, оливковым маслом, маслинами, мукой, водкой и… 26 сундуками с книгами{161}. Эти сундуки с книгами были чрезвычайно важным грузом. Испанский историк Р. де Бастерра, исследовавший этот парадокс — распространение освободительных идей в колонии с помощью кораблей учрежденной короной Гипускоанской компании, так и назвал свою книгу — «Корабли Просвещения»{162}.
Эффект проникновения самой новейшей просветительской литературы в ранее отсталую колонию и в самом деле был значителен, если учесть, что до начала деятельности Гипускоанской компании венесуэльские порты были совершенно забыты: за 15 лет (1706–1721 гг.) из Испании не пришло ни одного торгового судна в Ла-Гуайру, Пуэрто-Кабельо или Маракайбо{163}. С сентября же 1730 г. рейсы сюда кораблей из Европы стали регулярными.
Возникновение в передовой части венесуэльского колониального общества широкого идеологического движения, сыгравшего впоследствии столь важную роль в завоевании независимости, как и в других частях испанской колониальной империи, непосредственно связано с распространением идей европейского «века Просвещения».