Левая политика, № 23 2015. Россия, Украина, Новороссия
Шрифт:
Сторонникам Майдана хотелось бы напомнить следующее. Мера свободы человека — это его готовность уважать чужую свободу. Неспособность к этому свидетельствует о незрелости и иллюзорности его свободы. Если некто в Киеве решил своё свободолюбие выразить присоединением к ЕС, то лучшим доказательством его свободолюбия будет решение уважать право кого-то на противоположный выбор, например, в пользу независимости или присоединения к России (да хоть к Камеруну или Парагваю). Так развелись, например, Чехия и Словакия. Так развелись бывшие советские республики. Вот реальные носители европейских ценностей. Но вместо этого мы на Украине увидели иное. Украинские «евроинтеграторы» отказали Юго-Востоку в праве на внутренний референдум и решили принести либеральную демократию в Донбасс на БТРах. Разрушая Славянск и Краматорск, убивая мирных жителей в Луганске и Мариуполе, они на самом деле уничтожили украинскую демократию, так же, как Кромвель уничтожил демократический потенциал английской революции, высадившись со своими «железнобокими» карателями в Ирландии, так же, как Наполеон покончил с революционной демократией во Франции, начав завоевательные войны… и так далее, вплоть до большевиков, пытавшихся взять Варшаву.
Всякая революция имеет свой Термидор, это верно, но суть именно в том, что киевский Майдан не стал революцией, оставив нетронутым прежний механизм распределения власти и почти сразу подчинившись новой буржуазно-номенклатурной группировке. Свой Термидор, равно как и свою Вандею, он не заработал. Он заработал только Порошенко — министра экономики при свергнутом Янковиче. Поменять шило на мыло, Януковича на Порошенко, да ещё ценой войны с населением своей страны — вот мера свободы этих «евроинтеграторов», ничтожная мера ничтожной свободы. Российская либеральная и отчасти даже левацкая интеллигенция, аплодируя этой ничтожной свободе, совершила политическое самоубийство, показав только свою историческую бесперспективность. Не может быть носителем какой-либо социальной альтернативы тот, чьё понятие о свободе столь бессодержательно.
Таким образом, трагедией киевского восстания стало то, что оно победило под этно-национальными и прозападными лозунгами. Выдвинувшие их политические силы исключили возможность перерастания его в социальную революцию и обусловили манипуляцию социальным протестом. Свергнув Януковича, Майдан всего на мгновение объединил Украину и тут же стал фактором национального распада. Люди, пришедшие к власти, забыли, в какой стране они живут — в многонациональной, многокультурной и многоязычной де-факто. Многоцветные символы и лозунги Майдана утратили общегражданское содержание и превратились в провокацию масштабной гражданской, этно-национальной, войны. На Украине стал реализовываться югославский сценарий. Если даже допустить, что он готовился извне, в том числе и в Кремле, то совершенно очевидно, что проявиться он смог только благодаря февральскому перевороту и той идейной форме, в которой он произошёл.
С избранием Порошенко президентом в мае 2014 г. круговорот правящих олигархов на Украине успешно завершил свой цикл. «Молодая украинская демократия», свергнувшая Януковича за то, что тот оттягивал подписание соглашения с ЕС и разгонял мирный митинг, избрала президентом «меньшее зло». Последним считается спонсор Януковича и министр экономики в его правительстве, подписание соглашений с ЕС и МВФ, убийственных для украинской экономики, стрельба из «градов» по городам и деревням Донбасса, захваченного донбассцами, непризнание результатов референдума в Крыму, захваченном крымчанами. Меньшим злом считается такая «не-залежность», когда во главе государства стоят люди с двойным гражданством и действующие в интересах держав.
Дж. Оруэлл рано умер. Он бы стал писать продолжение «1984»: «2014». И это был бы роман о современной Украине.
Весь этот абсурд — объективный исход победы националистических и прозападных сил на Майдане.
