Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
Они часто говорили о Мари. «Помните, сэр, когда мы вернулись на корабль, командир сказала нам, какие мы крутые? — произнес другой парень. — Я был в крови и блевотине, но она все равно пожала мне руку и сказала, что я герой. Боже, здорово–то как. А сейчас она большая шишка, видел ее на прошлой неделе по четырехмерке. Подумать только. Боже, я никогда ее не забуду».
И я тоже.
НИКОЛА ГРИФФИТ
ТРЕБУЮТСЯ ДВОЕ
Никола Гриффит — лауреат премий «Небьюла», премии Джеймса Типтри–младшего и пятикратно — премии «Лямбда». В числе написанных ею научно–фантастических: романов «Аммонит» («Ammonite») и «Медленная река» («Slow River»), завоевавшая премию «Небъюла». Перу Гриффит также принадлежит популярная серия детективных романов про Ауд Торвиген, в
Представленный ниже рассказ переносит нас в стрип–клуб, на вечер приват–танца, где многое происходит не на глазах, а скорее, под покровом, и не только под покровом одежд.
Началось все, как это часто бывает в таких случаях, в баре — у длинного мрачного сооружения из красного дерева вдоль стены сиэтлского «Квин Сити Грилл», отполированного временем и немалым количеством подбородков. Музыка затихала. Ричард и Коди — ее настоящее имя было Кэндис, но его не знал никто из познакомившихся с ней после окончания средней школы — жили на разных побережьях, но сегодня вечером они уже в третий раз за год пили вместе. Уставившись на тени, сгущавшиеся по углам бара, Коди старалась не думать о своей безликой комнате в отеле. Вместо этого она думала о том, что в последние шесть месяцев видит Ричарда чаще, чем своих друзей в Сан–Франциско, и что она, вероятно, увидит его снова через несколько недель, когда их компании будут участвовать в тендере в Атланте.
— Тебе никогда не приходило в голову, — сказала она, — каково это — иметь, знаешь, нормальную работу, когда встаешь в понедельник утром и едешь в офис, и то же самое во вторник, и в среду, и в четверг, каждую неделю, кроме отпуска?
— Ты забыла пятницу.
— Что?
Они начали с мохито, усугубили дело коктейлем Джеймса Бонда, а теперь заходили на посадку по глиссаде из текилы с прицепом из разливного пива.
— Я сказал, ты забыла пятницу. Понедельник, вторник…
— Верно, — признала Коди. — Верно. Чересчур много гребаных подробностей. Но ты думал когда–нибудь? Насчет нормальной жизни?
Реальная жизнь, в одном городе, с реальными друзьями.
Ричард молчал так долго, что Коди развернулась на барном стуле взглянуть на него. Он поигрывал пустым стаканом.
— У меня уже есть работа, — сказал он. — Не разъездная.
— Ах, черт.
Она помнила, как они встретились, как раз после первого краха доткомов, на конференции выпускников по синергизму биомеханики и экспертной программной архитектуры принятия решений или какой–то фигни в этом роде, что было нелепо, потому что он собирался заниматься когнитивной психологией, а она — прикладной математикой. Но компьютеры оказались чуждой интегрирующей технологией, заставлявшей самые разнообразные странные ответвления знаний объединяться и работать так, как не было предусмотрено природой. Подобно монстру Франкенштейна, сказал Ричард, когда она упомянула об этом, и Коди тогда купила ему выпивку, потому что он понял это. Два месяца спустя они столкнулись на похожей конференции, потом снова на каком–то корпоративе, вскоре после того как оба создали стартапы социальных СМИ. Так все и шло, пока — оба тогда уже завлекали питчами венчурных инвесторов на торговых выставках — они не сумели преодолеть обязательную сдержанность, дистанцирующую иронию и не начали списываться друг с другом по электронке, договариваясь об обедах, коктейлях, билетах на игры. Они были молоды, красивы и очень, очень умны. Более того, у них не было решительно никакого романтического интереса друг к другу.
Теперь они встречались, мотаясь повсюду в качестве представителей своих изголодавшихся по кредитам компаний и толкая все более безнадежные питчи перед лидирующими в отрасли голиафами на тему того, почему им нужна шустрость и сноровка голодных Давидов.
