Литературный текст (Проблемы и методы исследования)
Шрифт:
Одними и теми же словами рисуются персонажи-двойники, например, в рассказе "Володя большой и Володя маленький": "Он был тогда очень красив и имел необычайный успех у женщин" (о Володе большом); "Он тоже имел необыкновенный успех у женщин, чуть ли не с четырнадцати лет" (о Володе маленьком).
Известный пример персонажей-двойников содержится в рассказе "Ионыч". Ионыча и кучера Пантелеймона сближают и повтор глагола: "Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел "; и повтор прилагательного: "Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: "Пррава
Повторяющиеся характеристики по-разному группируют персонажей в рамках произведения. Персонаж сближается с несколькими персонажами по разным признакам. В рассказе "Жена" повторяющийся эпитет наивный сближает жену Асорина Наталью Гавриловну и доктора Соболя. Слова семантического поля огонь сближают Наталью Гавриловну и Ивана Иваныча Брагина: "... и лицо ее покраснело, и глаза вспыхнули ненавистью"; "Павел Андреич!
– сказал он тихо, и на его жирном застывшем лице и в темных глазах вдруг вспыхнуло то особенное выражение, которым он когда-то славился, в самом деле очаровательное"; ср.: "Он пристально посмотрел мне в лицо; прекрасное выражение потухло, взгляд потускнел, и он забормотал вяло и сопя".
Персонажей сближает не только повтор характеристик, но и повтор реплик. Одна и та же реплика принадлежит разным участникам одной ситуации. В рассказе "Тайный советник" мужу Татьяны Ивановны Федору и учителю Победимскому, персонажам-антагонистам, отстаивающим свои права на Татьяну Ивановну, принадлежит повторяющаяся реплика, существующая на фоне повторяющегося жеста: "Лицо его было бледно-серо и дрожало. Он со всего размаха ударил кулаком по столику и сказал глухим голосом: - Я не позволю! (54)
Одновременно с ним вскочил со стула и Победимский. Этот, тоже бледный и злой, подошел к Татьяне Ивановне и тоже ударил кулаком по столику.
– Я... я не позволю!
– сказал он.
– Что? Что такое?
– удивился дядя.
– Я не позволю!
– повторил Федор, стукнув по столику". Сквозную реплику одного персонажа повторяет другой. В рассказе "Приданое" изображены три посещения повествователем семьи Чикамасовых. Второе и третье посещения связывает повтор реплики старушки Чикамасовой: Мы - сироты. Во второй сцене старушке Чикамасовой вторит дочка Манечка: " - Приходится все снова шить, а ведь мы не Бог знает какие богачки! Мы с ней сироты!
– Мы сироты!
– повторила Манечка".
Реплика одного из персонажей становится повторяющейся репликой другого. Так соотносятся реплики Лычкова-старшего и Володьки в рассказе "Новая дача". Повторять других - особенность дурачка Володьки: "кто первый сказал, того и слушает". Сначала он повторяет Лычкова-сына: "Этого так оставить я не желаю! кричал Лычков-сын. <...> Не имеете полного права обижать народ! Крепостных теперь нету!
– Крепостных теперь нету!
– повторил Володька"; затем повторяет Лычкова-отца: "Жили мы без моста, - проговорил Лычков-отец мрачно, - не просиди, зачем нам мост? Не желаем! (гл. II) - Жили мы без моста, - сказал Володька, ни на кого не глядя, - и не желаем" (гл.II).
Глава V начинается с констатации факта: "К мосту давно пригляделись и уже трудно было представить себе реку на этом месте без моста". Кончается же она репликой Володьки: "... только Володька что-то бормочет <...>– Жили без моста...
– говорит Володька мрачно.
– Жили мы без моста и не просили... и не надо нам".
Повтор реплики в речи разных персонажей может быть и неосознанным. Это невольная, неосознанная цитата. Пример такого рода содержится в рассказе "В родном углу". Тетя героини Веры Кардиной дважды повторяет реплику дедушки без какого бы то ни было осуждения, а скорее, с восхищением: "Прежде, бывало, чуть прислуга не угодит или что, как вскочит - и двадцать пять горячих! Розог!". Неожиданно эта реплика возникает в речи самой Веры по пустяковому поводу и знаменует нечто непоправимое: "Вон отсюда! Вон! Розог! Бейте ее". Персонаж говорит чужими словами.
