Литературоведческий журнал №36 / 2015

Коллектив авторов

Несмотря на то что Фракасторо дал этому недугу название «сифилис» в середине XV в., европейцы и англичане стремились избегать и прямого названия болезни, используя слово «Pox», которое мог означать как оспу, так и сифилис. Но самыми распространенными обозначениями были эвфемизмы, как, правило, с эпитетом «французский», что особенно было распространено в Англии: «French fly», «French mole», «French pocks», «French scabs», «French itches», «French measles», «French canker», «French consumption» и т.п. Как отмечает Тон Хонселаарс 85 , у Шекспира «Pox» упоминается в пьесах «Тимон Афинский», «Троил и Крессида», «Мера за меру», а в «Ромео и Джульетте» в первом издании Меркуцио говорит: «Сифилис на оба ваших дома». Причем наделение троянцев и афинян сифилисом является анахронизмом, что он объясняет, с одной стороны, гиппократовской гуморальной и аристотелевской климатической теорией зарождения болезней, и поэтому действие происходит в южном климате. С другой стороны, именно климатическая теория предполагает большее целомудрие женщин, живущих в умеренном климате Англии, в отличие от южанок с их жаркими поцелуями и похотливой несдержанностью. Соответственно, через рецепцию болезни как «французской» проявилось и осмысление своего национального характера.

85

Hoenselaars T. «As catching as the plague, though not all so general»: Syphilis in Tudor and Stuart literature // Actes des congr`es de la Soci'et'e francaise Shakespeare. Vol. 15, 1997. P. 45–52.

К этому можно добавить, что в артикуляции болезни как «французской»,

«неаполитанской» или «испанской» проявляется желание дистанцироваться от сифилиса, поместив его происхождение не только в иное географическое пространство, но и в лагерь католиков. «Галльской болезнью» именует недуг и профессор Падуанского университета, астроном, медик и поэт Джироламо Фракаст'oро (Fracastorius, итал. Girolamo Fracastoro; 1478–1553), друг Николая Коперника и врач папы Павла III. В трактатах «О контагии, о контагиозных болезнях и лечении» (De Contagione et Contagiosis Morbis, 1546) и «Сифилис или галльская болезнь» (Syphilidis, sive Morbi Gallici, 1530) он предположил, что причиной эпидемий являются мельчайшие «семена», которые передаются от больного посредством прямого, непрямого и даже зрительного контакта через раны 86 . Фракасторо соединил со своим учением теорию Аристотеля, согласно которой эпидемии вызываются миазмами земли, и положил начало медицинской теории инфекции, которая передается воздушно-капельным путем. Он доказал, что «галльская болезнь» не была известна древним медикам, и настаивал на том, что причины уникальной эпидемии нужно искать не в физическом мире (испорченный воздух), а в метафизическом.

86

«Контагий не происходит на расстоянии, т.е. путем поражения воздуха, в котором пребывает больной; он также не воспринимается через очаг, т.е. через одежду, белье и другие предметы, к которым прикасались зараженные люди; он поражает только при соприкосновении, но не при всяком и даже с трудом – только тогда, когда два тела, соприкасающихся друг с другом, разгорячились, что бывает главным образом при соитии, вследствие чего в подавляющем большинстве случаев болезнь эта распространяется среди людей при соитии; среди детей она распространяется, когда ребенок сосет грудь зараженной матери. Воспринятый контагий, однако, проявляется не сразу, но остается скрытым в течение многих дней. Вскоре он дает признаки: прежде всего и в большинстве случаев появляются язвочки на срамных частях и разъедание, но совершенно непохожее на то, какое возникает от натирания, ибо оно упорно держится, излечивается только с трудом и часто, будучи устранено в одном месте, снова появляется в другом» (Фракасторо Дж. Цит. соч. – С. 16).

«Галльская болезнь», по его мнению, вызвана неблагоприятным соединением планет, что отражает волю Небес: «Поскольку в наше время, в 1495 г., мы наблюдали соединение трех верхних планет – Сатурна, Юпитера и Марса, называемое великим и происходящее под тропиком Рака, невдалеке от наших широт, то… причину и происхождение столь тяжкого недуга следует видеть в соединении этих светил. Это тем более вероятно, что за много лет до этого соединения многие предсказали появление этой новой болезни в наше время, зная только одно: когда происходят… особенно великие соединения, то в подчиненных им телах, особенно в воздухе, возникают великие новые начала поражения и контагиев. И вот, поскольку причины, вызывающие это заболевание, редки <…> Если мир вечен или, по крайней мере, очень древен и много раз будет существовать и впредь, вновь и вновь погибая и появляясь, то и причины вещей вечны… остается в силе одна только возможность передачи болезни от одного лица другому путем контагия, и, таким образом, последняя продолжается как бы посредством семени. Тем не менее эти семена все же будут постепенно уничтожаться, как они ни сильны в нашем теле, и таким образом рано или поздно погибнет и вся болезнь – с тем чтобы возвратиться к нашим потомкам» 87 . К этой же версии происхождения болезни отсылает изображение сифилитика (1496), приписываемое А. Дюреру, где над покрытым струпьями мужчиной изображена небесная сфера с расположением Солнца в 1484 г. в знаке Скорпиона.

