Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
На основании философских работ и замечаний Ленина о практическом значении диалектики можно сделать вполне определенный конечный вывод: в отличие от большинства позднейших марксистско-ленинских интерпретаторов, сам Ленин никогда не рассматривал диалектику в качестве «коллекции вечных абстрактных законов и принципов». Диалектика была для него «критикой абстрактного reason», служила источником практической мудрости в области политических отношений, и именно в этом смысле Ленин ранее обратился к Аристотелю, который, быть может, оказал на его мышление даже большее влияние, чем Гегель. [522] Все это имело два необычайно важных методологических следствия для ленинского мышления: с одной стороны, изучение диалектики объективного и субъективного сделало возможным более точный анализ политических отношений, а с другой стороны, как я уже подчеркивал, гносеологический подход был дополнен онтологической точкой зрения. [523] Написанная в то время известная статья о Карле Марксе показывает, что, наряду с творчеством Лабриолы, Ленин считал «достойной внимания» книгу «идеалиста гегельянца Giov[anni] Gentile: “La filosofi a di Marx”… — автор отмечает некоторые важные стороны материалистической диалектики Маркса, обычно ускользающие от внимания кантианцев, позитивистов и т. и.». [524]
522
Это
Mayer R. Lenin and the Practice of Dialectical Thinking. P. 42.
523
См.: Ленинский сборник. Т. IX. С. 187–189, 219, 253, 271,287. При этом Ленин осознал появляющееся у Гегеля соединение диалектического и исторического материализма. По его заслуживающему внимания замечанию, у Гегеля ясно видны «зачатки исторического материализма». Там же. С. 199. См. также: Ленин В. И. ПСС. Т. 29. С. 148–156, 184–190.
524
Ленин В. И. Карл Маркс. (Краткий биографический очерк с изложением марксизма) // Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 90.
Касаясь диалектической реконструкции «взаимозависимости теории и практики» у Ленина, Антонио Грамши писал, что «отождествление теории и практики является критическим актом». Этот «акт» Грамши считал важнейшим вкладом Ленина в философию, так как «он способствовал развитию политического учения и практики… Реализация гегемонистского аппарата означало появление нового идеологического пространства». [525] В годы мировой войны шло «незаметное» выверение, уточнение, кристаллизация этой новой, готовившейся к гегемонии революционной морали, нового мировидения. Практическая и тактическая гибкость Ленина проявилась в знаменитых дискуссиях, которые он вел с Розой Люксембург, Бухариным и Пятаковым главным образом о национальном вопросе или о революционной тактике, о союзнической политике социал-демократии (об этих дискуссиях будет сказано ниже). Если разместить теоретическое наследие Ленина в историческом контексте XX в., то в итоге можно сказать, что позже к этому наследию возвращались в ходе всех критических поворотов и экспериментов в истории государственного социализма (во время XX и XXII съездов и перестройки; другое дело, что затем эти «возвращения» не имели продолжения или кончались «предательством»), причем не просто с целью легитимации.
525
Gramsci A. Filoz'ofiai ir'asok. Р. 93–94.
Вспомним о том, что спустя полвека после Первой мировой войны под знаком возрождения ленинского метода мышления начинались «60-е годы»! В конце 60-х гг. — в противоречивой связи с маем 1968 г., вступлением советских войск в Прагу, венгерскими экономическими реформами и столетней годовщиной рождения Ленина — марксистских философов и теоретиков во всем мире начали занимать мировоззренческие и методологические вопросы «революционных изменений» в творчестве Ленина. На попытки исторической и теоретической «реконструкции» ленинской диалектики оказали влияние теоретико-философские работы Дёрдя Лукача 1920-х и 1960-х годов, особенно помещение в центр рефлексии категории тотальности. В 1971 г. (в год смерти Лукача) Иштван Херманн сделал попытку, следуя «инструкциям» Лукача, предложить читателям антисталинистское прочтение Ленина, которое не ограничивалось бы характерной для той эпохи скучной апологетикой режима (хотя сам Херманн был несогласен с позицией своего «учителя», осудившего советское вторжение в Чехословакию). Не случайно, что ныне уже хорошо известная работа Лукача «Demokratisierung Heute und Morgen» (1968) была опубликована в Венгрии только в 1988 г. Иштван Херманн аутентично интерпретировал определенную связь между мышлением Гегеля и Ленина: «Гегелевская категория “возвышающегося (истинно-всеобщего)”, если перенести ее в область практики, — не что иное, как теоретическое выражение ленинской категории следующего звена… [526] Далее, в своем мышлении, в своей теоретической и политической деятельности Ленин, по всей видимости, под влиянием Гегеля концентрировался на ЦЕЛОМ, на ТОТАЛЬНОСТИ, соединив идею и практику изменения сознания и мира». [527]
526
См. последовательно: Ленин В. И. Что делать// Поли. собр. соч. М.: Политиздат, 1956. Т. 5. С. 468: «Всякий вопрос “вертится в заколдованном кругу”, ибо вся политическая жизнь есть бесконечная цепь из бесконечного ряда звеньев. Все искусство политика в том и состоит, чтобы найти и крепко-крепко уцепиться за такое именно звенышко, которое всего меньше может быть выбито из рук, которое всего важнее в данный момент, которое всего более гарантирует обладателю звенышка обладание всей цепью. Будь у нас отряд опытных каменщиков, настолько спевшихся, чтобы они и без нитки могли класть камни именно там, где нужно (это вовсе не невозможно, если говорить абстрактно), — тогда мы могли бы, пожалуй, взяться и за другое звенышко»; Ленин В. И. Очередные задачи советской власти // Поли, собр соч. М.: Политиздат, 1967. Т. 36, С. 205: «Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще. Надо уметь найти в каждый особый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену, причем порядок звеньев, их форма, их сцепление, их отличие друг от друга в исторической цепи событий не так просты, и не так глупы, как в обыкновенной, кузнецом сделанной цепи».
