Лес пигмеев

Альенде Исабель

В последние времена Александр как никогда страдал от взрыва свойственных подростковому возрасту гормонов, от которого большинство мальчиков страдает ещё раньше; ныне тело казалось реальным врагом, который не оставлял его в покое. Отметки в школе ухудшились, он уже забросил музыку, и даже экскурсии в горы с отцом, когда-то являясь основными в его жизни, теперь наскучили мальчику. Его мучили приступы плохого настроения, он вздорил со своей семьёй, после чего, раскаиваясь в содеянном, не знал, каким образом восстановить мирные отношения. Мальчик стал неповоротливым и погряз в путанице противоречивых чувств. Всего за несколько минут тот испытывал и депрессию, и эйфорию; эмоции же были столь огромные, что, порой, он сам серьёзно задавался вопросом, а стоит ли вообще жить дальше. В моменты пессимизма мир виделся мальчику сплошной катастрофой, а б'oльшая часть людей

казалась глупой. Несмотря на чтение книг на данную тему и подробное обсуждение в школе подросткового возраста, мальчик страдал от него, точно от какой-то постыдной болезни. «Не переживай, все мы проходим через одно и то же», - утешал его отец, будто бы речь шла о простуде, но скоро ему исполнится восемнадцать, а состояние души и тела всё почему-то не улучшалось. Александр едва мог общаться с собственными родителями, те сводили мальчика с ума, поскольку принадлежали другой эпохе, и всё, что бы они ни говорили, звучало как-то старомодно. Он знал, что родители любят его безусловно, и за это был им благодарен, однако ж, считал, что родители не могли его понять. Своими проблемами мальчик делился лишь с Надей. Зашифрованным языком, что он использовал, общаясь с ней по электронной почте, тот, не стыдясь, мог описать ей всё, происходящее с ним самим, чего, кстати, никогда не делал лично. Подруга принимала его таким, каким он и был, нисколько не осуждая. Она читала сообщения, не высказывая собственного мнения, потому что, честно говоря, и сама, порой, не знала, что ответить; её беспокойства также всегда были различными.

Александр считал свою навязчивую мысль о девушках несколько нелепой, хотя и никак не мог от неё избавиться. Одного лишь слова, жеста, прикосновения было более чем достаточно для того, чтобы разум заполонили различные образы, а душу начало обуревать желание.

Лучшим временным облегчением подобного состояния было следующее упражнение: зимой и летом заниматься сёрфингом в Тихом океане. Шок от ледяной воды и великолепное ощущение полёта при перепрыгивании с волны на волну возвращали мальчику невинность и эйфорию детства, но подобное состояние души быстро проходило. Благодаря путешествиям в компании с бабушкой, мальчику удавалось отвлекаться от прелестей подросткового возраста на целые недели. В присутствии бабушки тот старался контролировать собственные эмоции, что давало ему определённую надежду; возможно, не так уж и не прав был его отец, и подобное безумие всего лишь временное явление.

Уже с момента их встречи в Нью-Йорке в самом начале путешествия Александр созерцал Надю совершенно другими глазами, хотя та и полностью исключала какие-либо его романтические либо же эротические фантазии. Он даже не мог представить подругу в данном аспекте, скорее, та находилась в одной и той же категории с его сёстрами: их же двоих объединяла чистая и ревнивая привязанность друг к другу. Его роль была защищать девочку от любого, кто мог нанести ей ущерб, и особенно от других мальчиков. Надя была красивой – таковой, по крайней мере, казалась ему – и рано или поздно за ней будет увиваться толпа влюблённых. Сам он никогда бы не допустил, чтобы к ней приблизились эти плуты; одна только подобная мысль приводила мальчика в бешенство. Он замечал формы тела Нади, изящество её жестов и сосредоточенное выражение лица. Мальчику нравился колорит подруги, светлые с вкраплениями тёмных оттенков волосы, загорелая кожа, точно лесные орехи, глаза. И даже мог нарисовать портрет девочки, обойдясь лишь малой палитрой с жёлтыми и коричневыми глазами. Она отличалась от своего друга, чем и интриговала последнего: физическая хрупкость, скрывающая немалую силу характера, её молчаливое внимание и то, как девочка гармонировала с окружающей природой. Она всегда вела себя сдержанно, хотя теперь казалась ему несколько загадочной. Мальчику нравилось просто находиться рядом, время от времени к ней прикасаться. Но, стоит заметить, для того оказывалось куда проще общаться на расстоянии. Находясь же вместе, он смущался, не знал, что ей сказать, и начинал взвешивать каждое слово. И порой, ощущал собственные руки слишком тяжёлыми, ноги чересчур огромными, а тон своего голоса более чем властным.

