Литературные воспоминания
Шрифт:
старым и грязным городом) как бы решились отделаться от своего прошлого, смыть с себя последние остатки средневекового быта и начать для себя новую эру
существования со вчерашнего дня. Одобрение со стороны многочисленных
рабочих и мещан, заинтересованных в постройках, поддерживало общее
одушевление; но когда наступил кризис, капиталы скрылись в банкирских
конторах, а фабричное производство, превзошедшее потребности рынков и
населения, остановилось; явились для всех — предпринимателей
— разочарование и нищета. До тех пор на улицах европейских городов шел
постоянный пир и праздник. Увеселительные заведения множились со всех
сторон ежедневно, принимая тоже громадные размеры, и в уровень с ними
разрастались вкусы и требования рабочих и мещан, которые уже составляли их
верную статью дохода. Вид общего благосостояния на Западе обманывал
туристов и заставлял их думать, что средства каждого посетителя этих волшебных
замков увеличились по крайней мере в десять раз за последнее время. Зрелище
общего ликования было, действительно, увлекательное.
295
В Берлине я получил венскую телеграмму Тургенева, которая, в отмен
прежних требований явиться в столицу Австрии для свидания с ним, приказывала
не трогаться с места и ждать новых инструкций. Как горячо звал меня Тургенев в
Вену, видно из следующего письма:
«Вена. 7 апреля 1858.
Милый А. Сегодня в 5 час. вечера я приехал сюда, получил ваше письмо в
седьмом и отвечаю в 8. Нечего говорить, как я рад нашему скорому свиданию,—
все это само собою разумеется — приступаю к делу.
Не стану вам повторять моей плачевной истории: вы знаете, что вот уже
скоро полтора года, как бес в меня вселился в виде болезни пузыря и грызет меня
день и ночь. В Италии в течение зимы мне не было облегчения, я не лечился, потому что махнул рукой; однако я теперь хочу попытаться в последний раз, а
именно хочу прибегнуть к совету здешнего врача-специалиста по этой части —
Зигмунда (для этого я приехал в Вену) и по крайней мере месяц лечиться, то есть
дать время этому доктору узнать наконец, что у меня такое, и не ограничиться
советом ехать на воды или чем-нибудь в этом роде. Вы видите, что мне теперь из
Вены выехать невозможно. Я не видал еще Зигмунда — я увижу его завтра и
тотчас напишу вам, что он мне скажет, но я знаю наперед, что он потребует моего
пребывания здесь... Остается вам приехать сюда; разница всего несколько часов, положим даже целые сутки, но я надеюсь, что вы пожертвуете ими для меня. Я
так был бы рад свидеться с вами! Вы видите, что я прикован здесь; мне уже
наскучило попусту советоваться с знаменитостями; я хочу, я должен лечиться —
или
Приезжайте! А отсюда ступайте в Лондон — я сам вслед за вами поеду. (Я
должен 15 мая присутствовать в качестве шафера на свадьбе Орлова и в начале
мая на несколько дней буду в Лондоне, куда приедет и Боткин.) Одним словом, я
вас жду здесь. Вы должны приехать. Это невозможно, чтобы вы не приехали; умоляю вас приехать. Остановился я в гостинице Matschakerhoff, Seiles Gasse, №
33. Я жду вас... Боже, что мы переговорим! Завтра от меня еще будет письмо.
Весь ваш Ив. Т.».
Инструкции и явились через два дня в форме письма из Вены от 9 апреля
1858 года, где он описывает свое свидание с доктором Зигмундом и прибавляет, чтобы я тотчас же укладывался и направлялся в Дрезден, так как он сам, после
отсылки своего письма, едет туда и будет ждать меня в Hotel de Saxe. Известие
было очень приятное. На другой же день, через 5—7 часов, я был уже в Дрездене
и в отеле и изумился, встретив цветущего пациента в человеке, чуть не
приговоренном к смерти. Особенно поразительна была у опасно больного его
речь, исполненная юмора, образности и меткости. Я заметил ему это и получил
ответ:
«Вот видите ли! Организмы людей, пораженных хроническим, опасным
недугом, каков мой, кажутся в спокойные минуты свои более крепкими, чем те, которые не испытывали никаких потрясений. Болезнь тут отдыхает, оставляя
296
природе насыщаться и здороветь для того, чтобы на подготовленной почве
разыграться еще с большей силой. Я даже полагаю, что и умру так, что удивлю
всех неожиданностью». Пророчество, однако же, не сбылось. Он умирал долго и
слишком ощутительно для своих друзей и образованной части России и Европы.
Прилагаем венское его письмо. Это, как увидит читатель,— скорбный лист
Тургенева, продиктованный одною из тогдашних ученых знаменитостей.
«Вена. Пятница, 9 апреля 1858.
Любезный А. Сейчас от Зигмунда. Осмотревши меня весьма подробно и
сзади и спереди, он объявил мне, что у меня какая-то железа распухла и левый с...
канал (извините все эти подробности) поражен; что если я не займусь серьезно
этой болезней, худо будет; что я должен в нынешнем же году провести 6 недель в
Карлсбаде и 6 недель в Крейцнахе, а здесь должен остаться еще дней 5, в течение
которых должен каждое утро к нему ездить, и он будет учить меня ставить себе
«bougies». Это, кажется, я на первого доктора наткнулся, который серьезно мною