527
См.: Hermann I. Marxizmus 'es totalit'as. In: Hermann I. Agondolat hatalma. Sz'epirodalmi Kiad'o. Budapest, 1978. P. 172–173, 182.
Ленин действительно полностью продумал историческую возможность преодоления капитализма, освобождения человечества в целом. Отчасти с этим было связано то, что его считали «теоретиком активности», именно он вслед за Марксом «снова поместил в центр практику», однако «при этом он не отрывал практики ни от исторического процесса в целом, ни от накопления человеческих ценностей, от автономии человека, от сферы этики… Речь идет просто о том, заинтересован ли рабочий класс в усвоении высочайшей культуры, или он черпает свое самосознание в самом себе, в опыте своего движения. Революционной практики нет и не может быть без учета историчности и человеческих ценностей и их накопления». [528]
528
Там же. P. 182–183.
Иначе говоря, «ленинская практика», как бы мы ее ни истолковывали, сложилась отнюдь не в результате некоего озарения, как это утверждали многие идеологи, воспитанные советской эпохой или буржуазным миром и стоявшие на позициях абстрактного историзма или морализирующего, нормативного подхода.
4.2. Отношение к войне
Ключ к исторической и теоретической оценке отношения Ленина к войне, собственно говоря, был дан самим Лениным. Он оценивал события в контексте такой сложной системы взаимосвязей, которая не может быть разложена на отдельные части без серьезного нарушения требований научного подхода. Как мы уже неоднократно упоминали, в политическом отношении исходной точкой для Ленина было изучение возможности революции. В его глазах мировая война была всеобщим и одновременным воплощением «ужаса без конца» и потрясения существующего общественного строя. По оценке Ленина, эта редкая всемирно-историческая ситуация была «благоприятной» для революции, так как он был убежден в том, что война может непосредственно привести к революции в Европе и прежде всего в России, к свержению царского самодержавия. Конечно, другой вопрос, что война, вопреки практическим «предсказаниям» Ленина, но в согласии с его теоретическим открытием, принесла с собой «неравномерную» революционизацию. Однако его предположение, что революционизирующее
У историков возникает сомнение, можно ли было вообще говорить о революционной ситуации в начале войны, когда солдаты с песнями шли на фронт «защитить свой народ». [529] Однако в данном случае дело не только в том, что гениальность, «предчувствие» Ленина (у которого, между прочим, были и моменты сомнения, например в декабре 1916 г.) позволило ему предсказать революцию. Среди обладавших «предчувствием» людей был и бывший царский министр внутренних дел П. Н. Дурново, который в записке, поданной царю в феврале 1914 г., предсказал, что участие России в будущей войне неизбежно приведет к падению, революционному свержению монархии. [530]
529
Р. Сервис извратил всю теоретическую позицию Ленина и принизил ход мысли Ленина до уровня собственной эмпиристской позиции, соизмеряя понятие «революционной ситуации» лишь со своей логикой и не считаясь с точкой зрения самого Ленина. См.:
Service R. Lenin. Vol. 2. Р. 83–84.
Настоящим достижением Ленина было не «провозглашение» революционной ситуации, о котором пишет Сервис, а мысль о том, что война порождает революционную ситуацию, так как уничтожает миллионы людей, дестабилизирует ситуацию, вооружает пролетариат и т. д. Ленина не обмануло то, что поначалу солдаты шли на фронт с песнями, так это обычно и бывает, однако позже всегда наступает разочарование. В конце войны, как известно, во многих странах действительно вспыхнули революции.
530
С этим документом еще в 1922 г. ознакомил читателей известный русский историк Е. В. Тарле: Тарле Е. В. Германская ориентация и П. Н. Дурново // Былое, № 19. Тарле указал на то, что Дурново, как в свое время и Энгельс, отождествлял поражение в войне с неизбежным наступлением революции. Подробнее об этом см.: Ганелин Р. Ш., Флоринский М. Ф. Российская государственность и Первая мировая война// 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция. От новых источников к новому осмыслению. Институт российской истории РАН. М., 1997. С. 7, 31.
