Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
Процесс испанской колонизации Венесуэлы, развивавшийся в общем подобно тому, как это происходило и в других районах Америки, был прерван в 1528 г., когда император Карл V заложил большую часть территории страны немецкому банкирскому дому Вельзеров, получив взамен средства, необходимые для покрытия долгов. Посланные Вельзерами в Венесуэлу Генрих Альфингер, Георг Шпейер, Николас Федермапн и другие немецкие авантюристы оставили мрачный след в ранней истории страны беспощадной жестокостью в обращении с индейцами и безуспешными поисками легендарных богатых городов Мета и Омагуа, будто бы существовавших во внутренних областях.
В 1556 г. права Вельзеров «открывать, завоевывать и населять» новые земли были аннулированы, и колонизация страны продолжалась снова испанцами. Одной из главных причин, обусловивших сравнительную вялость испанской колонизации Венесуэлы, было, несомненно, отсутствие золота. Однако земли этой страны оказались удивительно подходящими для возделывания таких ценнейших культур, как сахарный тростник, табак и особенно какао, а местная саванна с ее сочными травами давала огромные возможности для разведения скота.
Крупнейший венесуэльский просветитель Андрес Бельо (1781–1865) писал: «Вначале Венесуэла не имела тех качеств, которые делали привлекательными для испанцев другие страны Американского континента. Рудники не влекли испанские флоты и галеоны к ее портам, плоды ее земли стали известны в метрополии много позже. Но едва лишь ее сельское хозяйство стало развиваться, плоды примитивного земледелия завоевали рынки. Правда и то, что Испания мало обращала внимания на те свои владения, которые не обладали драгоценными металлами, и Венесуэла с одним своим какао должна была мало значить в системе торговли Нового Света; все внимание испанского правительства занимали Мексика и Перу, они же поглощали все товары испанского производства… В течение многих лет Испания получала каракасское какао из других стран… не дававших метрополии самой прямо получать драгоценные плоды долин Венесуэлы»{158}.
Итак, на протяжении двух первых веков (XVI–XVII) колониального периода своей истории Венесуэла была одним из самых «медвежьих углов» обширной колониальной империи Испании. Это прямо отражалось и на состоянии культурной жизни Венесуэлы. В то время как в Мехико, Лиме, Санто-Доминго уже существовали университеты, возникали оригинальные литературные произведения, формировались яркие школы в изобразительном искусстве, вся образованность в Венесуэле замыкалась в стенах немногочисленных монастырей францисканцев и доминиканцев, в иезуитских миссиях. Первые попытки учреждения в стране начального образования, о которых сохранились упоминания в исторических источниках, также были сделаны католическим духовенством. Так, известно, что в 1600 г. в Трухильо имелась начальная школа, где учителем был маэстро Хуан Ортис Гобантес; школа была учреждена усилиями епископа города Коро Педро де Агреги{159}.
Большой редкостью в Венесуэле XVI–XVII вв. были книги, особенно светского содержания. Дозволялся ввоз катехизисов, библий, молитвенников, литургических наставлений. Что же касается светской литературы, то, как и в других владениях короны, еще установлением 1534 г. строжайше запрещался ввоз в колонии «романов, в которых речь идет о вещах непотребных и историях вымышленных». Королевский указ 1585 г. специально требовал присутствия при досмотре кораблей доверенных лиц епископов и архиепископов, дабы установить, не провозятся ли запрещенные книги.
С развитием абсолютизма правительство метрополии по-новому стало оценивать возможности сельского хозяйства в колониях, видя в его успехах прямую выгоду для испанской короны.
Все эти новые веяния в колониальной политике Испании оказали значительное влияние на развитие Венесуэлы в XVIII в., когда из разряда заштатной колонии она с учетом богатых возможностей ее хозяйства постепенно выдвигается на первый план.
Многие венесуэльские историки справедливо считают рубежом этого перехода Венесуэлы в новое качество начало деятельности так называемой Гипускоанской компании.
Эта компания была создана в 1728 г. испанским правительством для монопольной торговли с Венесуэлой и просуществовала до 1785 г. Она была финансирована в основном купцами-басками из испанской провинции Гипускоа (откуда и пошло ее название), акционерами компании были король Испании и некоторые из богатейших землевладельцев Каракаса. Гипускоанской компании были даны исключительные привилегии, взамен чего значительная доля прибылей отчислялась короне; кроме того, корабли компании обязаны были вести борьбу с голландскими контрабандистами, хозяйничавшими в то время у венесуэльских берегов.
Помимо общего оживления торговли, Гипускоанская компания способствовала дальнейшему развитию Венесуэлы. В стране начали широко возделываться хлопок, индиго и некоторые другие прибыльные в то время культуры. А. Бельо подчеркивал, что деятельность компании оживила и укрепила связи Венесуэлы с американскими колониями Испании — Мексикой, Кубой, Пуэрто-Рико и другими. Развивалась торговля и с европейскими странами. «Европа впервые узнала, — писал А. Бельо, — что Венесуэла — это не только какао, когда стали прибывать корабли компании, груженные табаком, индиго, кожами, бальзамами и другими удивительными товарами, которые эта страна предлагала промышленности, медицине и удовольствиям Старого Света»{160}.
Когда в сентябре 1730 г. в венесуэльский порт Ла-Гуайра прибыли первые корабли Гипускоанской компании, то один из фрегатов был гружен железом, свинцом, ветчиной, корицей, перцем, серой, бумагой, оливковым маслом, маслинами, мукой, водкой и… 26 сундуками с книгами{161}. Эти сундуки с книгами были чрезвычайно важным грузом. Испанский историк Р. де Бастерра, исследовавший этот парадокс — распространение освободительных идей в колонии с помощью кораблей учрежденной короной Гипускоанской компании, так и назвал свою книгу — «Корабли Просвещения»{162}.
Эффект проникновения самой новейшей просветительской литературы в ранее отсталую колонию и в самом деле был значителен, если учесть, что до начала деятельности Гипускоанской компании венесуэльские порты были совершенно забыты: за 15 лет (1706–1721 гг.) из Испании не пришло ни одного торгового судна в Ла-Гуайру, Пуэрто-Кабельо или Маракайбо{163}. С сентября же 1730 г. рейсы сюда кораблей из Европы стали регулярными.
Возникновение в передовой части венесуэльского колониального общества широкого идеологического движения, сыгравшего впоследствии столь важную роль в завоевании независимости, как и в других частях испанской колониальной империи, непосредственно связано с распространением идей европейского «века Просвещения».