Леди Феникс

Полякова Татьяна Викторовна

— Что за крюк? — кивнула головой в сторону стены.

— Постер висел, симпатичный такой. — Валера рукой в резиновой перчатке подергал крюк, тот едва держался в стене. — Самая неподходящая штука для того, чтобы свести счеты с жизнью.

— Да уж, — согласилась я.

— Ага, — кивнул Валера. — Но даже если бы крюк был покрепче, сломать себе шею в таком положении у дяди не хватило бы сил. А шея-то сломана.

— Убийство? — задала я вопрос.

— Сто процентов, и без экспертизы ясно.

— А что за причина у Николаева впаривать

самоубийство? Раскрываемость никуда не годится?

— Раскрываемость на высоте. Сам дядя его тревожит.

— Кто такой?

Тут подал голос Артем. Все это время он удрученно смотрел на меня, стоя рядом.

— Григорий Седов, больше известный как Седой.

— Что, очень известный? — усмехнулась я, а он пожал плечами.

— В определенных кругах.

А я головой покачала.

— Надо же… на ловца и зверь. Слышала я на днях это имя от одного паренька. Помнится, рассказывала тебе об этом в приватной беседе, но тогда он тебе, как видно, знаком еще не был.

Артем недовольно поморщился.

— Просто не хотел, чтобы ты лезла, куда не просят.

— А сейчас хочешь? — съязвила я.

— И сейчас не хочу. Да приходится.

— Не скажу, что очень толково, ну да ладно. Значит, известный в определенных кругах. — Теперь слова Николаева о бандитских разборках стали понятны. Наш город славился тем, что в благословенные девяностые мог похвастать относительной тишиной, и кое-кто, к примеру, тот же Вешняков, считал, что сие во многом благодаря Тагаеву, который в определенных кругах тоже хорошо известен под милым прозвищем ТТ. На заре туманной юности он подмял под себя многочисленные группировки, которых развелось, как бездомных кошек, и диктовал им свои условия, так что по большей части обходилось без стрельбы, народ предпочитал между собой договариваться. Тимур смуты не терпел и карал за самодеятельность правых и виноватых, за что менты к нему в нашем городе относились если не с большой любовью, то, безусловно, с некоторой долей уважения. Он, в свою очередь, старался им работы не прибавлять, и оттого уживались они вполне мирно.

Беспокойство Артема и мне передалось, бандитские разборки меня, по большому счету, не волновали, если бы не одно "но": по словам парня со стоянки, Седой был в компании толстяка, у которого Витька Симушин стянул бумажник. Теперь он сидит со сломанной шеей, а я своими глазами видела половинку банкноты на столе Тимура.

— Ну и чем этот Седой знаменит? — вздохнула я, Валерка взглянул на нас и, насвистывая веселый мотивчик, удалился в холл. Артем проводил его долгим взглядом и повернулся ко мне.

— Он из команды Тимура. Поговаривают даже, что они друзья.

— Врут, — усмехнулась я. — У Тимура нет друзей, одни соратники.

Но смешно не было.

— Тебе лучше знать, — буркнул Артем. — Однако, имея представление о характере Тагаева, я бы и соратника трогать не стал. Но кто-то рискнул. Николаев-то хоть и дурак набитый, но прав, нам война ни к чему. А разборок не миновать, когда тут такое дело.

— Та-ак, — протянула я. — И кто, по-твоему, мог на это решиться?

— Спроси что-нибудь полегче, — вновь проворчал он. — Тут вот еще что… — Он тяжко вздохнул, пряча взгляд.

Причину его беспокойства я так до конца и не поняла. Допустим, бандитские разборки ему не нужны. Когда в городе становится шумно, обыватели волнуются, народные избранники проявляют недовольство, а начальство гневается. Но, сказать по чести, Артем хоть и любил прикидываться сиротой, но начальства не очень-то боялся и за место свое, в отличие от того же Николаева, не дрожал. Значит, есть еще что-то. Но мне об этом он поведать не спешит.

— Взгляни на него, — вдруг сказал он, кивнув на труп. — Тебе не кажется, что это послание?

Поначалу я решила, что Артем шутит. Но на труп посмотрела с большим вниманием. Седому сломали шею, а потом зачем-то перетащили в туалет и усадили в очень странной позе с петлей на шее. Зачем этот спектакль, если Валера на месте отмел идею о самоубийстве?

Допустим, убийца шею человеку сломал, сам того не желая, и с перепугу инсценировал самоубийство. Такое в голову могло прийти разве что дилетанту, понятия не имеющему о судебно-медицинской экспертизе и даже детективы не читающему, потому что если читает, то знать должен: такие штуки не проходят.

Я вновь перевела взгляд на крюк. Чтобы поверить, будто на нем можно удавиться, и вовсе надо быть дураком. Но главное, руки убитого. Эти самые раскрытые ладони, точно он кому-то что-то протягивал. "А ведь Артем прав", — хмуро решила я и в тот же миг ощутила укол в сердце. Как предчувствие. Был у меня приятель, мастер на такие фокусы. Я с беспокойством взглянула на Артема, он тоже хмурился, разглядывая труп, а я погнала прочь пришедшую на ум мысль. Чушь. Артем не знает, что Лукьянов жив. Никто не знает, только я и Тимур.

— Выглядит действительно странно, — кашлянув, сказала я. — Соображения есть?

— В руках у него что-то было. И это "что-то" человек, которому адресовано послание, получил.

— Кто труп обнаружил?

— Неизвестный позвонил в милицию. Ребята приехали, входная дверь не заперта. В квартире никаких следов борьбы. Сначала решили: удавился дядя. Но Валерка, лишь только на него взглянул, отмел идею как бредовую.

— Никаких следов борьбы, — кивнула я. — Значит, кто-то из тех, кому Седой доверял.

— Необязательно. Убийца мог проникнуть в квартиру и поджидать его возле двери или в любом другом месте, подошел сзади и… Для специалиста это раз плюнуть. Взять хоть спецназовца, к примеру, их этому обучают.

— Спецназовец — это хорошо, — вздохнула я.

— Ага. Или профессиональный киллер.

— По-твоему, звонил вам он?

— Не складывается, если речь идет о послании. Убили мужика минимум двенадцать часов назад, а позвонили недавно.

— Значит, кто-то пришел, увидел то, что должен был увидеть, и вызвал милицию.