87

Там же. – С. 37–38.

В эпической мифологической поэме «Сифилис, или Галльская болезнь» (Syphilis sive de morbo gallico, 1539) Фракасторо дает болезни закрепившееся впоследствии название – «сифилис», и указывает, что причиной эпидемии стало желание возгордившегося человека превзойти богов. Свинопас по имени Сифил (лат. sus – свинья, др.-греч. – любитель) разгневал богов Олимпа, заявив, что земные цари, вельможи и богатые скотовладельцы превосходят их в благородстве и знатности. Бог света и знания Аполлон, покровитель медиков, награждает Сифила за дерзость тяжёлой болезнью, и его тело покрывается струпьями. Возможно, анахронизм Шекспира связан с этим мифом Фракасторо. Кардинал и гуманист Пьетро Бембо, которому Фракасторо посвятил свой труд о сифилисе, также указывает, что причиной эпидемии сифилиса и ее спада является немилость Небес: «Тяжесть и сила этого заболевания, ослабев и сделавшись более терпимыми – оттого ли, что были найдены средства для лечения, оттого ли, что свирепость небес с каждым днем неуклонно уменьшалась» 88 .

88

Там же. – С. 63.

Это восприятие болезни как наказания связано не только с античными, но и с христианскими представлениями. Описанные Аристотелем, Гиппократом и Галеном физические причины происхождения болезней теологи напрямую соотнесли с грехами, разделив их на грехи плоти (чувственные), грехи мира и грехи дьявола, что позволяло не только диагностировать болезни, но и избирать в том числе и духовные методы лечения / профилактики этих болезней. Тело оказывается текстом, повествующим о грехах человека. И если человек не раскаивается и не излечивается от них, то тело становится скрижалью, согласно которой Господь выносит приговор на Страшном Суде, отделяя зерна от плевел. Духовная чистота невозможна без телесной, тело – самый достоверный и надежный свидетель при обвинении / защите.

Тимон Афинский у Шекспира, проклиная город за любовь к золоту, которое белое превращает в черное и плодит шлюх обоего пола, он взывает к четырем стихиям природы (земле, воде, огню и воздуху), чтобы они наказали людей за извращение натуры (Timon of Athens. IV, 3: 1664–1670):

O blessed breeding sun, draw from the earth Rotten humidity; below thy sister's orbInfect the air! Twinn'd brothers of one womb, Whose procreation, residence, and birth, Scarce is dividant, touch them with several fortunes; The greater scorns the lesser: not nature, To whom all sores lay siege, can bear great fortune,But by contempt of nature 89 .

89

«О, всеблагое солнце! Извлеки / Сырую гниль из недр земли наружу / И зарази весь воздух под луною – / Твоей сестрой. Рожденные на свет / Утробою одною близнецы / Почти неразличимы по зачатью, / Развитию, рождению; но стоит / Судьбе им дать удел неравный, сразу / Счастливец неудачника теснит».

Распутниц он также убеждает отомстить за извращение божественного дара любви, наградив их похотливые тела сифилисом:

Be a whore still: they love thee not that use thee; Give them diseases, leaving with thee their lust. Make use of thy salt hours: season the slavesFor tubs and baths; bring down rose-cheeked youth To the tub-fast and the diet. (IV, 3: 1758–1762) 90

90

«Останься

же распутницей до смерти. / Ведь те, кто спят с тобой, тебя не любят; / Они несут к тебе одну лишь похоть, / А ты болезни им дари взамен. / Часы распутства с выгодой используй, / Готовь клиентов для больниц; юнцов / Гони к врачам, сажай их на диету!» (Здесь и далее перевод Н. Мелковой).