Главной мишенью нападок на Ленина (вплоть до наших дней) было и остается то, что руководитель большевиков в определенной степени связывал победу революции в России с военной победой Германии Вильгельма II. [531] Хотя в конечном итоге Ленин оказался прав, в тот момент выдвижение на повестку дня революционной политики и задачи свержения царизма, еще даже ив 1916 г. казавшееся «фантасмагорией сумасшедшего», было нереальным с точки зрения традиционной реальной политики. Однако Ленин изложил свою позицию именно в противовес этой точке зрения.
531
Например, в «Воззвании о войне» Ленин писал: «И лгут те, — сознательные и бессознательные слуги буржуазии, — которые хотят уверить народ, что революционное свержение царской монархии может привести только к победам и усилению германской реакционной монархии и германской буржуазии». При этом он отметил, что левое крыло немецкой социал-демократии разделяет его точку зрения, согласно которой революционная борьба против «своего правительства» приведет к поражению обеих монархий. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 27. С. 2–3.
Уже в начале войны, на ее первом этапе, он сформулировал те позже многократно цитировавшиеся и искажавшиеся конкретные лозунги, которых затем придерживался вплоть до победы Октябрьской революции («о необходимости социалистической революции», а также о том, что солдаты, рабочие и крестьяне должны «направить оружие не против своих братьев, наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных правительств и партий всех стран»). [532] Что касается России, то Ленин считал прочной свою организационную базу в большевистской партии, хотя, как он подчеркивал, «порядочные социалисты» были и в Европе, например сербы, которые практически сохранили свою верность антивоенной линии. Конечно, антивоенные группировки были и в других социалистических и социал-демократических партиях, но наиболее влиятельной из таких группировок, несомненно, была большевистская фракция в Думе. Уже в ее первом заявлении говорилось о «грабительской войне» и о том, что эта война окончится революцией. Выбравшись из Польши в Швейцарию в начале сентября 1914 г., Ленин провозгласил возвращение к революционной перспективе в духе своего знаменитого тезиса: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг…» [533]
532
Война была однозначно осуждена уже в партийном документе «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне», написанном Лениным 24 августа (6 сентября) 1914 г. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 1–7. Первый полный анализ вопроса о войне, основательно продуманный с теоретической, политической и организационной точек зрения, был сделан в брошюре «Социализм и война», опубликованной в качестве партийного документа почти сразу после ее написания, в августе 1915 г. Там же. С. 307–350.
533
Там же. С. 22.
Ленин снова и снова пытался доказать две мысли. Во-первых, противоречия, раздирающие царскую монархию, под влиянием военных поражений должны привести к революционному взрыву; русская революция может стать и станет предпосылкой революции, революционного подъема в Европе. Таков был ход мысли Ленина в неопубликованной в то время статье «Поражение России и революционный кризис» (начало сентября 1915 г.). Сложилось почти такое же положение, писал он, «как летом 1905 года перед булыгинской Думой или как летом 1906 года после разгона I Думы. Однако на деле громадной разницей является то, что война охватила теперь всю Европу, все передовые страны с массовым и могучим социалистическим движением. Империалистическая война связала (выделено В. И. Лениным — Т. К.) революционный кризис в России, кризис на почве буржуазно-демократической революции, с растущим кризисом пролетарской, социалистической революции на Западе… Буржуазно-демократическая революция в России теперь уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе (выделено мной — Т. К.)». [534]
534
Там же. Т. 27. С. 26–27. В других работах этого периода Ленин писал лишь об «объективных (выделено мной — Т. К.) условиях социалистической революции» в Западной Европе, не «заостряя» внимания на ее «субъективной» подготовленности. Там же. С. 80.
Во-вторых, важным моментом было то, что противостоявшие друг другу военные блоки вели не «оборонительную войну», поэтому идеология «защиты отечества» была простым оправданием империалистической войны. [535] В статье «О двух линиях революции», опубликованной 20 ноября 1915 г. в газете «Социал-демократ», Ленин, выводя позиции меньшевиков и большевиков из революции 1905 г., указал на окончательное освобождение подавляющего большинства крестьянства от духовного влияния монархии. В то же время он поставил ускоренное революционизирование страны в зависимость от того, сумеют ли социал-демократы нейтрализовать психологическое и политическое воздействие военного шовинизма. [536]
535
Этот вопрос также возник сразу после начала мировой войны, 28 сентября 1914 г., в речи Ленина на реферате Г. В. Плеханова, организованном в Лозанне местной меньшевистской группой. Там же. Т. 26. С. 24–26.
536
«Буржуазия, — писал Ленин, — повсюду победила, на время, пролетариат, захлестнула его мутным потоком национализма и шовинизма… Из этого… вытекает с очевидностью задача пролетариата… борьба, увлекающая за собой все демократические массы, т. е., главным образом, крестьянство». Там же. Т. 27. С. 79.