Коди не сказала Ричарду что в последнее время ее питчи были все больше о том, почему голиафы могут посчитать прибыльным поглотить теряющего последнюю надежду Давида, на которого она работала, вместе со всеми его прогрессивными, мотивированными, саморегулируемыми сотрудниками, чьи фондовые опционы и планы 401(к) [53] теперь ничего не стоили. Но вернуться обратно в академические кущи означало на самом деле признать поражение.
53
План 401 (k) — наиболее популярный пенсионный план (накопительный пенсионный счет) частной пенсионной системы в США.
Она вздохнула.
— Где?
— Чапел–Хилл [54] . И это не… Ладно, о'кей, это как бы академическая работа, но на самом деле нет.
— Угу.
— Нет, правда. С одной новой компанией, совместным предприятием WishtleNet и университетом Северной…
— Понятно.
— Дай же мне закончить. — Напиваясь, Ричард обожал поучать. — Представь себе Google Labs или Xerox PARC, только более странные. Полно денег, полно толковых аспирантов, делающих то, что я им велел, полно синектических исследований, не вызывающие раздражения вице–президенты, которые говорят, что у меня есть шесть месяцев для продвижения софта на рынке, даже если он полное барахло.
54
Чапел–Хилл — город в Северной Каролине, Северокаролинский университет, в пригороде крупный исследовательский центр и технопарк.
— Ясно.
Вот только Винс, операционный директор Коди, сказал, что, если ей удастся заключить контракт в Атланте, ее саму сделают вице–президентом.
— Коди, это круто. Все, о чем мы говорили последние шесть–семь лет, все эти когнитивные патернализмы и модификации поведения, модулируемо–резонансная компьютерная графика, алгоритмы интуитивного обучения…
— Ну да, ну да.
— …они хотят, чтобы я занимался этим. Хотят, чтобы я определил новые поля интереса. Очень круто.
Коди лишь покачала головой. Круто. Крутизна опять не вспомнила покормить рыбку в аквариуме, когда тебя снова не было в городе.
— Стартуем в следующем месяце, — сказал он.
Коди ощутила ужасную усталость.
— Тебя не будет в Атланте.
— Нет.
— Атланта в августе. Придется мне самой. Вот черт.
— Самой? А как же все эти красотки в откровенных летних нарядах?
Брови Коди полезли на лоб. Она потерла их.
— Ну, на Буна я никак не рассчитываю. На Буна и его низкопробные забавы со стрип–клубом.
— Он клиент.
— Твое сочувствие меня просто убивает.
Он пожал плечами.
— Я думал, девица с приватным танцем — твоя главная эротическая мечта.
Голова у нее раскалывалась. Теперь он вознамерился поговорить про Даллас.
— То, о чем ты нам рассказывала, — где, черт побери, это было?
— В Далласе.
Мог бы уже забыть об этом.
— Ты и вправду этим увлекалась. Ты что, краснеешь?
— Нет.
Три года назад ей исполнилось двадцать восемь, у нее были четыре миллиона долларов в фондовом опционе и вера в то, что коллеги по партизанскому программированию — ее друзья. Ха. И теперь, вероятно, половина гиков [55] Юга слыхала про самую ее интимную фантазию. Включая Буна. Она проглотила остатки текилы. Мерзкое пойло, когда тепловатое. Коди потянулась за своей курткой.
55
Гик — человек, одержимый компьютерными технологиями.
— Я пошла. Если только у тебя нет никаких идей, как заключить этот контракт без грязных игр с Буном. Вот уж не думала.
Она отпихнула стакан и встала.
— Эта встреча в Атланте когда? Восемь, девять недель?
— Примерно так.
Она бросила два доллара двадцать центов на стойку бара.
— Возможно, я смогу помочь?
— С Буном? Ладно.
Но обычно ангельское лицо Ричарда было мрачным. Он выудил из кармана телефон и положил его на стойку бара.
— Просто доверься мне на минуточку, — сказал он и ткнул пальцем в иконку памяти. Та подмигнула красным. — Что бы ни случилось, обещаю, что никто никогда не услышит этой записи, кроме тебя.