Лицедеи Гора
Шрифт:
— Смейся, дурак! — немного успокоившись, крикнула она. — Это — Ты теперь тот, кто закован в наручники! Это — Ты теперь мой пленник!
Я, молча, с видимым интересом, разглядывал её.
— Ты стал причиной того, что меня понизили в должности, — продолжила кричать Леди Янина. — Ты стал причиной потери моего статуса в Брундизиуме, потери мной расположения моего Убара, Белнара. Ты — причина того, что мне отказали в праве скрывать лицо, моём неотъемлемом праве свободной женщины, причина того, что я вынуждена наряжаться в эти короткие, позорные одежды, ясно дающие понять мужчинам мою женственность, причина того, что я не могу носить иную причёску, кроме той, что могла бы носить какая-нибудь мерзкая рабыня.
— Как получилось, что Вы следуете за женщиной? — спросил я одного из солдат.
— Мы выполняем приказы Белнара, — нахмурившись, пожал он плечами.
— Понятно, — кивнул я.
Женщины, хотя они могут иногда служить чем-то вроде артефакта, символа, мистического предмета, или чего-то ещё похожего, редко могут вызвать в мужчинах инстинкт подчинения. Соответственно, мужчины в целом не желают следовать за ними. Случись такая ситуация, они вообще чувствуют себя крайне неуютно. Им это неудобно. Они ощущают нелепость, неестественность, таких отношений. Таким образом, нормальные мужчины обычно следуют за женщинами только неохотно, и только по приказу свыше, обычно также только в пределах заранее оговоренного контекста или в пределах границ какого-либо ведомства, где на их дисциплину можно положиться. Но их согласие с приказами в такой ситуации зачастую может оказаться не столь безоговорочным, и более скептичным. Их действия имеют тенденцию быть наполненными неуверенностью и нерешительностью. А это часто приводит к серьезным последствиям, снижающим эффективность их действий. Интересно отметить, что даже женщины нередко не хотят следовать за женщинами, особенно в критических ситуациях. Мужчина, биологически, к добру или к худу, по своей природе является лидером. И, конечно, в случае отступления от этого правила, произойти может всё что угодно, но ничего хорошего. На мой взгляд, то, что некоторые лидеры, по той или иной причине, ставят над своими подчиненными женщин, просто нелепо. Мужчины никогда не будут воспринимать их в качестве своих командиров. Конечно, большинство мужчин, считает, что пусть лучше подобное неудобство и страдание достанется другим, а не им.
Я рассматривал Леди Янину. Насколько маленькой, нежной, и соблазнительной она была. Какой абсурдной и неестественной, казалась её власть, пусть и временная, над этим мужчинам. И как завидовала она мужчинам, особенно своему сопернику Фламиниусу. Как она напрягалась, чтобы казаться лидером, как она, должно быть, старательно заучивала уроки, как нужно выглядеть и как надо действовать, чтобы действительно быть командиром. Возможно, если бы она сделала это хорошо, то она смогла бы одурачить некоторых мужчин. Возможно, если бы она сделала это хорошо, то её бы приняли почти, как если бы она была настоящим командиром, подлинным лидером. Возможно, если бы она сделала это хорошо, то никто не обратил бы внимания но то, что, на самом деле, она была всего лишь маленьким, нежным, привлекательным, прекрасным существом, той, чьей естественной судьбой предназначено быть совсем в другом месте, и это место не в седле тарлариона, и не во главе воинов.
— Ты — презренный слин, — заявила она мне.
— Несомненно, — улыбнулся я.
Пожалуй, вот в этих её словах был, некий резон. Я снова окинул её взглядом. Как абсурдно то, что она могла иметь власть над этими мужчинами. Они были воинами. Они были должны поместить этого «лидера» на её место, место, предписанное женщине, на коленях
— Улыбайся, если хочешь, дурак, — бросила она, — но теперь наручники на Тебе, и это Тебе предстоит идти в железе у моего стремени.
— По крайней мере, это так выглядит, — заметил я.
— Ты — мой ключ к власти, — засмеялась она.
Как же она была высокомерна и горда собой.
— Благодаря Тебе, — заявила она, — моё будущее в Брундизиуме обеспечено! Благодаря Тебе я поднимусь там, на недосягаемую высоту, о которой до сего времени я и мечтать боялась!
— Всё возможно, — усмехнулся я.
— Именно я победила, — сказала она. — Именно я торжествую!
А я вспоминал, как она била меня.
Она повернулась к одному из своих людей, тому, который, насколько я разобрался, очевидно, был её непосредственным подчиненным.
— Прикуйте его за шею, — приказала она.
— Мы ожидали, что Ваша проницательность не может быть обманута хитростью беглеца, — сказал Бутс, — что Вы смогли бы предположить его наглое возвращение в этот лагерь. Вот мы и схватили его, и задержали до Вашего прибытия.
— Мы благодарим Тебя, актер, — величественно произнесла она. — Не бойся. Ты не останешься без награды.
Её подчинённый тем временем разматывал цепь.
— Но, кроме того, — продолжил Бутс, — мы устроили всё, таким образом, чтобы увеличить Ваш триумф.
— Как это? — сразу же заинтересовалась она.
— Я подразумеваю, что Ваш пленник, который, как я понял, столь важен для Вас, может быть представлен драматично, талантливо, а не обыденно и предсказуемо, как ведомый на поводке домашний тарск.
— Что Ты имеешь в виду? — спросила она, уже крайне заинтересованно.
— Я представляю себе пир, — ответил Бутс, — триумфальный банкет.
— Нет, — закричал я, всем видом показывая, что собираюсь броситься на него, — нет!
— Держите его, — испуганно воскликнул Бутс, обращаясь к Чино и Лекчио, и те снова повисли на моих руках.
— Любой, мог притащить его на цепи, — заметил Бутс, успокоившись, — тот же Фламиниус, как я понимаю, сделал бы это именно так.
— Это точно, — согласилась Леди Янина.
Конечно, кому как не её было знать это, если она сама была введена Фламиниусом в город на цепи, у стремени одного из его мужчин, босиком, со связанными за спиной руками, имея из одежды только мешок, тот самый, что был её обычным предметом одежды в лагере. Должно быть, то возвращение в родной город было самым запоминающимся моментом в жизни гордой Леди Янины.
— Вы только вообразите себе, — торжественно закричал Бутс, сверкающий от восторга глазами, делая экспансивный широкий жест руками, — невероятный праздник, великолепный пир, празднование победы, триумф, самые дорогие и изысканные яства, самые роскошные развлечения, а затем, в кульминации этого большого банкета, Вы вдруг показываете на большой закрытый ящик! Вы открываете это! А внутри рабский мешок! Вы лично развязываете его! Вынимаете его обитателя, беспомощного в его цепях, и демонстрируете его толпе! Он — Ваш пленник! Ваш трофей! Вы передаёте его Вашему Убару! Это — Ваш момент триумфа!
— Да, — заворожено воскликнула она. — Да!
— Нет! — бешено завопил и задёргался я. — Никогда! Никогда! Никакого такого триумф для Тебя! Я не позволю так оскорблять меня!
Я яростно встряхнул Чино и Лекчио, и мне удалось даже сбить их с ног, но они отчаянно, как слины вцепились в мои руки. Я так и остался на месте, лишь согнувшись под весом двоих повисших на мне мужчин. Казалось, что я стал ещё ниже её, сидящей в высоком седле тарлариона. Посмотрев вверх, я заметил, что Леди Янина, торжествующе улыбалась.