И вот, когда оба сидели в окружении могил древнего кладбища пигмеев, Александр воспринимал близость подруги с почти болезненным ощущением. Он любил эту девочку больше всех в целом мире, даже больше своих родителей и друзей вместе взятых, и боялся её потерять.

– И как тебе Нью-Йорк? Понравилось ли жить вместе с моей бабушкой? – спросил он, лишь бы что-то сказать.

–

Твоя бабушка обращалась со мной как с принцессой, хотя я и скучала по папе.

– Не возвращайся в окрестности реки Амазонки, так ты окажешься слишком далеко, и мы не сможем общаться.

– Поехали со мной, - сказала она.

– Я поеду с тобой, куда захочешь, но сначала я должен изучить медицину.

– Твоя бабушка говорит, что ты описываешь наши приключения на реке Амазонка и в Царстве Золотых Драконов. Ты напишешь и о пигмеях? – спросила Надя.

– Это всего лишь наброски, Орлица. Я стремлюсь стать не писателем, а врачом. Такая мысль пришла мне в голову, когда заболела моя мама, а окончательно я определился, увидев, как лама Тенсинг вылечил твоё плечо с помощью иголок и молитв. Я понял, что для лечения недостаточно науки и технологии, есть и другие, в равной степени важные, вещи. Холистическая медицина, думаю, именно так называется то, чем мне хочется заниматься, - объяснил Александр.

– А ты помнишь о том, что сказал тебе шаман Валимаи? Он говорил, что у тебя есть сила исцелять людей, которую ты и должен использовать. Полагаю, ты будешь лучшим врачом в мире, - уверила его Надя.

– А ты, чем ты хочешь заниматься, когда окончишь школу?

– Буду изучать языки животных.

– Нет таких училищ, где бы преподавали языки животных, - посмеялся Александр.

– Тогда я, пожалуй, создам первое.

– Было бы хорошо отправиться путешествовать вместе, я в качестве доктора, а ты как языковед, - предложил Александр.

– Так и будет, когда мы поженимся, - ответила Надя.

Фраза повисла в воздухе, столь же видимая, как и флаг. Александр почувствовал, как в теле закипает кровь, а в груди начинает трепыхаться сердце. Мальчик был столь удивлён, что не мог ничего ответить. И почему подобная мысль не пришла ему в голову. Когда-то он был влюблён в Сесилию Бернс, с которой у него не было ничего общего. В этом году он преследовал подругу с непобедимым упорством, стоически выдерживая её желания и капризы. Тогда как сам он всё ещё вёл себя как ребёнок, за это время Сесилия Бернс стала вполне сложившейся женщиной, хотя они и были ровесниками. Девочка оказалась очень привлекательной, и Александр потерял надежду, что та обратит на себя внимание. Сесилия жаждала стать актрисой, вздыхала по кинозвёздам и планировала съездить в Голливуд и искусить свою судьбу лишь только исполнится восемнадцать лет. Замечание Нади вдруг открыло ему горизонт, которого до сей поры он и не рассматривал.

– Да что я за идиот! – воскликнул он.

– Что именно ты хочешь сказать? Что мы не поженимся?

– Я…, - пролепетал Александр.

– Послушай, Ягуар, мы не знаем, выйдем ли мы живыми из этого леса. Поскольку, возможно, нам осталось и не так много времени, давай поговорим начистоту, - серьёзным тоном предложила она.

– Конечно же, мы поженимся, Орлица! В этом нет ни малейшего сомнения, - ответил он, ощущая свои горящие уши.

– Ладно, для этого нам недостаёт ещё несколько лет, - сказала она, пожимая плечами.

Долгое время оба так и не нашлись сказать что-то ещё. Александра сотрясал ураган мыслей и противоречивых эмоций, меняющихся от страха вновь взглянуть на Надю при дневном свете до искушения поцеловать её. Мальчик был уверен, что никогда бы не осмелился так поступить.… Молчание становилось для него невыносимым.

– Ты боишься, Ягуар? – спросила Надя спустя полчаса.

Александр не ответил, думая, что подруга угадала его мысль, и лишь почувствовал новый страх, который пробудила в нём девочка и что его парализовал. Услышав второй вопрос, тот понял, что она, безусловно, говорит о чём-то более срочном и конкретном.

– Завтра будет нужно противостоять Касонго, Мбембел'e, а, возможно, и колдуну Сомбе… каким образом мы будем это делать?

– Увидишь, Орлица. Как говорит моя бабушка, не нужно бояться страха.