Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
С другой стороны, у него окончательно сформулировалось убеждение, что языковая и культурная свобода народов не может быть нарушена, эту проблему он рассматривал с точки зрения основных демократических свобод. Именно поэтому Ленин считал, что не может быть принят никакой государственный язык, поскольку он будет поддерживать шовинизм «большой нации», в данном случае — русификаторскую политику царизма, и еще более углубит уже существующие противоречия во вред угнетенным народам. В этом случае он опять-таки руководствовался тем политическим и теоретическим соображением, что в национальном вопросе необходимо выдвигать на передний план принципиальные вопросы демократии. [588]
588
Шаумян доказывал, что русский язык должен стать государственным языком. Ленин выступил против требования введения «государственного языка», признавая бесспорное прогрессивное значение русского языка «для тьмы мелких и отсталых наций». «Но неужели Вы не видите, — спрашивал он Шаумяна, — что он имел бы прогрессивное значение в еще большем размере, если бы не было принуждения?» Ленин подчеркнул в своей аргументации роль психологического фактора, поскольку любая форма принуждения и насилия может принести только вред. Он считал, что экономика еще важнее, чем психология, а «в России уже есть капиталистическая экономика, делающая русский язык необходимым». Однако превращение русского
Ленин и по этому вопросу спорил с австромарксизмом, поскольку австромарксистская политическая и идеологическая концепция культурно-национальной автономии оценивалась им как уступка национализму, которая ограничивает демократические устремления национальных движений, подчиняя эти движения церкви, священникам и в то же время осложняя создание рабочих организаций, применение интернационалистических принципов и практическую деятельность рабочего движения. Как бы мы ни оценивали спор Ленина с Отто Бауэром и концепцией культурно-национальной автономии, несомненно, что он вскрыл определенные недостатки, поскольку австрийские социал-демократы до 1918 г. не признавали права народов Австро-Венгрии на самоопределение. [589]
589
В разработанной Лениным резолюции поронинского совещания ЦК большевиков, состоявшегося в августе 1913 г., помимо прочего, подчеркивалось: «Разделение по национальностям школьного дела в пределах одного государства безусловно вредно с точки зрения демократии вообще и интересов классовой борьбы пролетариата в особенности». Там же. Т. 24. С. 58.
На основании сказанного видно, что Ленин всегда подходил к вопросу о роли и характере национально-освободительных движений с исторической и классовой точки зрения. Ленин поддерживал не любые восстания малых государств и национальных движений против крупных империалистических держав, ссылаясь на то, что не следует поддерживать восстания классов, более реакционных, чем буржуазия стран ядра. [590] (Тогда он, конечно, еще не принимал во внимание интересов изолированной, «отдельной» социалистической великой державы). В соответствии с этим он описывал национальное угнетение в качестве специфической формы классового гнета с ее собственными экономическими и социально-культурными корнями. Таким образом, национальный вопрос был для него вопросом социальной и политической, экономической и культурной эмансипации. Он писал, что даже при социализме решение национального вопроса «превратится в действительность “только” — “только”! — при полном проведении демократии во всех областях, вплоть до определения границ государства сообразно “симпатиям” населения, вплоть до полной свободы отделения. На этой базе… создастся ускоренное сближение и слияние наций, которое завершится отмиранием государства». [591]
590
«Не изменяя социализму, мы должны поддерживать всякое восстание против нашего главного врага, буржуазии крупных государств». Там же. Т. 30. С. 30.
591
Ленин В. И. Итоги дискуссии о самоопределении // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 17–58. См.: С. 22.
