Литературные воспоминания
Шрифт:
литераторов, а главное, работа над литературными воспоминаниями, о создании
которых Анненков стал думать, очевидно, сразу же после смерти Герцена (1870),
— все это тесно связывает его с литературной жизнью эпохи до конца дней.
В идейной эволюции Анненкова, от сочувствия в молодости Белинскому и
Герцену — через глухую вначале, а затем и откровенную неприязнь к молодому
«разночинскому» поколению революционеров-демократов — к полному
единодушию на позициях «мыслящего
частной собственности с «благонамеренными» буржуазными кругами, отразились
характерные черты, свойственные вообще русскому дворянскому либерализму.
Тип людей вроде Анненкова чрезвычайно далек от нас не только в социально-
историческом, не только в мировоззренческом, но и в нравственно-
психологическом смысле. Трудно себе представить ту «гибкость души», раздвоенность в поведении и двоегласие в суждениях, которые свойственны были
людям типа Анненкова. И что любопытно, ни Анненков, ни ему подобные, вроде
Кавелина, не страдали от этой двойственности.
Не менее характерно и соединение в типе либерала идеальничанья,
краснобайства с практической трезвостью. Анненкову, справедливо писал
Салтыков-Щедрин, досталось «в удел благодушие». А вместе с тем он был
довольно практичным человеком и обладал твердой рукой хозяина-помещика. И
это не было секретом для многих его современников. Например, симбирский
литератор В. Н. Назарьев, хорошо знавший жизнь Анненкова в Симбирске, в
родовом поместье Чирьково, когда речь зашла о литературном его портрете, 15
откровенно писал М. М. Стасюлевичу: С своей стороны, я не рискнул бы
написать такой очерк, так как при всем уважении к покойному, не вполне
понимал его, то есть его двойственности — как крупного землевладельца, не
всегда удобного для крестьян, и в то же время любознательного, умного и даже
гуманного человека».
Социально-психологическая двойственность сказалась в литературных
трудах Анненкова и в конечном счете предопределила их судьбу. Он обладал
тонким художественным вкусом и мастерски анализировал литературную форму.
К его советам и отдельным замечаниям по тому или иному конкретному поводу
внимательно прислушивались и Тургенев, и Толстой, и Щедрин. Но многое из его
литературного наследства, особенно критического, не пережило своего времени.
Иное дело литературные мемуары Анненкова, связанные с самой лучшей и
наиболее поэтической порой в жизни автора и написанные широко, крупно, талантливо. Однако и в его воспоминаниях читатель без особого труда подметит и
двоегласие, и половинчатость, и ограниченность либерала-постепеновца.
Анненков уделяет немало страниц характеристике идейной жизни
сороковых
Повествование о Гоголе, Белинском, Грановском и других, основывающихся на
фактах и живых наблюдениях, он сплошь и рядом дополняет общими
рассуждениями, стремясь обрисовать тип передового человека того времени, его
нравственно-психологический облик, свойственный ему образ мыслей.
В этих рассуждениях по поводу эпохи и человека сороковых годов
Анненков малоинтересен. Как только речь заходит о «политике», о
революционной демократии сороковых годов, отражавшей настроения
крепостных крестьян и рвавшейся из сферы теории и литературных интересов в
реальную жизнь, либерал-постепеновец сразу же берет в Анненкове верх над
правдивым летописцем эпохи. Высший тип человека сороковых годов
представляется ему лишь в виде либерально настроенного мыслителя,
ограниченного пределами приятельского кружка и довольствующегося узкой
сферой чистой теории, но отнюдь не борца демократического склада, не
политика, стремящегося к революционному переустройству русской жизни. По
мнению Анненкова, тип «политического человека» в прямом смысле этого
понятия вообще появился в русском обществе не в сороковых, а лишь в
пятидесятых годах, в период крестьянской реформы. Но и тогда его воплощали не
Чернышевский или Герцен— они «от лукавого»,— а сторонники мирной
легальной деятельности типа Кавелина и Самарина,
III
Гоголь, Белинский и Тургенев — эти три образа являются в полном смысле
слова центральными в литературных воспоминаниях Анненкова. Мало сказать, что рассказ об этих замечательных людях составляет фактическую основу лучших
его мемуарных работ. Через духовный облик Гоголя, Белинского и Тургенева, через смену их умонастроений Анненков в первую очередь и стремится
16
обрисовать сложное и противоречивое движение русской духовной жизни на
переломе от начала тридцатых по начало шестидесятых годов.
Из наблюдений и по личному опыту Анненков хорошо знал, какое сильное
освобождающее влияние на умы оказал Гоголь своими лучшими произведениями
в тридцатых и сороковых годах. С произведений Гоголя, с критики Белинского, окрыленной гоголевским творчеством, началась новая полоса в общественном
самосознании. Не случайно Ленин «идеи Белинского и Гоголя» считал одним из