Литературные воспоминания
Шрифт:
Основная мысль программы, как и всех проектов того времени, поражает своею
громадностью, но подобно им и грешит отсутствием практического смысла. Она
молчала о путях, которыми следовало идти для создания массы учебных
заведений и корпорации учителей при них, не указывала на группы людей и на
центры, откуда должны были истекать распоряжения о покрытии России
народными училищами, и многое другое пропускала без внимания, Можно было
подумать, что программой
и патриотичность общества, а подробности его осуществления предоставить ему
самому, как именно и полагал Тургенев.
Я уже покинул Уайт и находился в Аахене, когда получил от Тургенева
письмо из Вентнора, с приложением и программы и разосланного уже циркуляра:
«Вентнор. Пятница, 31 августа.
Вот вам, любезнейший друг П. В., экземпляр проекта и копия с одного из
циркуляров. Вы усмотрите из присланного, что проект подвергся незначительным
сокращениям, а в одном месте прибавлена оговорка, в предостережение от
будущих возражателей. Боюсь только, как бы это письмо не застало вас уже в
Аахене, так как, по письму таинственной Марии Александровны (Марко Вовчок), Макаров поскакал расстраивать свадьбу Шевченко! [413]
Я написал на адресе, что в случае вашего проезда письмо послать в
Петербург [414]. Нечего вас просить распространять проект наш, елико возможно.
Вы и без того сделаете все, что будет в вашей власти,— в этом я уверен. Вслед за
вашим экземпляром 10 других отправляются в Петербург и Москву. Куйте
железо, пока горячо! Вот вам копия циркуляра:
«М. г.! NN! Из прилагаемого при сем проекта программы общества для
распространения грамотности и первоначального образования вы усмотрите цель
письма моего к вам. Эта программа составлена при участии и с согласия
нескольких русских, случайно съехавшихся в одном заграничном городе, и
представляет только первоначальные черты общества. Надеюсь, что вы одобрите
мысль, которая лежит ей в основании, и захотите посвятить ей и собственные
размышления и беседы с друзьями. Я бы почел себя счастливым, если бы ко
времени моего возвращения в Россию (весной 1861 года) предлагаемая мысль
317
получила обработку, достаточную для приведения ее в исполнение. Обращаясь к
вам, я не нуждаюсь в громких словах: я и без того уверен, что вы охотно захотите
принять деятельное участие в деле подобной важности или по крайней мере
выразите свое воззрение. Я уверен также, что вы не откажетесь распространять
списки нашего проекта. Предприятие это касается всей России: нам нужно знать, по возможности, мнение
получил бы я всякое возражение или замечание. Мой адрес: в Париж, poste restante. Остаюсь с полным и сердечным уважением преданный вам И. Т.».
Кажется, ничего нет ни лишнего, ни неуместного. Над всеми экземплярами
будет приписано (и вы так распорядитесь), что всякого рода замечания и
возражения с благодарностью принимаются на имя Тургенева — poste restante, в
Париже, и на имя П. В. Анненкова в С.-Петербурге.
Желаю вам доехать благополучно и застать все в порядке, поклонитесь всем
и будем переписываться. Адрес мой — в Париж, poste restante, или Rue Laffitte, Hotel Byron».
Большинство из тех, которые получили этот циркуляр, доказывавший,
между прочим, какую цену давал Тургенев своему плану, изъявили, конечно, согласие вступить в члены общества, но некоторые замечали при этом, что
программу следовало бы начертить с большей ясностью, подробностью и с
большим знанием особых условий русской жизни. Знать мнение всей России о
плане, как выражался циркуляр, не представляя самого плана или представляя
только слабый его очерк, было дело нелегкое и вряд ли удалось бы даже и лицу
неизмеримо более влиятельному и вышепоставленному, чем Тургенев. Впрочем, пока собирались приступать к составлению обстоятельного плана, время проектов
подобного рода уже миновало; после петербургских пожаров 1862 года, временного закрытия Петербургского университета, упразднения воскресных
школ и всяких попыток со стороны частных лиц распространять народное
образование, программа не достигла и канцелярского утверждения, а заглохла и
рассеялась сама собой, не оставив после себя и следа, кроме воспоминания у
немногих современников ее.
Более посчастливилось литературному фонду, основанному год перед тем, в
1859 году. по мысли А. В. Дружинина. Тургенев вложил всю свою душу для
доставления ему успеха; он устраивал блестящие литературные вечера, ездил за
тем же в Москву, и всякий раз появление его на эстраде сопровождалось
громадным стечением публики и энтузиастическим приемом чтеца. Трудно себе
представить ныне ту степень благорасположения публики к литературному
фонду. Люди, дотоле не признававшие даже и существования литераторов в
России, собирались теперь на помощь сословию, от влияния которого старались
прежде охранить нашу публику. Дело в том, что в литературном фонде, под
руководством и представительством Егора Петровича Ковалевского, видели тогда