Нарисованная нами картина была бы неполной, если бы мы не указали на то, что Ленин старался понять политическую позицию рабочего класса западных стран, и это имело определенное значение, ведь, как можно видеть, он отнюдь не был «глух» к этой проблеме. Ленин исследовал экономические, политические и духовные факторы отношений между угнетающими и угнетенными странами, скрывавшиеся за «проституированием» западной социал-демократии. Он изучал иммиграцию и положение рабочих в Америке по английской книге Гурвича (Immigration and Labor). В концентрированной форме Ленин объяснял переход части рабочих на позиции оппортунизма в связи с их положением в угнетающих и угнетенных нациях следующим образом: «(1) Экономически разница та, что части рабочего класса в угнетающих странах пользуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций. Экономические данные говорят, кроме того, что из рабочих угнетающих наций больший процент проходит в “мастерки”, чем из рабочих угнетенных наций, — больший процент поднимается в аристократию рабочего класса. Это факт. Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии в деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угнетенной нации. (2) Политически разница та, что рабочие угнетающих наций занимают привилегированное положение в целом ряде областей политической жизни по сравнению с рабочими угнетенной нации. (3) Идейно или духовно разница та, что рабочие угнетающих наций всегда воспитываются и школой и жизнью в духе презрения или пренебрежения к рабочим угнетенных наций. Например, всякий великоросс, воспитавшийся или живший среди великороссов, испытал это». [592]
592
Там же. С. 107–108.
Ленин был одним из первых марксистов, социал-демократов, осознавшим действительное, всемирно-историческое значение колониального вопроса. Судьба колоний получила определяющее значение по трем причинам. Во-первых, важнейший политический вывод, сделанный Лениным в связи с экономическим «смыслом» колонизации и существования колоний, состоял в том, что антиколониальные и национальные движения неизбежно переплетутся друг с другом и с европейским рабочим движением; этот общий интерес порождается империалистическим гнетом в рамках мировой системы. Хотя эти движения «объективно» действительно, хотя и по-разному, становятся врагами существующей структуры мировой системы, Ленин, вероятно, недооценил свою прежнюю идею о роли «рабочей аристократии» и о том, что рабочее движение развитых европейских стран именно в результате эксплуатации колоний попадает в относительно привилегированное положение и способствует поддержанию, консервации капиталистической системы. Он сам подчеркивал, что крупные империалистические державы рекрутируют из руководителей национально-антиколониальных движений «верные существующему строю» группы и «проституируют» их. [593]
593
«Борьбу реакционных классов против империализма мы не поддержим, восстания реакционных классов против империализма и капитализма мы не поддержим». Там же. С. 116. В данном случае, возражая Киевскому (Пятакову), Ленин подчеркнул именно то, что там, где нет рабочего движения, его лозунги должны провозглашаться для «миллионов трудящихся». Это означало разрыв с сектантством «абстрактного интернационализма», представители которого были неспособны разглядеть среди населения колоний те социальные силы, которые в интересах прогрессивной антиимпериалистической борьбы смогли бы реализовать право наций на самоопределение.
Во-вторых, ссылаясь на размытость границ между антиколониальными и национальными движениями, Ленин указывал на то, что «внутренняя колонизация» России все равно является колонизацией, которая лишь теснее связывает колониальный и национальный вопрос. Он писал, что особенность России «как раз та, что между “нашими” “колониями” и “нашими” угнетенными нациями разница
594
Там же. С. 121.
Наконец, третьим моментом было осознание возросшей роли самоопределения наций как политического принципа и политической идеологии с точки зрения общих политических связей между «революционной социал-демократией» и ее союзниками. Не случайно, что по этому вопросу обострился спор Ленина с его ближайшими большевистскими товарищами (Пятаковым, Бухариным, Радеком и Розой Люксембург), которые действительно недооценивали важность изучения «посредничества», «переходных этапов» между актуальным моментом и конечной революционной целью. По оценке Ленина, это течение, подобно прежнему «экономизму», допускало два уклона: «вправо», в сторону отрицания права на самоопределение (или, по формулировке Ленина, «против освобождения угнетенных народов, против борьбы с аннексиями»), и «влево», что проявилось в отказе от т. н. программы-минимум (то есть, от «борьбы за реформы и за демократию»), в изоляции от массовых движений и сектантстве. [595] Эту дискуссию Ленин вел и с польскими интернационалистами-социалистами. В ходе дискуссии он видел в отказе от права наций на самоопределение прямую «измену социализму». [596] Он считал, что отрицание самоопределения наций является «одной из форм политического гнета». Таким образом, Ленин считал самоопределение наций не просто абстрактным условием демократии, «меньше которого не могут сказать» революционеры. По его мнению, будущий, победивший социализм, отказавшись от империалистической политики насильственного проведения границ, должен будет вернуться к демократической традиции определения границ. Но, если капитализм когда-нибудь и располагал такой традицией, в России, несомненно, нельзя было «вернуться» к ней.
