Люби, Рапунцель
Шрифт:
«Как же голова раскалывается».
Мысленное сетование не помогло. Однако прогнав про себя последнюю часть монолога Левина, Даня встрепенулась от внезапно пришедшей на ум мысли.
–Босс, – она тщательно выделила обращение интонациями, – давайте пройдемся по фактам. Неужели вы запали на девушку только потому, что она слишком уж ответственно подошла к заботе о вашем племяннике и по совместительству главной звезде вашего шоу? – Даня критично осмотрела себя и развела руками, словно предлагая Левину полюбоваться собой – непримечательной девчонкой со своими пунктиками. – Втюрились в девицу всего лишь потому, что она готова разбить башку за вашего ребенка? Ха-хе, – она фыркнула. – Не путайте благодарность с влюбленностью. Будьте солиднее, босс, разумнее, ну.
«Дерзко, блин. Но мы же типа временно на короткой ноге?»
Глеб пару раз моргнул, а потом зашелся хохотом.
«И смеется он сегодня в десять раз чаще, чем обычно», – с беспокойством подметила Даня.
– Поразительно, – отсмеявшись, Глеб подвинулся на край кресла и повернулся в сторону Дани. Так их колени стали чуточку ближе. – Ты поразительна. Получив мое признание, ты первым делом начала анализировать мои чувства…
– Это попытка воззвать к здравомыслию. – Даня постучала пальцем по собственной голове.
Мужчина хмыкнул.
«Ой!» – Даня отшатнулась, потому что рука Глеба вдруг резко опустилась на подлокотник ее кресла.
– Значит, не принимаешь?
– Э?
– Мои чувства.
– Да-а, – опасливо протянула Даня. – Не принимаю. – Осторожная пауза. – Приказ об увольнении ждать?
– Что за глупости? – Глеб поднялся на ноги. Девушка видела теперь только его спину. – Сказал же, ты нужна мне. И ты нужна мне рядом с Яковом. Однако я принимаю.
– Что принимаешь? – растерянно уточнила Даня.
– Отказ на признание.
– Правда?
«И все? Так просто? Быстро объяснились и разбежались? Супер. И работа, кажется, не пострадает».
– Да, правда. – Глеб посмотрел на нее через плечо. – Принимаю отказ наэтопризнание. В следующий раз подготовлюсь лучше.
– Следующий раз? – вяло повторила за ним Даня.
– Что ж, пообщаюсь с организаторами. – Он пригладил встопорщенные волосы и оправил пиджак. – Узнаю, какое впечатление на них произвели наши конкурсанты.
Напоследок Глеб одарил ее обворожительной улыбкой.
«Они меня угробят».
* * *
Отражение светильника на водной поверхности чуть подрагивало, делясь на светящиеся сегменты. Даня отрешенно рассматривала дрожащие блики, продолжая удерживать воду в сложенных «ковшиком» руках. Ей до смерти хотелось умыться, тем самым избавив себя от тяжести мыслей. Но тогда пришлось бы распрощаться с макияжем.
– А-а-абзац. – Даня раздвинула руки и проследила за тем, как стекшая между пальцами вода разбивается в раковине на капли, а те, вновь соединившись в тонкий ручеек, утекают в слив. – Вот примерно так я себя и чувствую. Разбили, растворили и расплавили. А потом смыли.
Хорошо, что до туалета пришлось топать вниз на два этажа. Сражение с платьем, ступенями и заплетающимися ногами помогло прочистить мозги.
«Хочу уйти. – Девушка оперлась руками на край раковины и вгляделась в свое отражение в зеркале. – Нет, Шацкая. Паникуй, женщина. Попаникуй еще самую малость. Осталось чуть-чуть потерпеть. Не дай обстоятельствам выбить тебя из колеи».
Глубоко вздохнув, Даня опустила голову и зажмурилась. Отодвинулась подальше от раковины, одновременно выгибаясь в спине. В получивших нагрузку мышцах появилось приятное покалывание. Озябшее в холоде кондиционеров тело получило долю тепла.
«Разминка – это круто».
Возвращаться не хотелось. И так еле ноги оттуда унесла.
«Но не прятаться же остаток вечера в сортире».
Даня присела на пуфик перед зеркалом и на минутку избавилась от туфель.
«Свободу. Волю дайте».
Быстрый зырк в зеркало.
«А ты, значит, популярна, Шацкая. Типа хорошенькая? Смотри, как они все подпрыгивают…»
Взгляд остановился на прикрытых тканью платья коленях. Пальцы аккуратно подцепили оттопыренный кусочек. Даня потянула вверх, постепенно полностью обнажив левую ногу.
Конечно. Уродливые шрамы никуда не делись. То же самое было и на второй ноге, временно укрытой иллюзорной защитой платья.
«Ничего не чувствую, глядя на такую себя. Жила себе и продолжаю жить. Мне давно уже не страшно. Мне – нет. Но…»
«Мой брат толкнул Якова, и тот упал с обрыва…»
«Мне, взрослому мужчине, до сих пор страшно от одной мысли, что родитель мог поднять руку на собственное дитя...»
Острые когти заскоблили по разуму, разом отрывая целые куски.
«А вы на удивление спокойны…»
Даня медленно сползла на холодный пол.
«Что это за гримаса была, когда ты закончил свои… танцы?»
Руки потянулись к вискам.
«Какая еще гримаса?..»
«Гримаса боли. О, вот опять!..»
С силой сжав голову, Даня согнулась и уткнулась лбом в колени. Рот раскрылся в беззвучном крике. Но и он не сумел перебить грохочущие в сознании мысли. Ее голос. И голос Якова.
«Ты же его отец… Как ты мог?.. На своего ребенка!.. Тварь! Мразь!»
Она кричала так долго, что пересохло горло. Без единого звука.
Вдалеке послышались приближающиеся шаги. Мерное постукивание каблуков.
– Ой, простите. – Женщина посторонилась, пропуская Даню. Та проскочила в зазор.
Несколько локонов выбились из прически и при каждом шаге оглаживали шею. Она прошла в первый пустующий зал.
– Ты долго.
Даня застыла. И медленно обернулась.
Яков сидел прямо на полу в углу. Если не оглянуться, а сразу устремиться к основному залу, то и не заметишь его присутствия. По расслабленной позе – колени подтянуты к груди и на них небрежно наброшены выпрямленные руки – можно было понять, что он находится там уже давненько. И даже успел заскучать. Из его рта торчала палочка чупа-чупса.