Кем навязан национализм и прозападный выбор протестному движению «незалежной», какое место он занимал в украинском протестном движении, почему так произошло и могло ли быть иначе — вопросы важные, но они требуют отдельного разбора. Сейчас лишь важно отметить, что подобная программа протестного движения многонациональных стран, какими являются Украина и Россия, является чужой и ложной. То, что она возобладала, лишь свидетельствует о стихийном и неосознанном характере этого протеста.
Объединение в рамках одной социальной повестки двух гражданских восстаний, то есть превращение двух противостоящих друг другу проектов — «незалежности» и Новороссии (Майдана и Анти-Майдана) — из номенклатурных в общегражданские, кажется, явилось бы единственным условием сохранения независимой Украины. Но это, как выясняется, очень трудно сделать. Причина в том, что независимая Украина ненужной оказывается в первую очередь значительной части самих украинцев, которые любят свои региональные и этнические «идентичности» больше, чем свою страну. Также выяснилось, что она не нужна и прозападной либеральной элите и национальному бизнесу, по крайней мере, той его части, которая ориентирована на транзитную торговлю с ЕС.
Хотя для украинского правительства и общественности, желающим стать свободными от любой привязки к России и жить под флагом украинского национализма, реализовать свою программу, кажется, просто: отпустить русскоязычное население на все четыре стороны. Но они сами же этого не хотят и делают украинскую независимость неразрешимой проблемой. Они хотят жить в условиях однородно-этнической страны, такой, как, например, Польша или Венгрия, но когда с этим соглашаются их русскоязычные сограждане с Юго-Востока (Новороссии), предлагая их отделить или, по крайней мере, федерализировать, они сами же отказываются от своей затеи. В этом нет ни логики, ни здравого смысла, ни осознания каких-либо выгод для своей страны. В этом только упрямство недалёких людей, случайно оказавшихся у власти и исходящих не из реальности, а из собственных представлений о ней.
В итоге, как ни странно это прозвучит, в большей степени заинтересованными в сохранении, по крайней мере, формальной независимости и целостности Украины, оказались Европейский Союз и Россия, призывающие к миру на украинской земле. Это стало более чем очевидно после майских выборов в европарламент: усиление евроскептиков не оставляет украинским евроинтеграторам ни малейшего шанса, по крайней мере в ближайшие десятилетия. Шаги по евроинтеграции Брюсселем формализуются и выносятся в туманную перспективу.
Распад украинского общества пошёл по политико-административной и этно-социокультурной горизонтали. На него наложился другой: между «западенскими» (торговоспекулятивными) и восточными (промышленными) олигархическими кланами, каждый из которых, таким образом, получил своё население со своими специфическими социокультурными ориентирами. Всё это проявилось в украинском варианте «парада суверенитетов»: чуть ли не каждый областной центр в Новороссии объявил создание «народной республики». Противоречия между Западными и Юго-Восточными областями Украины оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между гражданским обществом и власть имущими. Впрочем, вскоре новоросское движение на большей территории было подавлено уличным террором украинских неонацистов (как в Одессе и Запорожье) и «слито» высокопоставленными чиновниками (как это произошло в Харькове). Сопротивление киевской власти сосредоточилось на Донбассе, хотя нельзя сказать, что оно исчезло напрочь в остальной части Украины. Более того, есть основания утверждать, что оно будет нарастать вширь и вглубь по мере того, как будет дискредитировать себя внешняя и внутренняя политика официального Киева. Если последний её не изменит, то гибель украинской государственности в её нынешнем виде — это только вопрос времени.
В советское время «русский вопрос» на Украине затушёвывался наличием общей федеральной государственной структуры и подавлением национализма, как русского, так и украинского. Новые украинские власти (со времён В. А. Ющенко) стали поступать прямо противоположным образом, только в пользу национализма украинского. Им не пришло в голову, что национализм никогда не бывает «только своим». Рост «своего» всегда становится питательной средой «чужого». Национализм, чем бы он ни был обусловлен на первых порах, в конечном счёте всегда способен провоцировать лишь распад социальных связей, тем более на многокультурном социальном пространстве.