595
Там же. С. 59, а также Т. 24. С. 148. См.: Ленин В. И. О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме» // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 77–130. Эта группа (Бухарин, Пятаков, Бош и другие) сформировалась в ходе создания недолго существовавшего журнала Коммунист. Редакция Социал-демократа начала издавать и финансировать этот журнал весной 1915 г. Благодаря поддержке редактора Социал-демократа, Зиновьева, весной 1915 г. вышли в свет первые два номера Коммуниста. Наряду со статьей Пятакова, Ленин относил к этому течению и статью Радека (Четверть века развития империализма). В конечном итоге представители этого течения не создали особой фракции. Пятаков, Богровский, Бухарин и Бош в коротком письме из Стокгольма, написанном ими Ленину и Зиновьеву 3 декабря 1915 г., объявили о роспуске группы. РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 5., док. 620, л. 1.
596
Ленин В. И. Итоги дискуссии о самоопределении // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 17–58.
Утверждая принцип самоопределения и связывая в свете этого демократию и социализм как следующие друг за другом этапы развития, Ленин понимал, что капитализм функционирует демократически только при определенных исторических условиях («вообще политическая демократия есть лишь одна из возможных /хотя теоретически для “чистого” капитализма и нормальная/ форма надстройки над капитализмом»). Более того, он подчеркивал, что империализм «развивается при всяких политических формах, подчиняя себе всех их. Поэтому теоретически в корне неверно говорить о “неосуществимости” одной из форм и одного из требований демократии». [597] Следовательно, Ленин и в этом отношении настаивал на том, что требования, существующие в рамках капитализма ядра («чистого» капитализма), необходимо распространить и на периферию системы, независимо от того, могут ли они быть осуществлены в данных конкретных условиях или нет.
597
Там же. С. 23.
Очень интересно, что Ленин считал самоопределение наций, то есть требование их государственного отделения, «частичкой» «общедемократического мирового движения». «Возможно, — писал он, — что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее. Возможно, что республиканское движение в одной из стран является лишь орудием клерикальной или финансово-монархической интриги других стран, — тогда мы должны не поддерживать это данное, конкретное движение, но было бы смешно на таком основании выбрасывать из программы международной социал-демократии лозунг республики». [598]
598
Там же. С. 39. В этом смысле, если право наций на самоопределение, как и многие другие демократические требования, не осуществимо при капитализме, то это не означает, что социал-демократы не должны бороться за такое расширение демократии.
Следовательно, во взглядах Ленина, с одной стороны, буржуазная демократия является продуктом экспорта властных отношений, представляющих собой институциональную форму интересов какой-либо великой державы, а с другой стороны, превращение самодержавия в демократию по-прежнему оставалось в центре временных, промежуточных требований.
Собственно говоря, Ленин первым после Маркса поставил национальный вопрос с неевроцентричной точки зрения. При этом он классифицировал национальные движения на основании определенных интересов революционной практики, использовав и сложившиеся в связи с венгерской революцией взгляды Маркса и Энгельса, которые, между прочим, в последнее время неоднократно подвергались критике. Изучив опыт 1848-49 гг., Ленин пришел к выводу, что Маркс и Энгельс только потому выступали против национального движения чехов и южных славян, что это движение оказалось на стороне царизма, обратившись против «национально-освободительного и революционно-демократического восстания в Венгрии». «Маркс и Энгельс, — писал Ленин, — противополагали тогда прямо и определенно “целые реакционные народы”, служащие “русскими форпостами” в Европе, “революционным народам”: немцам, полякам, мадьярам». Исходя из этого, Ленин, однако, не сделал вывода о том, что Маркс желал отправить некоторые народы на свалку истории, как утверждали некоторые позднейшие интерпретаторы Маркса. Ленин извлек тот, между прочим, спорный теоретический урок, что «1) интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций; 2) требование демократии надо брать в общеевропейском — теперь следует сказать: мировом — масштабе, а не изолированно». (Выделено мной — Т. К.). [599] По смыслу такого подхода, «интересы демократии одной страны надо подчинять интересам демократии нескольких и всех стран», чтобы общий интерес мирового движения восторжествовал над частными интересами, обеспечив превосходство общемировым интересам социализма. [600]
599
Там же. С. 38.
600
Там же. С. 43.