Ледяное озеро
Шрифт:
– Что это значит?
– Это значит, что мы находимся на переднем крае биотехнологии. Мы создаем и накапливаем секреты. Наши исследования в области рака и СПИДа смогут стать благодеянием для всего человечества и принести нам очень большие средства. Такова природа зверя. У нас, мистер Санк-Марс, есть конкуренты, которые дорого бы дали за сведения о том, чем мы занимаемся. Они пытаются следить за нашими успехами. Им очень хочется иметь доступ к тому, чем мы располагаем. Наша информация, наши исследования, наш опыт являются чрезвычайно ценными сведениями. Поэтому главную задачу, стоящую перед руководителем нашей службы безопасности, составляет борьба со шпионажем. Теперь, когда у нас освободилась вакансия, возможно, я мог бы предложить вам работу.
Засунув руки в карманы, Санк-Марс поигрывал ключами. Он принял к сведению поступившее предложение, но счел его неуместной шуткой.
– Мистер Хонигвакс, является ли вашим конкурентом «Хиллер-Ларджент Глобал»?
Хонигвакс обернулся, как будто Санк-Марс мерзко скрипнул мелом по доске.
– «Глобал», то есть глобальный. «Хиллер-Ларджент» такая же глобальная компания, как моя левая ягодица. Там, сержант-детектив, и работают оба эти клоуна.
– Кто?
– Хиллер и Ларджент. Они ушли из моей фирмы и увели с собой кучу моих сотрудников. Они украли мои секреты, моих людей, данные, информацию и ушли, заработав себе репутацию за мой счет. Они превратили эту репутацию в фонды на исследования, контакты и контракты. Да! Они мои конкуренты. В области некоторых второстепенных проблем. Убийцами они быть не могут, если это то, о чем вы думаете. Энди они не убивали. Тем не менее они – отпетые сволочи.
– Если его убили не они, то кто же?
Хонигвакс тоже поднялся с кресла, не зная, насколько серьезно отнестись к заданному вопросу.
– Если бы я знал, детектив, я бы вам сказал.
– Ясно. Это, видимо, не та тайна, которую в настоящий момент раскрывает искривленное время.
– Я так понимаю, вы хотите меня поддеть, – президент прошел вдоль изогнутого края стола. – Имейте в виду, наука жестоко расправлялась со многими любителями шуток.
– Мне представляется, – решительно сказал Санк-Марс, как будто ничто другое его не интересовало, – что если бы у вашей второй лошади была такая же скорость, как у той, которую вы используете в этой позиции теперь, но она была бы более выносливой, вы могли бы играть еще лучше. А без этого преимущества, думаю, вы достигли предела.
Хонигвакс рассмеялся.
– Иначе говоря, я должен купить вашу лошадь. Вы, Санк-Марс, всегда одновременно думаете о дюжине сюжетов?
Детектив медленно покачал головой.
– Нет, сэр. – Он протянул в сторону собеседника руку. – Сейчас у меня в голове лишь одна проблема. Благодарю вас, мистер Хонигвакс, что уделили мне время.
Президент пожал протянутую руку, глядя полицейскому в глаза, как будто пытался найти в них ответ на последнее замечание.
– Спасибо, что зашли. Гнусное это дело. Надеюсь, вы будете держать меня в курсе относительно хода расследования. Если я смогу быть нам еще чем-нибудь полезен…
– Нам? – резко спросил Санк-Марс. Хонигвакс уже употреблял это слово раньше.
– «БиоЛогике», – пояснил президент.
Санк-Марс кивнул.
– Мне, пожалуй, надо принять что-то от изжоги.
Открыв дверь, чтобы выпроводить полицейского из кабинета, Хонигвакс снова улыбнулся.
– В торговом центре вверх по дороге есть аптека, сэр.
– Понятно. – Санк-Марс поднял палец, как будто в голове у него вдруг мелькнула какая-то мысль. – Гаснущая Звезда.
Хонигвакс мгновенно побледнел и сделал шаг назад.
– Что?
– Гаснущая Звезда. Так зовут вашего серого жеребца. – Внимательно глядя на собеседника, детектив говорил нарочито медленно, поскольку произнесенные им слова оказали на него явное воздействие, природа которого Санк-Марсу была непонятна. – Я только что вспомнил об этом. Не забудьте, у меня есть на это животное покупатель.
– Так какое же все-таки дело у вас на уме?
Вместо ответа Санк-Марс буркнул что-то невнятное и махнул рукой, будто прощаясь. Потом внезапно повернулся и перешел порог кабинета в обратном направлении.
– Расскажите мне об Эндрю Стетлере. Он был женат?
– Энди не пропускал ни одной юбки. Он был замечательным молодым человеком. Ярким, честолюбивым. Обаятельным, когда ему было надо. Агрессивным, если его кто-то особенно доставал. С работой он вполне справлялся. Я считал его своим другом, по крайней мере в тех рамках, в которых мы были связаны с ним по работе.
– Он обеспечивал вашу безопасность?
– Полагаю, он с этим справлялся.
– Возможно, он справлялся с этим слишком усердно. Вы об этом не задумывались? Стетлер мог погибнуть, защищая интересы вашей компании, сэр.
Хонигвакс с серьезным видом кивнул головой.
– Признаться, детектив, мне не приходило это в голову. Не могу себе представить, что он столкнулся с убийцами. Со злоумышленниками – возможно. Я имею в виду людей, готовых заплатить за определенные коммерческие тайны. Но с убийцами? Не могу допустить мысли, что в нашей компании до такого дошло.
Санк-Марс не без доли раздражения поднял руку.
– Вас снова заносит во временное искривление, ведущее нас в прошлое, не так ли? Мы живем в нашем примитивном прошлом. Вы, например.
– Почему именно я?
– Вы назвали Стетлера своим другом.
– В определенном смысле я считал себя его наставником.
– И тем не менее на следующий день после его смерти вы принимаете душ в собственном кабинете. Вы ведь принимали душ перед тем, как я вошел, или я не прав?
Хонигвакс уже выказывал признаки беспокойства.
– Я обычно принимаю по утрам душ.
– На работе, а не дома?
– Я только перед этим вернулся с теннисного корта, детектив.
– Так я и подумал. Я обратил внимание на ваши спортивные трофеи. Вы играли в здании?
– В моем клубе. Там я обычно только обтираюсь полотенцем, а принимаю душ и переодеваюсь здесь. Я не привык пользоваться шкафчиками в мужской раздевалке.
Санк-Марс слегка усмехнулся.
– Не надо передо мной оправдываться, сэр. Вы не на допросе.
Хонигвакс недоверчиво вскинул голову. Он явно что-то недопонимал.
– Тогда почему вы задаете мне эти вопросы?
– Чтобы высказать одно замечание. День спустя после смерти вашего друга – человека, которого вы считали своей правой рукой, – вы играете в теннис. Вы не испытываете большого горя, вы даже не расстроены этим обстоятельством настолько, чтобы хоть на время отказаться от заведенного распорядка.