Лев зимой
Шрифт:
ЭЛИНОР. Я горжусь ею, ведь это я учила ее риторике.
ГЕНРИ (наливает ей вина). Итак, ты хочешь вернуть меня?
ЭЛИНОР. Это Элис так думает. Она полагает, что желание быть любимой никогда не исчезает.
ГЕНРИ. А она права. Я удивляюсь на тебя: после всех этих лет ты — как этот свободный для проезда
подъемный мост — ложишься под каждого.
ЭЛИНОР (принимая от него кубок с вином). В моем возрасте движение уже не такое интенсивное.
ГЕНРИ. За твое нескончаемое
ЭЛИНОР. О, Генри, мы так все запутали.
ГЕНРИ. Что правда, то правда.
ЭЛИНОР. Хуже и быть не может.
ГЕНРИ. Ты ужасно выглядишь, как в день Страшного Суда.
ЭЛИНОР. Я очень мало сплю, вот почему. Я запухла?
ГЕНРИ. Да трудно сказать — по-моему, это естественная дряблость кожи.
ЭЛИНОР. Я видела Ричарда.
ГЕНРИ. Великолепный мальчик. (Ставит кубок на стол.)
ЭЛИНОР. Он говорит, что вы ссорились.
ГЕНРИ. А мы все время ссоримся.
ЭЛИНОР. Он считает, что ты хочешь лишить его престола.
ГЕНРИ. Я думаю, что сменю гнев на милость. А как ты думаешь?
ЭЛИНОР. А меня это не очень трогает. Говоря по правде, Генри, я вообще не знаю, есть ли на свете такие
вещи, которые бы волновали меня. Мне иногда кажется, что я жажду чего-то по привычке, и все мои
желания — лишь поэтические страсти, не что иное как воспоминания. (Ставит кубок на стол).
ГЕНРИ. Я мог бы часами слушать твои россказни. Итак, твои вожделения подзаржавели. Великолепно,
великолепно.
ЭЛИНОР. Я так устала, Генри.
ГЕНРИ. Попробуй поспать немного. Засни, и пусть тебе приснится сон, что ты поедаешь меня,
зажаренного с гренками, — такое, знаешь, филе Анри а ля мод.
ЭЛИНОР. Генри, прекрати.
ГЕНРИ. Элинор, я еще и не начинал.
ЭЛИНОР. Чего же ты хочешь? Чтобы день был твой? Он твой и есть. Все твое, и я в том числе.
ГЕНРИ. Ты моя? Моя кто, что?
ЭЛИНОР. Да что тебе угодно! Ты хочешь впредь видеть мое имя на бумаге. Пожалуйста! Я подпишу
любой документ. Тебе нужна Аквитания для Джона? Пусть берет. Пусть она принадлежит ему, тебе, кому
угодно. Бери ее.
ГЕНРИ. В обмен на что?
ЭЛИНОР. Да ни на что. Чтобы хоть немного успокоиться. Чтобы положить конец всему этому. Ради всего
святого, посади меня на корабль и отправь обратно в Англию, запри меня в темнице и потеряй ключ.
Оставь меня в покое.
Г Е Н Р И од обр и т ел ь н о к и ва ет г ол о вой и н ач ин а ет х л о п а т ь в л а д о ш и .
Я клянусь в этом. Я даю слово.
Г Е Н Р И п р од ол жае т а п л о д и р о ва т ь . П ок ач и в ая г ол о в ой , н ад
каетс я в к р ес л о .
О, хорошо, хорошо. Хорошо.
ГЕНРИ. Может быть, тебе дать подушку? Подставку для ног? Не хочешь укрыться теплой шалью?
О н а туп о с м о т р и т с к возь н е г о .
Твои клятвы кощунственны. Твои слова ругательные. Твое имя на бумаге — это испорченная бумаге. Бог
свидетель, ты достойна всяческого поношения, и я это сделаю, слышишь?
ЭЛ И Н О Р н и как н е р еаг и р уе т .
Элинор!
О н а т я н е тс я к н ем у, х ва т а ет е г о рук и и ц е луе т и х .
28
Не смей этого делать!
ЭЛИНОР (роняет его руку и едва слышным голосом, будто издалека). Как и любому другому мыслящему
человеку, мне хотелось бы думать о том, что на свете есть — не важно, чей или какой, есть какой-то бог. Не
из страха — смерть не страшна, это жизнь нас непрестанно жалит. Но, если где-то есть какой-то бог, я
должна существовать в его воображении, ну, как Антигона в воображении Софокла. Во мне не должно
быть никаких противоречий, никаких сдвигов, все должно быть на месте, ничего не перепутано или
испорчено. И тогда, Генри тогда есть смысл в моем существовании. Я была бы королевой в Аркадии, а не
животным в хаотичном мире. А теперь скажи мне, с того места, откуда мы отправились в путь, мы когда-
нибудь доберемся до Рождества?
ГЕНРИ. Шаг за шагом (Берет кубок и направляется к постели).
ЭЛИНОР. Что же будет со мной?
ГЕНРИ (опрокидываясь на постель). Премиленькое любопытство у такой дохлой кошки. Если тебя
интересуют мои планы, спрашивай, я отвечу.
ЭЛИНОР. Завоевывай Китай, ограбь Ватикан, постригись в монахи - мне наплевать. Дай я перепишу мои
земли на Джона и пойду спать.
ГЕНРИ. Нет, ты слишком великодушна. Я не могу принять такую жертву. .
ЭЛИНОР. Ну, ну, хватит. Я подпишу бумагу — хоть кровью, хоть слюною, хоть яркими синими чернилами.
Давай покончим с этим.
ГЕНРИ. Давай не торопиться. Нет, я не хочу, чтобы ты что-нибудь подписывала.
ЭЛИНОР. Не хочешь?
ГЕНРИ. Бог мой, как мне нравится дразнить тебя!
ЭЛИНОР. Ты не хочешь, чтобы я отдала мои земли Джону?
ГЕНРИ (кивает, улыбается). Попало в яблочко.
ЭЛИНОР. Ты не хочешь Ричарда, но ты не хочешь и Джона.
ГЕНРИ (садится). Ты угадала, схватила суть.