Он отдает найденный клад Алкивиаду и его распутницам, избирая их орудием мести, чтобы они наказали лицемерных афинян за их нечестность, алчность и похотливость, прикрытые личинами добродетели и риторики:

That, by killing of villains, Thou wast born to conquer my country. Put up thy gold: go on, – here's gold, – go on; Be as a planetary plague, when Jove Will o'er some high-viced city hang his poison In the sick air: let not thy sword skip one:Pity not honour'd age for his white beard; He is an usurer: strike me the counterfeit matron; It is her habit only that is honest, Herself's a bawd: let not the virgin's cheek Make soft thy trenchant sword; for those milk-paps,That through the window-bars bore at men's eyes, Are not within the leaf of pity writ, But set them down horrible traitors: spare not the babe, Whose dimpled smiles from fools exhaust their mercy; Think it a bastard, whom the oracleHath doubtfully pronounced thy throat shall cut, And mince it sans remorse <…><…> be whores still; And he whose pious breath seeks to convert you, Be strong in whore, allure him, burn him up; Let your close fire predominate his smoke, And be no turncoats: yet may your pains, six months,Be quite contrary: and thatch your poor thin roofs With burthens of the dead; – some that were hang'd, No matter: – wear them, betray with them: whore still; Paint till a horse may mire upon your face, A pox of wrinkles! (IV, 3: 1785–1830) 91

91

«За то, что, убивая негодяев, / Ты был рожден мой город победить. / Спрячь эти деньги. Подойди сюда. / Вот золото, бери его; ступай / И действуй как чума, что возникает / Под гибельным влиянием планет, / Когда Юпитер наполняет воздух / Отравою над городом преступным / Пусть меч твой не минует никого! / Увидев старца с бородой седою, / Пощады не давай: он ростовщик! / Бей насмерть лицемерную матрону: / На вид она честна, на деле – сводня. / Пусть слезы девственниц не притупят / Твой меч; их грудям белизны молочной, / Из-за своих решетчатых окошек / К себе влекущим взоры всех мужчин, / Нет места в книге состраданья, ибо / Предательством напитаны они. / Малюток не щади – улыбки их / И ямочки глупцов лишь умиляют. / Ублюдки эти родились на свет, / Как встарь вещал двусмысленный оракул, / Чтобы тебя со временем прирезать». «Достаточно с меня, / Что шлюхи вы, и оставайтесь ими; / А если кто благочестивой речью / Наставить вас задумает, – втяните / Его в разврат, зажгите, возбуждайте; / Пусть ваш огонь осилит дым его, / Но только не поддайтесь уговорам. / За этот труд шесть месяцев в году / Трудитесь над собою. На макушки, / Облезшие от блуда, нацепляйте / Волос фальшивых клочья – ничего, / Что срезаны они у мертвецов, / А может, у повешенных, не важно, / Носите их, дурачьте простофиль / И вновь блудите. Красьте лица гуще, / Чтоб лошади на ваших щечках вязли. / К чертям морщины!».

Тимону недостаточно просто уничтожить афинян, ему нужны зримые на теле следы их порочности, именно поэтому зараженные сифилисом проститутки способны поразить через удовольствие тех, кто останется недосягаем до меча, включая их жен и детей. Таким образом, Тимон, осознавший истинное состояние граждан родного города, становится орудием возмездия.

Сифилис оказывается идеальным маркером греха. Он сокрушает кости и суставы, опору человеческого тела, на котором держится все. Причем, с одной стороны, кости в анатомии того времени ассоциировались с землей (см. Везалий «О строении человеческого тела»), с другой – это аллюзия на Адама, сотворенного из праха. Сифилис поражает слизистые оболочки рта и гортани, лишая божественного дара речи лгуна-юриста. Проваленный нос сделает лицо ровным и чувствительным к запахам «общего блага». Лишенные волос мерзавцы, будут видны всем, а хвастающие мнимыми военными ранами получат настоящие рубцы. Стремящиеся к наслаждению без любви навсегда утратят способность к соитию:

Consumptions sow In hollow bones of man; strike their sharp shins, And mar men's spurring. Crack the lawyer's voice, That he may never more false title plead,Nor sound his quillets shrilly: hoar the flamen, That scolds against the quality of flesh, And not believes himself: down with the nose, Down with it flat; take the bridge quite away Of him that, his particular to foresee,Smells from the general weal: make curl'd-pate ruffians bald; And let the unscarr'd braggarts of the war Derive some pain from you: plague all; That your activity may defeat and quellThe source of all erection. There's more gold: Do you damn others, and let this damn you, And ditches grave you all! (IV, 3: 1832–1848) 92

92

«Болезни сейте / В трухлявые тела мужчин, чтоб их / Бессилие и немощь одолели. / Пускай начнет гнусавить адвокат, / Визгливый плут, защитник темных дел. / Слуг алтаря, что плотские утехи, / Самим себе не веря, осуждают, / Заразой наделяйте. Разрушайте, / Проваливайте до костей носы / У тех, кто, чуя личный интерес, / Лишен чутья к общественному благу. / Плешивьте негодяев завитых, / Вредите с беспощадностью жестокой / Войною пощаженным хвастунам. / Всех заражайте! Иссушить старайтесь / Источники людского плодородья! / Вот золото еще – губите всех / И погибайте сами. Пусть могилой / Послужит вам вонючая канава».