Персонажи, независимо друг от друга, говорят и думают одними и теми же словами. Для разных персонажей характерны одинаковые мотивы поведения В рассказе "Дама с собачкой" поведение Гурова рисуется словами хотелось жить: "... при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хо(55)телось жить, и все казалось так просто и забавно". Сходным образом мотивирует свои поступки Анна Сергеевна: "Хотелось пожить! Пожить и пожить... Любопытство меня жгло...".
Связь между репликами разных персонажей создает повторяющийся образ, к которому каждый из них приходит независимо друг от друга. Таков образ дьявола в рассказе "Случай из практики". Сначала он возникает во внутренней речи доктора Королева, приехавшего на фабрику к больной Лизе Ляликовой: "И похоже было, как будто среди ночной тишины издавало эти звуки само чудовище с багровыми глазами, сам дьявол, который владел тут и хозяевами, и рабочими и обманывал и тех и других <...> И он думал о дьяволе, в которого не верил, и оглядывался на два окна, в которых светился огонь. Ему казалось, что этими багровыми глазами смотрел на него сам дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку, которую теперь ничем не исправишь". В речи Лизы содержится этот же образ. "Одинокие много читают, но мало говорят и мало слышат, жизнь для них таинственна, они мистики и часто видят дьявола там, где его нет. Тамара у Лермонтова была одинока и видела дьявола. <...> для него было ясно, что ей нужно поскорее оставить пять корпусов и миллион, если он у нее есть, оставить этого дьявола, который по ночам смотрит...". Так передается внутреннее родство персонажей.
Повтор реплик может сопровождать сюжетную инверсию. В "Ионыче" Старцев и Котик меняются ролями. Повторяющаяся реплика переходит от одного персонажа к другому. "Ради Бога, умоляю вас, не мучайте меня, пойдемте в сад!" - говорит влюбленный Старцев. В главе IV изображается то, что происходит через четыре года. Отношения между персонажами меняются. Котик "по-видимому, ждала, что он предложит ей пойти в сад, но он молчал". И уже она говорит: "Ради Бога, пойдемте в сад".
Повтор характеристик сочетается с повтором реплик. В повести "Мужики" с разными персонажами по разным признакам сближается Саша: "Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала"; "Саша легла и скатилась вниз. Мотька с серьезным, строгим лицом, отдуваясь, тоже легла и скатилась, и при этом у нее рубаха задралась до плеч"; "Саша плакала от боли и страха. Испытывая отчаяние, громко плача, Саша пошла к избе, чтобы пожаловаться; за нею шла Мотька, которая тоже плакала, но басом, не вытирая слез..."
В начале повести повторяющееся присловие матери: "И-и, касатка" повторяет Саша: "А сторожу страшно, страшно! И-и, касатка, - добавила она, подражая своей матери". В конце повести она вслед за матерью просит милостыню: "... Ольга поклонилась и сказала громко, тонким, певучим голосом: - Православные христиане, подайте милостыню Христа ради, что милость ваша, родителям вашим царство небесное, вечный покой - Православные христиане, - запела (56) Саша, подайте Христа ради, что милость ваша, царство небесное...".
Рассмотренные простые схемы лежат в основе некоторых ранних рассказов Чехова и занимают важное место в композиции целого. В рассказе "Дочь Альбиона" повтор вынесен в начало рассказа. Это отправная точка действия: "Грябов, большой, толстый человек с очень большой головой, сидел на песочке, поджав под себя по-турецки ноги, и удил. Шляпа у него была на затылке, галстук сполз набок. Возле него стояла высокая, тонкая англичанка с выпуклыми рачьими глазами и большим птичьим носом, похожим скорей на крючок чем на нос. Одета она была в белое кисейное платье, сквозь которое сильно просвечивали тощие, желтые плечи. На золотом поясе висели золотые часики. Она тоже удила".