Леди Феникс
Шрифт:
— Я тебе звонил, — сказал ласково.
Выяснять отношения он, как будто, не намерен, вдруг повезет и выяснять ничего не придется? Впрочем, в это я не особенно верила, но его желание быть добрым и понимающим пришлось весьма кстати.
— Мобильный сдох, забыла подзарядить, — соврала я.
— Хорошо провела время?
— Нормально. Ты давно ждешь?
— Часа два.
— Извини.
— Ерунда. Какая разница, где смотреть телевизор.
Он замолчал, я прикидывала, что сказать ему, и не нашла ничего лучшего, как предложить чаю.
— Спасибо. Чаю не хочу, но с тобой посижу. Я захватил
— Завтра заеду в магазин.
Дед внимательно посмотрел на меня, и на минуту повисла тишина.
— Идем на кухню, — поспешно предложила я.
Он поднялся и пошел за мной, Сашка поторопился занять свое кресло. Я заварила чай, пирожных мне не хотелось, но я принялась со счастливым видом уминать их, раз уж Дед обо мне позаботился. Он сидел напротив, не зная, что сказать и сделать. А мне, как всегда, в такие минуты стало жаль его. Я прогнала эти мысли прочь, но лучше мне не стало.
— Ты думаешь ночевать здесь? — спросил он, я кивнула, и он тоже кивнул. — Постели мне наверху.
Значит, ему пришла охота делать вид, что ничего особенного в создавшейся ситуации нет, мол, я заглянула в свою квартиру и из-за позднего времени собралась здесь заночевать. Похоже, объяснений не избежать.
— Пожалуй, я поспешила с переездом к тебе, — вяло заметила я. Он вскинул брови.
— В чем дело? Я ведь, кажется, говорил, что…
— Да-да… Ты меня не торопишь и любое мое решение примешь с пониманием. Ну, вот, я решила, что нам лучше жить отдельно.
— Черт… — не выдержав, буркнул он и вновь внимательно посмотрел на меня. — Ты с ним виделась?
— С Тимуром? Да.
— И что?
— Ничего. Он собирается жениться. Не на мне, разумеется.
— Тебя это огорчило?
— Мои чувства его волнуют мало.
— Зато волнуют меня. Послушай, я еще раз повторяю: я ни на что не надеюсь. Просто хочу, чтобы ты была рядом. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе.
— Знаю. Поэтому и решила, что поторопилась.
Дед тяжело поднялся, нервно прошелся по кухне.
— Великолепно, — фыркнул зло. — А обо мне ты подумала? О моей репутации, к примеру?
— Я тебе не жена, и, где я живу, никого волновать не должно.
— Такое впечатление, что тебя вообще ничто не волнует. Что ты вытворяешь со своей жизнью, а?
— Это мы уже обсуждали. Игорь, возможно, я делаю очередную глупость, но… я считаю, мне не стоило переезжать к тебе. В самом деле, не стоило. Можно сколько угодно делать вид, что все отлично…
— Я просто хотел тебе помочь, — перебил он.
— Ты помог. Извини. Я вызову машину. Тебе рано вставать, а время позднее.
— Ясно, — усмехнулся он. — Значит, все еще хуже, чем я думал. Ты его любишь и надеешься, что сейчас, узнав о ребенке, он решит вернуться. Что ж… будем уповать на то, что ваш союз на этот раз продлится чуть дольше. Я успел привыкнуть к твоим выходкам, переживу и эту.
— Спасибо за понимание, — сказала я.
— Ты говоришь с иронией? — удивился он.
— Я далека от этого.
Дед вернулся на прежнее место, глаза горели гневом, но он поспешил отвести взгляд и справился с собой, по крайней мере, заговорил спокойно:
— Когда ты была маленькой, я мечтал о такой дочери, как ты. Я обожал тебя и жалел только о том, что не имею возможности быть постоянно рядом, что… впрочем, ты знаешь.
— Знаю. А потом я выросла, и стало ясно, что наши чувства далеки от родственных.
— Да. И я позволил себе смотреть на тебя иначе. В этом моя ошибка. Я не должен был… Я испортил тебе жизнь. Не усмехайся. Все так и есть. Выдал бы тебя замуж, нянчил бы твоих детей, у тебя была бы семья и у меня тоже. Только Тагаев совершенно неподходящая для тебя пара. Кто он? Обыкновенный бандит, хоть тысячу раз назови его бизнесменом. А тебя хлебом не корми, дай повоевать за правое дело, и то, чем занят он, тебе претит. И как ты видишь вашу совместную жизнь при таком раскладе?
Разумеется, Дед был прав, хоть и говорил с большой долей язвительности. Только он забыл упомянуть, что Тагаев делами не праведными занят с его высочайшего соизволения, так что особой разницы я между ними не видела. В общем, если следовать его логике, то и наша с ним жизнь обречена на полный провал. Непонятно, что его тогда сейчас так возмущает.
— У тебя мания влюбляться в совершенно неподходящих тебе мужчин, — выпалил он.
— Ты себя имеешь в виду? — усмехнулась я.
— Нет. Твоего Лукьянова. А потом этого типа. Тебе что, доставляют удовольствие все эти нелепые страдания?
— Не доставляют.
— Тогда какого дьявола… Рожай, расти ребенка и дай мне возможность быть рядом и тебе помочь. Ты же знаешь, мне без тебя жизнь не в радость. Я же ни о чем больше не прошу, просто быть рядом. Встретишь хорошего парня — замечательно. Выдам тебя замуж.
— А как же твоя репутация?
— Заткнись! — прикрикнул он, и я сочла за благо последовать совету.
— Значит, ты твердо решил быть мне отцом, я правильно поняла? — выждав минуту, полезла я с уточнениями. — Тогда какие проблемы? Взрослые дочери предпочитают жить отдельно. Мы с тобой работаем вместе, будем ходить друг к другу в гости.
Он вздохнул, посмотрел исподлобья.
— Я… я боюсь, — произнес с трудом.
— Чего? — удивилась я.
— Бог знает, что придет в голову этому типу. А ты одна, со своей дурацкой собакой.
— Я мать его ребенка, для Тимура это кое-что значит. Он никогда…
— Перестань, — возмутился Дед. — Ты хоть представляешь, каково отдать любимую женщину другому? Ты понятия не имеешь об этом навязчивом кошмаре, о постоянной боли, что рвет на части. Ни черта ты не знаешь, — покачал он головой, а я вдруг испугалась, потому что поняла, сейчас он говорил вовсе не о Тимуре. И впервые подумала, что он пережил, когда за две недели до нашей свадьбы я сказала, что влюбилась в другого? И он по-отцовски, гладя меня по голове, сказал, что все понимает. Он старше, чем мой отец, а моя любовь к нему всего лишь юношеская влюбленность, которая проходит слишком быстро. А потом мой парень исчез, и Дед утешал меня и говорил, что надо верить в лучшее, а когда изувеченный труп парня нашли, вновь утешал, а я, через год узнав, кто стоял за этим убийством, решила, что он сукин сын, и ни разу не подумала о том, что он чувствовал тогда? Не подумала, но простила. Потому что не простить не могла. А теперь все повторяется. Прав был друг Лялин, я такую кашу заварила, что годами не расхлебаешь.